— Кого надо?
Полковник строго приказал:
— Шустров, откройте!!
Голос за дверью ответил:
— Шустрову шесть раз… Поп неграмотный! — И ноги за дверью снова зашаркали, удаляясь.
Разъяренный полковник посмотрел на быстро опустивших головы Астафьева и старшего лейтенанта, подавившихся смехом, со злостью начал давить на кнопку звонка снова.
Дверь долго не открывалась, затем послышались шаги, замок щелкнул, и в проеме двери появился Бобер. Полковник, облегченно вздохнув, снял фуражку и вытер лоб. Тут же снова надел фуражку и строго посмотрел на Бобра.
— Товарищ капитан, приказываю вам немедленно собраться и отправиться на стадион!
Бобер посмотрел на него и усмехнулся.
— Это ты, что ль, приказываешь?
Старлей угодливо ввернул:
— Приказ товарища генерала!
Бобер, не посмотрев на него, повернулся к Астафьеву, сказал мягко:
— Иван Михайлович, пойми, не могу я сегодня играть. Начну завтра… со Свердловска.
Астафьев вздохнул.
— Да я-то тебя понимаю, Сева. Но и ты нас пойми. Представляешь, что там сейчас творится!
— Представляю, но все равно не могу! Так и передай генералу.
Полковника буквально бил колотун. В бессилии он пошел на крайнюю угрозу.
— Вы с этим не шутите, товарищ капитан, за невыполнение приказе пойдете под суд!
— Ну и пойду!.. — с легкой насмешкой посмотрел на него Бобер. — А ты — вместо меня играть будешь.
Он захлопнул дверь. Полковник снова начал судорожно жать на кнопку звонка. Астафьев положил ему руку на плечо.
— Не надо.
— Что не надо?! — снова заорал полковник. — Что не надо?!. Ты не слыхал, что с нами будет?!
Астафьев взорвался:
— А мне по херу!.. Что будет, то и будет! Я боевой летчик, и если б не ранение… — Он помолчал, провел рукой по горлу. — Хватит, наслужился! Лучше на Север уеду, почту возить.
Махнув рукой, Астафьев пошел вниз по лестнице.
— А я не хочу на Север! — закричал ему вслед полковник. И снова хотел позвонить.
Но тут дверь приоткрылась сама: бабка выпустила в щель своего Барсика и снова быстро захлопнула за собой дверь. Барсик замурлыкал и начал тереться о голенища сапог полковника. Тот, разинув рот, поглядел на кота и взревел:
— Брысь, сволочь! — Отшвырнул ногой кота и, плюнув, круто повернулся и пошел вниз.
Выйдя на улицу, он не увидел в машине ни Астафьева, ни старлея, наклонился к шоферу. Тот молча указал на светящуюся вывеску пивной на противоположной стороне улицы. Полковник постоял немного и, махнув рукой, тоже направился в пивную.
В комнате Толика за столом, тесно прижавшись друг к другу, сидели несколько обитателей квартиры с Силычем во главе. Стол был заполнен картами лото. В центре стола — на кону — куча мелочи. Силыч, сидящий рядом с Бобром, тряс в мешке бочонки с цифрами, вынимая, объявлял:
— «Коряги»! — Все, у кого была цифра 44, закрыли ее фишкой. — «Барабанные палочки»! — Все закрыли цифру 11. «Туда-сюда, на тот свет и обратно»! — Все закрыли цифру 69.
Одна бабка Матвеевна возмутилась:
— Ты, паразит, можешь по-людски кричать?
— Не знаешь — не садись!.. «Дед»!.. — Все закрыли цифру 90. — Посмотрим, сколько ему лет. — Начал шуровать в мешке.
А бабка, закрыв цифру 90, закричала:
— Кончила! — И тут же сгребла всю мелочь.
— Ну, ты даешь, Матвеевна!.. Опять кончила. Как молодая! — заметил Силыч.
Бобер посмотрел на часы:
— Куда ж Толик запропастился?
— Придет, куда ему деться. — Силыч собирал бочонки, протянул мешок долговязому. — Держи, тебе шуметь.
Долговязый начал трясти мешок.
Дверь открылась. На пороге появились Толик и… медсестра Ксения Николаевна. Ксюша. Бобер замер. Толик весело поздоровался:
— Привет честной компании!
— Добрый вечер, — тихо сказала Ксюша.
Силыч быстро встал, забрал у долговязого мешок, собрал карточки, объявил:
— Отбой!.. Все по каютам!
Жильцы один за другим быстро покинули комнату, Бобер поднялся со стула, шагнул к Ксюше. От мороза ее щеки раскраснелись, и она была очень хорошенькая.
— Ксюша!.. Ксения Николаевна! — протянул ей руку Бобер.
Ксюша строго перебила его:
— Вы почему ходите, Всеволод Михайлович? Сейчас же ложитесь!
Бобер удивленно посмотрел на нее, потом на рожу Толика за ее плечом. Тот усиленно подмигивал. Ксюша между тем достала из сумки металлическую коробку со шприцами.
— Где у вас тут можно прокипятить шприц?
Толик показал в раскрытую дверь.
— Первый керогаз слева.
Ксюша пошла на кухню.
— Ну, ты даешь!
— Я ее с дежурства увел. Сказал, что ты совсем загибаешься!
— Рожу тебе начистить мало. Хоть бы я побрился!
— Не хочешь — могу обратно отвезти.
В комнату вошла Ксюша.
— Через пять минут надо снять. Толик быстро нашелся:
— Я подежурю! — Он выбежал из комнаты.
Ксюша и Бобер смотрели друг на друга, не зная что сказать. Наконец Ксюша, грустно улыбнувшись, тихо произнесла:
— Хороший у вас друг, Всеволод Михайлович…
— Толик-то? Да-а-а… Мировой парень! Чуть нога заболела — он сразу…
Ксюша вздохнула:
— Ничего у вас не болит. Никакого укола вам не нужно.
Бобер обрадовался:
— Так значит… — Он привлек ее к себе. — Ты сама решила приехать?
— Сама…
Она, вдруг уткнувшись лицом ему в грудь, заревела как маленькая. Он крепче прижал ее к себе.
— Ксюша… Я не умею слов говорить… Давай поженимся.
Ксюша еще пуще заревела, затрясла головой.
— Никогда!.. Никогда!.. Ты от меня к артистке убежишь!..
…Была поздняя ночь. На раскладушке, еле поместившись вдвоем, лежали Бобер и Ксюша. Он крепко спал, а она, оперев голову на локоть, смотрела на него. Потом перевела взгляд на будильник, стоящий на тумбочке рядом. На нем стрелки показывали без пяти минут четыре. Перегнувшись через Бобра, она взяла
