- Что случилось? - поднялся Корытин. - Алена, Михаил, Танюшка?.. перебирал он имена близких, дорогих людей.
- С тобой что? - спросила Катерина и, не дожидаясь ответа, заплакала, уронив из рук сумку с лекарствами.
Вернулись домой на машине. Женщины пили валерьянку. Корытин добрую стопку водки опрокинул. У Катерины вначале и слов не было. Она лишь глядела на брата так, что он чуял этот взгляд и спрашивал:
- Ну что? Ну давай я пойду ей морду набью? А что еще я могу сделать? Моя уж ко всему привыкла, - кивал он на жену. - А тебе внове.
- Уж ты бы как-нибудь с ними помягче. Меньше бы ругался. И отдал бы трактор. Ведь себе дороже.
Корытин лишь вздыхал. Женские, бабьи резоны. Как им ответишь? Чем возразишь? Даже толком рассказать не получится. Как расскажешь про эту жизнь, в какой он варится? Со стороны, может, и просто.
Он ведь сегодня и не ругался. Он объяснял. Обычный день, обычный разговор. Правда, потом привычная ругня пошла. Грозились властям жаловаться: в область, в район, в газеты - чтобы все знали. Ведь об этом в кабинете был крик: 'Ты вовсе с ума сошел! Я всем властям позвоню и во все газеты! На тебя пальцем будут указывать! Тебя в дурдом заберут!'
А начинали разговор нормально. И люди были не с улицы, а свои, всем известные Моргуны. Сам Моргун - старинный механизатор, с малых лет - на технике; жена до недавних пор на молочной ферме трудилась; дети - тоже в колхозе. Моргуниху при нынешнем председателе с фермы убрали, дома сидела. А ныне решили Моргуны из колхоза уйти. 'Пока не поздно... - объясняла всем мудрая Моргуниха. - Пока не растабанили все... Пока...'
Что ж... нынче вольному воля. Хотя Корытину это было не по нутру. Во-первых, знал он, что когда рядом колхозное и свое, то колхозному это не в пользу. Утекает горючее, всякие железяки от трактора да комбайна вдруг исчезают, зерно не туда идет. Тем более Моргуны - хозяева, у каких все к рукам липнет.
А еще не нравились разговоры. Лишь собирались Моргуны заявление подавать на выход, а уже вся округа до точности знала, какие богатства они из колхоза заберут. Потому что 'положено'. Трактор заберут новый, грузовик, сеялки-веялки да еще скотины чуть не десять голов. Потому что 'имеют право', 'по закону'. А еще потому, что первым, кто рано встает, тем бог и государство - в помощь. 'Пока не растабанили колхоз... Пока есть что делить... - Моргуниха везде и всем это не таясь объясняла. - Акто спит, тем азадки...'
Моргуниха молола языком, за ней повторяли. Кое у кого слюнки течь начинали. И, конечно, мысли: 'Не опоздать к дележу...' В соседнем районе по суду получил из своего колхоза бывший главный инженер зарплату за год и пай неплохие деньги. Через неделю в суде лежало триста заявлений. Через месяц колхоза не было. Не успели опомниться, все тракторы, автомобили, комбайны проданы на сторону с аукциона. Как всегда, потом поумнели: 'Возвернуть надо! Абманаты! Жалиться надо!'
Об этом Корытин помнил, своих 'выходцев' поджидая.
И те пришли наконец. Моргун, как всегда молчаком, вошел в кабинет, разом споткнулся да так и остался стоять у порога, лишь слушал, покряхтывая да потея. Зато супруга его ступала, словно гоголушка, горделиво. Кожаное пальто да высокие сапоги с бляхами, норковая шапка, и губы накрашены. Не кто- нибудь, а сама Моргуниха.
Людный председательский кабинет ее не смутил.
- Здорово живете! - громко молвила она и процокала каблуками к столу. Примите заявление. Выделяйте землю, имущественный пай на всю семью. Слава богу, тридцать с лишним годков отработала, а он - поболе, да сын, да дочь. Мы все посчитали, слава богу, грамотные. Выделяйте два трактора, ДТ и колесный, комбайн, прицепные, а еще коров возьмем. И не тяните, число там указано, согласно указу - в течение месяца. Иначе мы прямиком к прокурору. Ныне, знаете сами, не дадут в обиду.
Народ, какой был в кабинете, примолк.
- Все выделим, и раньше месяца. Чего тянуть, - успокоил Моргуниху Корытин и пригласил: - Садись. Зовите бухгалтера и народ, какой там есть, зовите. У нас - не диктатура, а колхоз. Сейчас и решим сообща. Зовите всех. Кто там есть в кабинетах, в коридоре. Всех - сюда.
Моргуниха уселась, несколько удивленная, но показывая всем видом: ну, сядем... ну, послушаем... мы - не трусова десятка...
Собрали чуть не полный кабинет: конторские люди, две доярки с фермы, правленческие шофера, ко случаю поспевшие пенсионеры.
- Вот он - народ, - бодро начал Корытин. - Коллективный хозяин. Что он решит, так и будет. А мы лишь подпишем. Кроватей сколько возьмете? Бери десяток.
- Какие кровати? - опешила Моргуниха.
- Богатые. Полуторки, с сетками, никелированные грядушки... - нахваливал Корытин. - Шик-блеск! Новые! Для детского лагеря закупали.
- Зачем мне кровати?
- Как зачем?.. Семья большая, да еще прибавка будет. В семье кровати всегда сгодятся. А можно продать.
Народ слушал не больно понимая.
- Ты чего изгаляешься? Ты еще горшки ночные детсадовские мне навяжи.
- Горшки у нас на складе числятся? - с ходу спросил Корытин у бухгалтера.
Тот плечами пожал.
- Горшков нет, - отказал Корытин. - Только что провели полную инвентаризацию. Кроватей - двести. Еще есть три комплекта портретов членов Политбюро. В рамах! - нахваливал он. - Масляная краска! С орденами!
- Какого Политбюро?
- Память у тебя короткая. Политбюро ЦК КПСС. Вместе ведь в партии были.
- Их тоже мне?
- Возьми хоть пяток.
- Ты пьяный или с ума сошел?! - не выдержала Моргуниха.
- Сердишься?.. - понял Корытин. - А зря. Ты, конечно, умная. Хвалю. Выходите из колхоза, берете все нужное: гожий трактор, комбайн, хороших коров. А что нам оставляете? Вот ему? Наш колхозный нажиток - это и коровы, и кровати, и тракторы, и стулья. А ты хочешь как в сказке делиться: себе корешки - репку, а нам, медведям, - одни листья. Митрич?- спросил он у своего шофера. - Ты согласен отдать трактор, а на свою долю оставить кровати? Ты не хмыкай, ты прямо скажи.
Митрич, немолодой мужик, не сказал, а показал Моргунихе очень выразительно.
- А кто хочет кровати, портреты, клубные стулья, трибуну для выступлений? Кто? Отвечайте? - обвел Корытин взглядом кабинет. - Сегодня у нас - колхоз. Завтра - неизвестно что. Если ты трактора заберешь, нам одни портреты и останутся. И всякая рухлядь. Разве это справедливо? Давай делиться по-честному. Тем более, - возвысил Корытин голос, - вы на свободу уходите. Кормить будете лишь себя. Дороги, по которым все ездим, нам ремонтировать. Водопровод - опять нам на шею. Школа, детский садик, медпункт - все это нам, на колхозную казну. Вы пять лет налогов не будете платить. А мы - кряхтим, но платим. Армия, больницы, все государство... Все - колхозу. И малые, и старые. Гроб сделать - колхоз, на кладбище отвезть - колхоз. Так что давай по-честному. Но если народ сейчас скажет, чтобы все отдать тебе, как ты просишь, я отдам. Спрашивай у людей, я - не хозяин.
В кабинете народ был разный, но глядели все одинаково. Корытин понял, сказал:
- Можно расходиться.
Затопали, заговорили все разом:
- Продуманные... Рогали.
- Раздиктовала, скорохватая...
- Ты свою долю давно уперла, днем и ночью с фермы везли. Покуда не спешили...
- Оторвали от титьки...
