– Если бы я знал его имя, я бы попытался убедить вас, что работаю на него.
– Политика все сильно запутывает нас, не так ли?
– Даже не знаю, что вы хотите этим сказать.
– Тогда вы слишком наивны, чтоб заниматься такими делами. Ладно, не буду больше вас смущать, Сэм. Я только хочу сказать, что мы убеждены в том, что эти двадцать восемь предметов не украдены и хотим их приобрести.
– За сколько?
– За сто тысяч долларов, Сэм.
– Ну что же, придется их расплавить, Бетти. За одно золото я могу получить столько, а то и больше. Не забывайте, разговор идет о ста сорока фунтах золота.
– Представьте, сколько сил у вас уйдет на то, чтобы найти безопасное место для переплавки, вывезти контрабандным путем золото, найти покупателя и при этом все время думать о том, как бы вас не пристукнули.
– Я уже сталкивался с подобными проблемами.
– Мы платим наличными, Сэм. Если захотите, мелкими купюрами. При этом не останется никаких записей, никаких документов. Мы спишем эту сделку в наших бухгалтерских книгах на фамилию какого- нибудь несуществующего иностранца. Вам придется всего лишь встретиться с нами где-нибудь на нейтральной территории и забрать деньги для Менте... за коллекцию.
– Что вы хотели только что сказать?
– Ничего важного. А вы довольно наблюдательны.
– Мою наблюдательность обостряют деньги, Бетти.
– У меня к ним тоже теплое чувство. Поэтому я всегда и расстаюсь с ними без особой радости.
– Вам не придется расстаться ни с одним центом из этих ста тысяч.
– Ас чем мне придется расстаться?
– Ну скажем, с суммой в два раза больше.
– О Господи, да вы мечтатель!
– Вы тоже, леди.
– Знаете, что я вам скажу? Если остальные предметы так же хороши, как те пять, которые нам известны, я подниму цену до ста двадцати пяти тысяч, но это предел.
– Остальные еще лучше, и сто семьдесят пять тысяч – абсолютный минимум. Или да, или нет.
Мы заказали ужин, во время которого продолжали торговаться. Бетти Борлика превосходно играла свою роль. На десерт мне принесли черный кофе, а Бетти – кофе с пирожным. За десертом мы довели разницу в нашей цене до пяти тысяч, поделили ее пополам, остановились на окончательной цифре в 137500 долларов и пожали друг другу руки.
– Даже если бы вы были его агентом, я не дала бы вам ни цента больше.
– Вы на них заработаете четверть миллиона, – возразил я.
– Возможно, но через много лет. Антиквариат подобного рода не пользуется особым спросом, Сэм. Вы видели жабу с драгоценными камнями? Она у нас больше четырех месяцев. Мы уже понесли убытки, они выражаются в ренте помещения, жалований служащим и не вложенных в оборот денег.
– Я сейчас расплачусь.
– Не стоит. Вы заключили очень выгодную сделку. Какими купюрами вы хотели бы получить?
– Пятидесятидолларовыми и более мелкими. И не новыми.
– Для того чтобы собрать подобную сумму, потребуется несколько дней, Сэм.
– Но и я не храню этих золотых человечков в ящике своего письменного стола.
– Естественно, вы не храните их дома. Если я в вас не ошиблась, они находятся, вероятно, в очень надежном месте. Сколько потребуется времени, чтобы привезти их в Нью-Йорк?
– Собирайте деньги и ждите меня. Как будет происходить обмен?
– Вы мне не доверяете, Сэм?
Я никак не мог привыкнуть, что меня называют Сэмом. Перед глазами по-прежнему были его окровавленные зубы.
– Я никому не доверяю, – улыбнулся я в ответ. – Это у меня что-то вроде религии.
– Значит, мы с вами принадлежим к одной и той же вере, дорогой. Поэтому у нас возникла проблема. Есть какие-нибудь идеи?
– Обмен будет происходить в людном месте, – предложил я. – Как насчет банка? Снимем отдельную комнату. У них такие имеются. Тогда само собой отпадает искушение обманывать.
– Вы очень умный человек, мистер Таггарт. Давайте забудем о деле до вашего звонка. Закажите, пожалуйста, бренди. Сделка заключена, и сейчас между нами должны установиться вполне человеческие отношения.
– Человеческие, – кивнул я.
Ее глаза подобрели, улыбка стала чуточку шире.
– Вы очень опытный и ловкий мошенник, Сэм. Знаете, мне с вами пришлось нелегко.
– Виноват.
Я почувствовал, что у меня кружится голова.
Я наблюдал подобные явления с бизнесменами. Незавершенная сделка заставляла их не ослаблять внимание, но после заключения договора они мигом превращались в добрых и податливых людей.
Я оплатил чек и помог Бетти надеть плащ. Мы оказались последними посетителями ресторана.
Мы вышли на улицу. Подморозило. На ясном небе мигали звезды. Мы направились к дому Бетти Борлика. Ее высокие каблучки уверенно стучали по тротуару, и она крепко держала меня за руку.
– Вы не сказали о себе ни слова, Сэм.
– Особенно нечего и рассказывать. Переезжал с места на место. Старался избегать сильных эмоций.
– Чем займетесь после этого дела?
– Может, съезжу на Багамы. Сниму маленькую яхту, буду удить рыбу, развлекаться, пить черный гаитянский ром, плавать с аквалангом среди кораллов в поисках красивых рыб.
– Господи, как здорово! Можно мне с вами?
– В качестве мальчика-прислуги? Конечно. Мы очутились возле ее дома. К входной двери вели три ступеньки.
– По-моему, сейчас самое время выпить коктейль на ночь, – предложила Бетти Борлика.
– Все что угодно, кроме бренди.
– К черту бренди!
У Бетти оказалась большая квартира. Бетти включила во всех комнатах свет и сбросила плащ. Потом открыла небольшой лакированный бар и подала два хайболла.
– У меня есть небольшая коллекция предметов искусства восемнадцатого века. Пойдемте.
И Бетти уверенно повела меня в спальню.
– Очень красиво, – похвалил я.
– Посмотрите на них повнимательней, дорогой, – ухмыляясь попросила она.
Я вгляделся и неожиданно понял, что это совсем не то, что кажется с первого взгляда. Это были далеко не безобидные сценки из придворной жизни. Их нельзя было назвать порнографическими в прямом смысле этого слова, но они были чрезвычайно эротическими.
– Чтоб мне провалиться! – хрипло рассмеялся я от удовольствия.
Бетти подошла ко мне и показала на одну.
– Моя самая любимая. Как вам нравится довольная физиономия этого хитрого дьявола?
– А у нее абсолютно невинный вид.
– Конечно. – Улыбка Бетти погасла, когда она взглянула на меня.
Она отвернулась и подчеркнуто аккуратно поставила свой пустой стакан на маленький резной столик со столешницей из белого мрамора. Когда она повернулась ко мне, ее глаза были почти закрыты. Она словно на ощупь бросилась в мои объятия и зашептала, будто споря сама с собой.
– Я не такая. Я вовсе не такая.
Физический акт любви, если в нем отсутствует сама любовь, быстро
