если вы сделаете что-то не по уставу, будете повторять снова и снова, пока не научитесь делать правильно!
Однако следующие слова, которые мы услышали от него, заставили нас тут же позабыть то первое неприятное впечатление.
– Вы уже получили достаточно основательную подготовку, – сказал он, – поэтому мы планируем допустить некоторых из вас к самостоятельным выходам в море. И сделаем это немедленно! Завтра же! А пока что устраивайтесь на новом месте. Я – старший лейтенант Кэйскэ Мията, являюсь заместителем начальника базы. Позднее вы увидите и других офицеров базы.
Но еще больше нас впечатлили отведенные нам помещения. Их вполне можно было назвать превосходными. Комнаты оказались очень просторными, а меблировка просто потрясла нас. На Цутиуре мы спали в гамаках, а на Оцудзиме – на татами. Здесь же у нас были настоящие кровати западного типа. Нам предстояло жить не в стандартной казарме, а как будто в большом современном отеле со всеми удобствами. Может быть, жизнь на Хикари окажется, в конце концов, не столь уж мрачной!
Тем же вечером был объявлен общий сбор, и нам представили наших новых командиров. Мы сразу почувствовали себя более спокойно. Речи, сказанные этими офицерами, ничем не отличались от тех, что нам уже приходилось и раньше слышать много раз, поэтому они не произвели на нас большого впечатления. Кроме того, мы начали понимать, что наша интенсивная подготовка на Оцудзиме сделала свое дело – мы уже знали «кайтэны» не хуже людей, стоявших сейчас перед нами. В нас начинало формироваться чувство превосходства, и первая резкая встреча с лейтенантом стала постепенно забываться. Слушая вполуха давно набившие оскомину речи, мы думали только о предстоящем ужине. За время дороги на базу мы все сильно проголодались.
Но под конец этого мероприятия мы здорово повеселились. Один из последних выступавших перед нами офицеров вышел вперед, держа в руке короткий стек. Он указал этим стеком на нас и произнес намеренно низким, идущим из самого нутра голосом:
– Я – младший лейтенант Мамору Миёси! Здесь все меня называют Миёси Сэйкай Нюдо!
Никто из нас не смог удержаться от смеха. Этот человечек с совершенно детским личиком присвоил себе известное всем из нашей истории имя, имя сильнейшего человека, создателя одного из самых популярных в Японии видов спорта – национальной борьбы сумо. Этот худощавый офицер, сто шестьдесят восемь сантиметров роста, стоявший сейчас перед нами и претендовавший на то, чтобы выглядеть более сильным и солидным, чем он есть на самом деле, представлял собой воистину комическое зрелище.
На следующий день мы все с горящими от оптимизма глазами принялись за работу. На базе Хикари имелось уже семьдесят «кайтэнов» и, хотя всего курсантов было более двухсот человек, мы, прибывшие с Цутиуры, чувствовали, что нам вскоре предстоит выйти в залив на настоящих торпедах. Примерно половина из этих двухсот курсантов совсем недавно прибыли из Нары, мы же, безусловно, были подготовлены гораздо лучше них. И хотя я еще не выходил на «кайтэне» в море, даже в качестве «пассажира», мои шансы выглядели достаточно хорошо. Если пока отбросить этих сто человек с Нары, получалось семьдесят «кайтэнов» на сотню курсантов. «Ждать осталось уже недолго», – твердили мы друг другу.
Но выйти в море в этот же день не получилось. Несмотря на то что имелось около шести дюжин «кайтэнов», ежедневно в море могли выходить только около двенадцати курсантов, человек шесть в первой половине дня, а остальные – во второй. Причина крылась в нехватке техников, обслуживавших торпеды. На базе имелось только примерно сорок пять технических специалистов, имевших опыт обслуживания торпед модели 93 и «кайтэнов». «Кайтэны» были новейшим оружием, и требовались усилия команды из семи техников, чтобы проверить и подготовить каждую из торпед к учебному выходу в море, а после выхода снова проверить ее и заправить жидким кислородом. Этот процесс занимал от четырех до пяти часов, считая с того момента, как «кайтэн» снимали с колодок, на которых он покоился на складе, и до того, как он снова оказывался там. Нас снова охватило уныние. Похоже было на то, что корабли врага успеют задымить во Внутреннем море Японии, прежде чем мы сможем нанести по ним удар.
Свою роль в снижении темпов нашей подготовки сыграли и американские подводные лодки. К этому моменту они потопили сотни наших судов, в том числе и много танкеров, которые доставляли сырую нефть из Голландской Ост-Индии в Японию. Каждый «кайтэн», выходивший в залив, сопровождался скоростным торпедным катером, аналогичным американскому катеру серии РТ. Моторы этих быстроходных катеров работали на высокооктановом бензине, который становилось все труднее и труднее доставать. Наши офицеры не уставали напоминать нам, что по всей Японии люди, даже военные, все больше и больше переходят на гужевой и газогенераторный транспорт.
– Извлекайте максимум пользы из каждой минуты, проведенной в воде, – говорили они. – Наши торпедные катера не могут крейсировать неограниченно долго. В наши дни каждая капля высокооктанового бензина столь же драгоценна, как и капля человеческой крови!
И вот при всем при том вечером 22 декабря на доске приказов я увидел свое имя в списке назначенных на выход в море на следующий день. Не веря своим глазам, я вчитался в текст приказа. Нет, все правильно: главный корабельный старшина Ютака Ёкота, «кайтэн» номер 27, выход назначен на утро следующего дня. Пришло, наконец, время и для меня! Это первое испытание в море выявит, смогу ли я управлять боевым оружием. И если я выдержу его, меня допустят к дальнейшей подготовке, а потом, возможно, и назначат на задание. Сломя голову я помчался в свою комнату поделиться новостями с моим лучшим другом, главным корабельным старшиной Ёсихито Ядзаки. Свой первый выход на «кайтэне» он совершил только вчера. Я засыпал его вопросами, так что он в конце концов поднял руки, сдаваясь.
– Да успокойся ты, Ютака, – остановил он поток моих вопросов. – Тебе вряд ли стоит меня так расспрашивать. Каждый из нас должен сам почувствовать «кайтэн». И все «кайтэны» хоть немного отличаются один от другого по своим свойствам. Так что ты должен сам все это освоить. Здесь я тебе не помощник.
Но он все же помог мне тем, что набросал на бумаге схему, которую я мог использовать для ориентировки под водой. На ней я отметил все курсовые углы, скорости и, самое главное, время в секундах, то есть обозначил свой путь на каждом отрезке своего маршрута. Шел уже двенадцатый час ночи, когда мы стали укладываться спать. Раздеваясь, Ядзаки приостановился и произнес:
– Не оплошай завтра, Ютака. Если все пройдет нормально, тебя допустят к дальнейшему. Здесь любят тех, кто лихо носится на своем «коне». – Сказав это, он лег и сразу же уснул.
Но мне не спалось. Я продолжал прокручивать в мозгу все те вопросы, о которых следовало позаботиться. Не села ли батарейка в моем карманном фонарике? Я не мог позволить себе остаться без запасного освещения, если бы вдруг вырубилось электричество в моей кабине. А мой секундомер? Как давно я проверял его на точность хода? Если он подведет меня, я могу врезаться в скалу или пойди на дно как камень. И вся моя предыдущая подготовка пропадет впустую.
Затем я подумал о своем завещании. Вдруг завтра под водой со мной что-нибудь случится? Я хотел бы оставить хоть несколько слов. Так что надо будет захватить с собой карандаш и бумагу.
Все эти мысли и множество других крутились у меня в голове, не давая заснуть. Не в силах лежать в кровати, я встал и начал разбирать свои пожитки. Будет нехорошо, если кто-то станет копаться в них перед отправкой на родину и обнаружит беспорядок. Я заглянул в свою тумбочку, и то, что я там увидел, заставило меня ужаснуться. Все ее верхнее отделение было забито грязным бельем и одеждой, являя собой в высшей степени отвратительное зрелище. Что же случилось с всегда щеголеватым курсантом летного училища Ёкотой с Цутиуры? В летном училище от меня, как и от всех других, требовали, чтобы мы хранили каждый предмет нашей одежды на раз и навсегда определенном для него месте. Каждый вечер я стирал все испачкавшееся за день, так что мои личные вещи на следующий день могли пройти самую тщательную инспекцию. Но в расслабляющей атмосфере Оцудзимы я явно забросил старые привычки. Ну и неряхой же я стал! Я отобрал грязные вещи, чтобы пойти их постирать. Старшина Одзава, разбуженный моей возней, сердито выглянул из-под одеяла.
– Что ты там затеял, Ёкота? – свирепым шепотом спросил он, старясь не разбудить остальных. – Мне кажется, тебе завтра утром надо выходить в море? Марш спать! Тебе надо отдохнуть.
– Никак не могу заснуть, Одзава, – ответил я. – Послушай, можешь выручить меня? Если завтра со мной что-нибудь случится, разбери, пожалуйста, мои вещи. То, что вам понравится, возьмите себе. Но там есть четыре или пять грязных фундоси. Так заверни их во что-нибудь и выброси, чтобы я не опозорился перед всеми.
