Юный чистый голос сказал с верхней лестничной площадки:
— Это неправда, мама, и ты это знаешь. Я говорила вам.
— Хватит, Стелла, вернись в постель. Если ты действительно так больна, чтобы остаться дома и не поехать в лагерь, значит, должна лежать в постели.
Говоря это, миссис Карлсон поднималась вверх по лестнице. Ее дочь спускалась к ней. Это была чудесная девочка с прекрасными глазами. Ее темно-русые волосы были гладко зачесаны назад.
На ней были спортивные брюки и голубой шерстяной свитер с высоким воротом, который подчеркивал прекрасную линию груди.
— Мне уже лучше, благодарю, — сказала она холодно. — В конце концов, я лежала до тех пор, пока не услышала, что ты наговариваешь на Тома!
— Как ты смеешь! Марш в комнату!
— Я пойду, если ты перестанешь говорить неправду о Томе.
— Замолчи!
Миссис Карлсон преодолела те три или четыре ступеньки, которые отделяли ее от дочери, схватила Стеллу за плечи, с силой развернула и увела. Стелла повторяла слово «ложь» до тех пор, пока закрытая дверь не заглушила ее высокого чистого голоса.
Минут через пять миссис Карлсон спустилась вниз со следами свежего грима на лице, в зеленой шляпе с пером, клетчатом пальто и перчатках. Она прошла прямо к двери и широко ее распахнула.
— Боюсь, мне придется сейчас очень торопиться. Моя парикмахерша обычно бывает недовольна, когда я опаздываю. Во всяком случае, мы слишком отдалились от того, что вас интересовало.
— Напротив, меня очень заинтересовали замечания вашей дочери.
Она подчеркнуто вежливо улыбнулась.
— Не обращайте внимания на Стеллу. Ее лихорадит, и у нее плохо с нервами. Бедная девочка никак не придет в себя после такого случая.
— Не потому ли, что и она замешана в нем?
— Не будьте глупцом! — Она постучала по дверной ручке. — А теперь я действительно тороплюсь.
Я вышел. Она последовала за мной, громко хлопнув дверью. Судя по всему, в этом у нее была богатая практика.
— Где ваша машина? — спросила она.
— Меня сбросили с парашютом.
Она остановилась и смотрела мне вслед, пока я не дошел до конца дорожки. Затем она вернулась в дом.
Я добрел до почтового ящика Хиллманов и свернул на тропинку, ведущую к их дому.
За деревьями послышался шорох. Я подумал, что это зверек прошмыгнул в кустах, но это была Стелла.
Она возникла неожиданно, выйдя из-за дерева. На ней была голубая лыжная куртка с поднятым капюшоном, на вид ей можно было дать лет двенадцать. Она поманила меня полным достоинства жестом взрослой женщины, приложив палец к губам.
— Мне нельзя оставаться здесь долго. Мама будет искать меня.
— Я полагаю, она отправилась на свидание со своей парикмахершей.
— Это еще одна неправда, — сказала она жестко. — В последние дни она постоянно врет.
— Почему?
— Думаю, у нее это входит в привычку или что-то в этом роде. Обычно мама всегда все говорила прямо. И папа. Но это дело с Томми привело их в смятение. И меня тоже, — добавила она, кашлянув в ладони.
— Вам не следовало бы при вашем нездоровье выходить в такую сырость.
— Нет, в самом деле, нет. Я сейчас уже не чувствую себя так плохо, как в лагере, когда эти подлецы требовали, чтобы я отвечала на их вопросы.
— О Томе?
Она кивнула.
— Я же так и не знаю, где он. А вы?
— Я тоже.
— Вы полицейский или кто?
— Раньше был полицейским. А теперь я «кто»...
Она сморщила нос, хихикнула, замерла, прислушиваясь, и стала похожа на олененка. Потом откинула капюшон.
— Слышите? Это она зовет меня.
— Стелла-а-а! — слышался далеко за деревьями голос.
— Она убьет меня, — сказала девочка. — Но кто-то когда-нибудь должен рассказать правду. А я знаю ее. У Тома на дереве есть настоящий дом. Это там, на склоне. То есть, я имею в виду, дом был раньше, когда Том был моложе. Там мы могли разговаривать.
Я последовал за ней по едва видимой в зарослях тропинке. Среди разросшихся ветвей дуба на небольшом основании стояла маленькая хижина из красных досок с крышей из просмоленной бумаги. К основанию была приставлена самодельная лестница, уже ставшая серой от времени и непогоды, как и сам домик.
Стелла влезла по лестнице первой и вошла в домик. Красноголовый дятел вылетел из незастекленного окна и сел на дерево рядом, приветствуя нас стуком.
Голос миссис Карлсон гремел у подножия склона. В его мощном звучании уже появилась хрипота.
— Швейцарский семейный Робинзон, — сказала Стелла, когда я вошел внутрь. Она сидела на матраце, поставленном в углу хижины. — Раньше, когда Томми и я были детьми, мы, бывало, проводили здесь целые дни.
В ее голосе уже звучали воспоминания, хотя ей было всего шестнадцать.
— Конечно, когда мы стали старше, это пришлось прекратить. Это было бы неприлично.
— Вы влюблены в Тома?
— Да, я его люблю. Мы собирались пожениться. Но не думайте о нас ничего плохого. Мы еще даже не возлюбленные. Мы не живем вместе и не помолвлены.
Она сморщила нос, словно эти слова имели запах.
— Мы поженимся, когда подойдет время, когда Томми окончит колледж или, по крайней мере, проявит склонности к чему-либо. Вы понимаете? Чтобы у нас не было никаких проблем с деньгами.
Я подумал, что понадобился ей для того, чтобы отвести душу и рассказать историю со счастливым концом.
— Что вы имеете в виду?
— У родителей Тома очень много денег.
— А ваши родители разрешат вам выйти за него замуж?
— Они не смогли бы остановить меня.
Я поверил бы ей, если бы Том оставался здесь. Она, должно быть, увидела это «если», промелькнувшее у меня в глазах.
Девочка была очень восприимчива.
— С Томми все в порядке? — спросила она совсем другим тоном.
— Надеюсь, да.
Она пододвинулась и тронула меня за рукав.
— Где он, мистер...
— Я не знаю, Стелла. Меня зовут Лью Арчер. Я частный детектив и пытаюсь помочь Тому. Мне надо, чтобы вы рассказали мне всю правду об этом происшествии.
— Да, это была моя вина. Мама и папа думают, что они должны покрывать меня, но они делают только хуже для Томми. На самом деле только я одна во всем виновата и готова отвечать.
— Вы были за рулем?
— Нет, я не это имею в виду, что была с ним. Но я подсказала ему, что он может взять машину, и достала ключ от маминой комнаты. Вообще-то говоря, это и моя машина, то есть я тоже пользуюсь ею.
— Мама знает это?
