Сидевший рядом с Первым самый полный из всех второй «отец» заметил:
— Вешали!.. Вешали и побольше!
Василий выпил еще стакан. Он хмелел на глазах. Первый мягко сказал:
— Василий Иосифович, я вам советую пойти домой. Вам нужно отдохнуть.
Василий не без труда поднялся, хмуро оглядел сидящих.
— Гоните?… Раньше… вы все бы… передо мной на полусогнутых крутились!
— Безобразие! — возмутился Второй. — Что он себе позволяет!
Первый жестом остановил Второго. Снова спокойно ответил Василию:
— Раньше — да, а теперь — нет… Ступайте домой, Василий Иосифович, вам действительно нужно отдохнуть.
Василий повернулся к Первому и, как бы сдаваясь, приподнял обе руки. Снова уставился на портрет Хрущева. Никита Сергеевич улыбался ему с высоты. Василий тоже улыбнулся Хрущеву и проговорил, обращаясь к портрету:
— Улыбаешься, Никита Сергеевич!.. Веришь им!.. А зря-а-а… Они и тебя продадут тоже!
Махнув рукой, он вышел из ложи. Повисшую тишину нарушил Второй:
— Все!.. Больше его выходки терпеть невозможно!..
— Что предлагаешь, Сергей Сергеевич? — спросил Первый.
Второй решительно ответил:
— Посадить!.. Выслать куда-нибудь, наконец!..
— Что ж… Позвони ему, — кивнул Первый на портрет Хрущева. — Попроси разрешения.
— Я?! — Второй коротко хохотнул. — Смеетесь, Александр Рахимович?
— Тогда сиди и не чирикай! — жестко отрезал Первый.
Послышался длинный свисток судьи матча. Все встали и двинулись к рядам стульев. Под оглушительный свист стадиона на поле выбегала команда «СБОРНАЯ ВЕТЕРАНОВ», за ней под сменившие свист аплодисменты появились футболисты «КАЗАНЦА», Судья установил мяч в центре поля, игроки заняли свои места. Снова прозвучал свисток, и вторая половина матча началась.
В пустой раздевалке Бобер лежал на диване, подложив под голову руки. Задумчиво смотрел в потолок. Он снова вспомнил свою палату в клинике Института травматологии в 1946 году.
Бобер в пижаме лежал на кровати. Вошла Ксюша с ванночкой для шприцев.
— О-о-о, Ксения Николаевна! Доброе утро, как дежурство?
Сестра молча достала шприц, ампулу, набрала лекарство. Бобер засучил рукав.
— Не сюда, — холодно сказала Ксюша.
— Понятно.
Он лег на живот, приспустил пижаму. Медсестра равнодушно воткнула в его задницу иголку.
— Ой!.. — вскрикнул Бобер. — Так хорошо натренировалась, а сегодня опять больно.
— Нормально, — равнодушно сказала медсестра. — Приготовьтесь, больной, вас сейчас будет смотреть профессор.
— Что с тобой, Ксюша?… Ксения Николаевна?… — заискивающе спросил Бобер.
— Ничего, все нормально. — Ксюша, не взглянув на него, закрыла за собой дверь.
Тут же дверь снова открылась, и в сопровождении лечащего врача и ассистентов вошел профессор Серебровский.
— Доброе утро, больной.
— Доброе утро, профессор! — Бобер быстро оголил больную ногу.
Профессор присел на кровать, согнул-разогнул его ногу, ощупал колено.
— Болит?
— Нет.
— Врете.
— Ну… самую малость.
Профессор взял из рук ассистента рентгеновский снимок, посмотрел его на «просвет» и показал лечащему врачу.
— Обратите внимание. Очень редкий случай!.. Коленная чашечка значительно меньше, чем полагается человеку с его весом и габаритами.
— Зато нога движется, как на шарнире, в любую сторону, — заметил врач. — И в этом его огромное преимущество перед другими футболистами.
— Но противопоказаны большие нагрузки.
Бобер, слушая их, думал только об одном. Он спросил:
— Профессор, когда я смогу выйти на поле?
— На поле?… — усмехнулся профессор. — Если ромашки собирать — хоть завтра. А мяч гонять ногами я вам не рекомендую. Станете инвалидом.
— А в хоккей?
— В хоккее бьют тоже ногами? — спросил профессор.
Лечащий врач улыбнулся.
— В хоккее бьют клюшкой, профессор… Руками…
— Тогда можно. Только кататься очень осторожно, и упаси вас Бог упасть!
Зима. Тот же 1946 год. Хоккейная коробка на малом стадионе «Динамо». Бобер рвется к воротам противника. Шум на единственной трибуне. Вопят толпой окружившие поле болельщики. Гирлянды лампочек освещают поле. Идет матч ЦДКА — ВВС ЦДКА — в красной форме, ВВС — в полосатой сине-желтой. Бобер, играющий за ЦДКА, на сумасшедшей скорости приближается к воротам ВВС. Защитник принимает его на бедро. Сделав сальто в воздухе, он падает на лед, врезается в бортик, поднимается и в тот же миг, получив пас, снова идет к воротам. И снова его швыряют на лед. Поднявшись и на этот раз, он от синей линии на такой же скорости дугой огибает ворота, проходит за ними и проталкивает шайбу в узкую щель между щитком вратаря и штангой. Это был решающий гол. Ревет стадион. Звучит финальный свисток. Подняв клюшки, игроки ЦДКА едут к центру поля.
…Василий, стоящий у бортика на льду, в сапожках и в кожаном пальто, останавливает свою команду. Злой Василий кричит стоящему рядом тренеру:
— Сейчас же отвезешь всех на загородную базу!.. И чтоб никто носа не высунул оттуда! И ты тоже!.. Посидите под арестом!
— Василий Иосифович, Федоров домой просится. У него ребенок болен, — робко попросил тренер.
— Я сказал всех!!.. Будешь обсуждать приказы?! — Василий заметил идущего Бобра и отвернулся от тренера.
— Ну, Василий Иосифович, у тебя прямо крепостной театр, — пошутил Бобер. — За что ж ты их под арест?
— Я их научу выигрывать!.. Ладно, поздравляю тебя с победой!.. Привет! — Генерал холодно кивнул Бобру, повернулся и ушел.
Снова раздевалка для футболистов на Казанском стадионе.
Слышно, как шумом и свистом взорвался стадион. Щелкнул динамик, и диктор объявил: «Третий гол в ворота „Сборной ветеранов“ забил Иван Зиновкин, номер одиннадцать»!
Бобер заволновался и привстал. Оперся на больную ногу. Прихрамывая прошелся вдоль раздевалки, потер, колено, поморщился, снова прошелся, остановился, подумал и, махнув рукой, подошел к окну.
Постоял, глядя в окно, и вдруг увидел медленно идущего, слегка пошатывающегося Василия. Ветер трепал его рыжие волосы. Бобер долго смотрел ему в спину. И вспомнил весну 1947 года.
В форме старшего лейтенанта пехоты он заходит в штабную приемную Василия. Перед кабинетом за столом сидит пижонского вида старший лейтенант с усиками, в погонах с голубыми просветами. Одним
