практика отработана, цена земли – копейки.
Сдуру, по прежней привычке, я хотел узнать: чья это фирма с таким красивым названием? Чьи деньги? Спрашивал у областных начальников высокого ранга, своих давних знакомых. Сначала они легкомысленно обещали: «Узнаю. Позвони завтра». Но проходили «завтра» и «послезавтра», тон разговоров менялся: «Слушай, чего-то не получается. Говорят: а зачем? А кому это надо? В общем, частная какая-то фирма». Местная тележурналистка, певшая этой фирме гимны в эфире, на мой звонок ответила чуть ли не матерщиной: «А вы кто?! А вы что?! А вам это зачем?!»
И на самом деле, зачем? Так, любопытство, не более. А нотки в голосе «телеохранника» очень жесткие.
Позднее случайно узнал я, что официальным отцом-основателем фирмы числится абсолютно разваленный колхоз, у которого давным-давно за душой копейки нет. Одним словом – фирма.
Но ведь «вкладывает» в сельское хозяйство. Уже владеет колхозами. Да и одна ли она такая. Думаю, что не одна. Вот он – еще один путь.
Что же нужно сегодня нашему селу? Новые деньги: кредиты, инвестиции, транши, товарные кредиты? Без этого не обойтись. Колхозный тришкин кафтан – один на всех. Под этим кафтаном и напрочь разваленный колхоз имени Дзержинского, и его сосед – имени Ленина, – который работает за весь район, работает достаточно рентабельно и эффективно. Все вместе они – «черная дыра», и этот тришкин кафтан необходимо латать постоянно: сев, косьба, молотьба, пахота… Заплаты на этот кафтан начали лепить не вчера и не сегодня, а с первого дня, как его силком натянули на крестьянские плечи. Колхозная история долга, ей уж семьдесят лет. За эти годы сам колхозник никогда не был богатым, недаром его, словно крепостного, приковывали к земле, чтобы не убежал.
Повторю давным-давно слышанное от Елены Федотьевны Макеевой, за плечами которой своя долгая колхозная жизнь и память отцов и дедов, работавших на земле: «Крестьянская жизнь, сынок, – тяжельше нет».
Крестьянская Россия своим крепостным трудом осилила «индустриализацию», выиграла войну, а потом «подняла страну из руин», а сама лишь в конце пятидесятых наелась «чистого хлебушка».
Государство, вспомнив свои долги перед крестьянином, начало «вкладывать деньги» в село. Появилось новое жилье, асфальтированные дороги, удобрения, техника. Люди стали жить заметно лучше. В 10-й и 11 -й пятилетках сельское хозяйство страны получило 416 миллиардов рублей. К сожалению, вложенные деньги «не сработали». По данным нашего волгоградского ЮжНИИгипрозема, средняя урожайность зерновых и зернобобовых культур по области так и не поднялась выше 11,8 центнера с гектара. А в период «интенсивных вложений» (1980–1986 годов) урожайность даже снизилась до 9,9 центнера.
Причина, на мой взгляд, единственная – «не мое».
Потом крестьянина «бросили в рынок». Колхозника, привыкшего лишь выполнять указания, словно человека, не умеющего плавать, столкнули с борта «корабля социализма» в океан мировой экономики. Дескать, акулы капитализма не тонут, значит, и ты спасешься. Метод, конечно, зверский. Результат – налицо: барахтаются и тонут.
В своих заметках о сельских делах в начале девяностых годов рассказывал я о начале реформ на хуторе Клейменовский:
– Пишите заявление! – требовал бригадир. – Образец на стенке висит!
Послушно писали и отдавали бригадиру, ничего не понимая.
– Хоть бы нам кто приехал да объяснил…
– Велят писать, я послухалась…
Почти десять лет минуло. Объем валовой продукции сельского хозяйства в нашей области, как и по всей стране, снизился вдвое. И снова, в который уже раз, приказывает бригадир: «Пишите заявления! Образец – на стене!»
СПК, АОЗТ, СППК, АООТ, КСП, КДХ, МУСП… А если понятней – все тот же колхоз, лишь разваленный.
Итоги тринадцатой «пятилетки»
Советские «пятилетки» – нынче уже история, но по времени близкая. Конечно, выцвели, обветшали, но еще висят кое-где в провинции плакаты, на каменных стенах не стерлись «письмена»: «Планы пятилетки – в жизнь!» И вот еще одна позади – тринадцатая, официально не объявленная, – число несчастливое, годы 1992—1996-й.
Какой была она для сельской России? Говорить о России в целом легче «от имени народа», как выражаются – «народ не поймет», «народ не простит». Грешат этим не только правители, депутаты, но все подряд. Вот хороший, милый актер, которого многие любят по прежним фильмам, сообщает нам: «Я знаю, как живут и что думают люди во Владимире, Рязани, Калуге, те, кто работает на земле, и те, кто уехал от нее. Недавно президент издал указ о праве на землю. Есть надежда, что вырастет урожай».
Детская – до седых волос – наивность хорошего актера из хорошей московской семьи понятна и по- своему мила. Попросят – поговорим о земле; попросят – о куриных бульонных кубиках. Столь же честно, сколь и наивно.
О Рязанской, о Владимирской, о Калужской земле говорить не буду. Пытаюсь вглядеться в ту, что рядом: Донщина, Нижняя Волга – свои края. Тем более что позади «пятилетка аграрной реформы».
Началась она с указа президента Российской Федерации «О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы в РСФСР» от 27 декабря 1991 года и постановления правительства «О порядке реорганизации колхозов и совхозов».
«Местной администрации организовать продажу земель фонда по конкурсу…
Предоставить крестьянским хозяйствам право залога земли в банках…
Разрешить с 1 января 1992 года гражданам, владеющим земельными участками на правах собственности, их продажу…
Невыкупленные участки земли продаются на аукционе…
Колхозы и совхозы, не обладающие финансовыми ресурсами для погашения задолженности по оплате труда и кредитам, объявляются несостоятельными (банкротами) до 1 февраля и подлежат ликвидации».
Год 1996-й. Жаркий июньский день, солнечный, ясный. И триста километров дороги. Не асфальта и даже не грейдера, а просто – пути полевые, чаще – неезженые, затравевшие или размытые недавними ливнями. Места – задонские, не больно людные во все времена, а ныне и вовсе. Птица живет здесь непугано: редкие в иных местах стрепеты, коршуны, лебеди, стаи розовых скворцов, а смелые жаворонки, когда потревожишь их на дорожном сугреве, бросаются на машину, воинственно раскрылатившись. Вперевалку, лениво уходят с дороги суслики. Кабаний след, волчий; лисица охотится среди бела дня.
Поля, луга, курчавые заросли балок с холодными родниками. Ковыль, пахучий чабер, бессмертник на песчаных взгорьях. И высокое море трав колышется под ветром, духом своим щекочет ноздри, пьянит. Степное наше Задонье после дождей и ливней цветет и зеленеет на удивление.
Но не ради красот природы – хотя они стоят того – колесили мы целый день от поля к полю вместе с начальником земельного комитета Калачевского района Виктором Васильевичем Цукановым. Здесь, на землях бывшего совхоза «Голубинский», теперь шестьдесят самостоятельных хозяев, коллективное хозяйство «Голубинское» да несколько подсобных, от предприятий, городских. У всех главное ремесло – земля. Вот мы и ездим, глядим. Хозяев встречаем нечасто, но поле честнее хозяина – оно все скажет. Недаром с детства помнятся строки:
Вот он вылез из землянки, хозяин ли, работник, рассказывает:
– Живем… Курятник кирпичный строим, лисы одолели. В кирпичный не проберутся. Обкладываем кирпичом коровник. Волков много. Собаку унесли зимой.
Действительно, курятник почти готовый, кирпичная кладка – у коровника. Но я на жилье гляжу человечье: низкая крыша над землей, ступени ведут вниз. А там – земляной пол, земляные стены. Печка, керосиновая лампа, горький запах дыма.
– Здесь и зимуете?
