— Простите за беспорядок. У меня умер муж — вы, наверно, в курсе. Не до уборки теперь.
— Да, вам досталось.
— Не то слово.
Вид у нее был действительно неважный, однако красоту ей сохранить удалось — и это несмотря на смерть мужа, пристрастие к джину и отсутствие денег, что, как известно, тоже здоровья не прибавляет.
Огромным усилием воли Салли взяла себя в руки, вымученно улыбнулась и заговорила:
— Дома у меня рекламных буклетов нет, но кое-что о наших предложениях я вам рассказать могу. Многое, уверена, вас заинтересует.
Говорила она довольно сбивчиво, а подведенными ресницами хлопала так, будто продавала мне не дом, а саму себя: «Тридцатилетняя блондинка, покинута предыдущим владельцем, продается по доступной цене, нуждается в работе». Еще в какой!
Я остановился в дверях и стал с интересом следить за своим отражением: не каждый же день увидишь человека, который в любое время суток стучится в любую дверь по любому поводу.
— Я должен вам кое в чем признаться, миссис Мерримен.
Салли напряглась.
— Я приехал к вам не для покупки дома. Мне нужна ваша помощь.
— Помощь? — Она презрительно скривила губы. — Я помощи не оказываю, я в ней нуждаюсь сама.
— Что ж, в таком случае постараемся помочь друг другу. Я — частный сыщик, который расследует дело вашего мужа, а заодно и некоторые другие дела.
Салли нахмурилась:
— Ступайте откуда пришли и передайте своим дружкам из полиции, что я больше ни слова не скажу. Все, что хотела, я уже сказала: мой брат Стэнли Бена не убивал. А клеветать на покойника...
— Я совершенно с вами согласен.
Салли не поверила своим ушам:
— Вы хотите сказать, что вы, легавые, образумились?
— Я не легавый, — обиделся я и сообщил ей свое имя и профессию. Эта информация не способствовала нашему сближению.
— Выходит, ты топтун, самый обыкновенный топтун!
— Топтун высокого класса! — поправил ее я. — Так вот, Салли, я пришел к выводу, что ответ на вопрос «кто убийца мужа» находится в его сейфе, в конторе.
Салли разинула от удивления рот и, не успев его захлопнуть, ахнула — актриса она была никудышная.
— В сейфе, — продолжал я, — находится магнитофонная пленка, которую твой брат записал весной для твоего мужа. Вчера твой брат попытался у тебя эту пленку выпросить.
— Тебя навела на меня Джесси Дрейк?
— Нет, но я бы хотел снять с нее подозрение.
— И ты считаешь, что я стану тебе помогать? Как бы не так. Да я рукой не пошевелю, чтобы спасти ее от петли.
— А разве тебе не интересно, кто убил твоего мужа?
— Конечно, интересно.
— А если интересно, поезжай в контору и добудь мне эту пленку.
— Я не знаю кода.
— Очень сомневаюсь — ты же помогала мужу вести дела.
— Законные дела — да. А с незаконными я не желаю иметь ничего общего. — Салли прищурилась и напустила на себя умный вид. — Что это за пленка? Она действительно денег стоит?
— Да, но на твоем месте я бы не пытался ею торговать. Твой муж и брат попробовали — и где они теперь?
Салли вздрогнула: ей явно не хотелось думать о том, где теперь ее брат и муж.
— Их убили из-за этой пленки?
— Да, из-за пленки тоже.
— Откуда ты знаешь?
— Говорю же, я топтун высокого класса.
Салли даже не улыбнулась.
— Темнишь.
— Тебе же все равно терять нечего.
— Что верно, то верно, уже все, что можно, потеряно. — Выражение ее лица немного смягчилось. — Ты думаешь, Бена убили те, кого Стэнли записал на магнитофон?
— А ты сама эту пленку слушала?
Салли Мерримен на мгновение замерла, уставилась на меня остекленевшим взглядом и наконец созналась:
— Да, слушала. Только не подумай, что я была заодно с Беном и Стэнли. Я в дела Бена никогда не лезла. Денег он зарабатывал кучу, да и тратил не меньше — только денежки эти были не про мою честь. Он за один вечер мог спустить несколько тысяч, а меня оставил ни с чем. Легавые еще имели наглость конфисковать деньги, которые они нашли у него в магазине. А ведь деньги эти принадлежат мне по праву.
— Забудь ты про них. Это грязные деньги.
— Бен кого-то шантажировал?
— Похоже, что да. Скажи лучше, что записано на пленке?
— Я точно не помню. Вроде бы разговор мужчины и женщины. В постели.
— Когда ты эту пленку слушала?
— Вчера вечером. Брат ведь сказал, что она стоит денег, вот я и поехала в контору, достала из сейфа пленку, взяла напрокат магнитофон и ее прослушала, но я же не знаю даже, чьи это голоса. Кому эту пленку продать?
— Мне.
— За какую цену?
— Сначала надо бы ее послушать. Пленка здесь?
— Да, — нехотя ответила Салли, — здесь. Я ее на кухне припрятала.
— Давай-ка ее прокрутим.
Салли пошла на кухню и, погремев кастрюлями, вернулась, неся магнитофонную ленту на вытянутых руках, словно сделана она была из чистого золота. Я сел на табуретку перед чайным столиком, а она поставила кассету и включила перемотку.
«В машине сидела Феба», — заговорил магнитофон голосом Тревора.
«Я ее не видела», — ответил ему женский голос.
«Зато я ее видел. А она — нас».
«Ну и что с того? Она уже не маленькая — должна понимать. Я, черт возьми, была на два года моложе Фебы, когда ее рожала. Забыл уже?»
«Не ругайся».
«Господи, какие мы нежные. Верующим стал, что ли, на старости лет? Под влиянием Элен, не иначе».
«Элен тут ни при чем. Я просто не люблю, когда женщины ругаются. Тем более — в постели».
«По-твоему, в постели женщины должны другим делом заниматься?»
«Речь идет не о всех женщинах, а только о тебе одной. Короче, впредь нам следует вести себя осмотрительнее. Если Феба проговорится Гомеру...»
«Не проговорится. У нее ума хватит».
«А вдруг?»
«Плевать».
«Тебе, может, и плевать, а мне — нет. Мне в отличие от тебя есть что терять».
«Меня ж ты не потеряешь». — В женском голосе прозвучала мрачная ирония.
«Тебя — да. Но Элен заберет у меня все. Работы я тоже, разумеется, лишусь. А на другую — но крайней
