— Здесь вы ошибаетесь. Никто этого не знает, кроме меня.
— Но это касается вас и Тома.
— Совершенно верно. Забудем об этом.
Он, однако, не хотел забывать, хотел раскрыть секрет, но так, чтобы не нести ответственности за то, что он рассказал. Он медлил, глядя на меня сверху вниз холодными стальными глазами.
Я подумал, что когда Хиллман говорил о своих чувствах к Тому, голос его звучал совершенно искренне. Возможно, эта искренность и есть недостающая часть равенства.
— Том действительно ваш сын? — спросил я.
С ответом он не замешкался.
— Да, моя собственная плоть и кровь.
— И вы единственный, кто знает об этом?
— Кэрол знала, конечно, и знал Майкл Харлей. Он согласился на это в обмен на кое-какие блага, которые я смог предоставить ему.
— Вы вытащили его из Портсмута.
— Помог. Не надо только воображать, что я сплел здесь какую-то жуткую интригу. Все произошло совершенно естественно. После того, как Майкл и его брат были арестованы Кэрол пришла ко мне. Она просила, чтобы я вступился за них. Я сказал, что постараюсь. Она была восхитительная девочка и выразила свою признательность естественным образом.
— Отправившись с вами в постель.
— Да, она подарила мне одну ночь. Я пришел к ней в комнату в отель «Барселона». Надо было ее видеть, Арчер, когда она разделась. Она осветила собой эту убогую комнату с медной кроватью...
Я прервал его возбужденное воспоминание:
— Медная кровать все еще там, так же как и Сайп был там до прошлой ночи. Сайп знал о вашей ночи на медной кровати?
— Сайп?
— Гостиничный детектив.
— Кэрол сказала, что в ту ночь он уходил.
— И вы говорите, что только раз были там?
— С Кэрол — только один раз. Я провел в «Барселоне» несколько ночей с другой девушкой. Думаю, что я попытался еще раз получить то же наслаждение или нечто похожее. Она была очень старательной девочкой, но Кэрол заменить не могла.
Я встал. Он заметил выражение моего лица и отскочил в сторону.
— Что с вами? Вам нехорошо?
— Сюзанна Дрю — моя подруга. Моя близкая подруга.
— Откуда же я мог знать это? — спросил он с перекошенным ртом.
— Вы многого не знаете. Не знаете, как противно мне сидеть тут и выслушивать про ваши прошлые грязные похождения.
Он был изумлен, я же — поражен собой. Сердито кричать на свидетелей — это привилегия второсортных следователей и прочих судейских.
— Никто не позволяет себе так разговаривать со мной, — заговорил Хиллман дрожащим голосом. — Убирайтесь вон из моего дома и держитесь от него подальше!
— С большим удовольствием.
Я почти дошел до входных дверей. Это напомнило прогулку по глубокой липкой грязи. Тут меня окликнул Хиллман:
— Послушайте...
Это была его любимая фраза.
Я послушал. Он подошел ко мне, делая руками какие-то неопределенные движения.
— Я не могу продолжать сам, Арчер. Простите, если чем-нибудь задел вас.
— Все в порядке.
— Нет, не все. Вы любите Сюзанну?
Я не ответил.
— В таком случае вы удивительный человек. Я не притрагивался к ней с сорок пятого года. У меня были некоторые неприятности с этим гостиничным сыщиком. Сайп...
— Вы избили его, — заметил я безучастно. — Я знаю это.
— Я проучил его на всю жизнь, — сказал он с некоторой гордостью. — Это был первый и последний раз, когда он выманил у меня деньги.
— Если не считать этой недели.
Повисло молчание, которое он нарушил:
— Во всяком случае, Сюзанна потеряла интерес...
— Я не желаю говорить о Сюзанне.
— Ваше право.
Мы вышли в коридор, ведущий в библиотеку. Хиллман не хотел, чтобы наш разговор был слышен в гостиной, где находилась Эллен. Он стоял, прислонившись к стене, как безбилетники в театре. По его позе я мог понять, каким непрочным было его положение здесь, каким временным жильцом ощущает он себя в своем собственном доме.
— Не понимаю двух вещей, — сказал я. — Вы говорили, что провели с Кэрол только одну ночь, и до сих пор уверены, что вы действительный отец ее ребенка.
— Он родился точно через девять месяцев — 12 декабря.
— Но это еще не доказывает, что вы его отец. Беременность часто бывает дольше девяти месяцев, особенно первая. Майкл мог стать отцом еще до того, как морской патруль забрал его. Или любой другой мужчина.
— Других мужчин не было, она была девственница.
— Вы лжете!
— Нет, это правда. Женитьба Кэрол и Майкла Харлея была формальной. Майкл был импотентом, это и послужило причиной, по которой он согласился считаться отцом ребенка.
— Но какая была в этом необходимость, Хиллман? Почему же вы не взяли ребенка и не вырастили его сами?
— Я это и сделал.
— То есть взяли открыто и вырастили как своего собственного сына?
— Я не мог. Я имел другие обязательства. Я был уже женат на Эллен. А она из Новой Англии, пуританка чистой воды.
— И с будущим чистой воды.
— Да, мне нужна была ее помощь, чтобы начать собственный бизнес. Мужчина должен сделать выбор.
Он поднял голову. Свет люстры упал на его лицо. Он отвернулся от света.
— Кто сказал вам, что Майкл был импотентом?
— Кэрол. Она не лгала. Она была, как я уже говорил, девственницей. В ту ночь она многое рассказала о своей жизни. Рассказала, что Майкл стал неполноценным после того, как его избили ремнем.
Волна горечи подкатила к моему горлу. Я вспомнил старика в коровнике, занятого дойкой, и явно услышал скулеж одноглазого колли.
— Я думал, вы единственный, о ком говорят, что он импотент, — сказал я. — Или стерилен.
Он резко повернулся ко мне:
— Кто вам это сказал?
— Ваша жена. Именно она и сказала.
— Так она до сих пор думает, что я не могу иметь детей?
— Да.
— Хорошо. — Он повернул лицо к свету и позволил себе довольно улыбнуться. — Может быть, мы когда-нибудь и вытащим это на свет Божий. Когда мы усыновляли Тома, я сказал Эллен, что Вайнтрауб провел тестирование и выяснил, что я стерилен. Я боялся, что она узнает о моем отцовстве.
