приуроченная к высадке там контрдесанта наших войск. Пока самолеты наносили удары по врагу, наши защитники острова должны были попытаться выйти с побережья в море и снова десантироваться в тылу вражеских сил, совершив таким образом охват неприятеля. Эта стратегическая идея, увы, не сработала. Силы американцев намного превосходили наши. Самолеты были большей частью сбиты, а высадившийся десант уничтожен.
Группу, в которую я вошел, возглавлял на этот раз лейтенант Нобуо Икэбути. В ее состав входили еще два офицера: младшие лейтенанты Минору Кугэ и Итиро Сонода. Для всех троих этот выход должен был стать уже третьим.
Младший лейтенант Сонода был в одной группе с Икэбути на подводной лодке «1–58», когда она получила приказ прекратить выполнение заданий групп «Тэмбу» и «Татара» еще до того, как был выпущен хотя бы один из «кайтэнов». Младший лейтенант Кугэ выходил на лодке «1–53» в составе группы «Конго», но его «кайтэн» получил механическое повреждение. Подобная неудача постигла его и в составе группы «Тэмбу»: он оказался одним из двух водителей, которым не пришлось выйти в тот самый день, когда лодкой были потоплены четыре крупных транспорта.
Старшина Эйдзо Номура был, как и я сам, выходцем с Цутиуры. Он оказался вторым водителем, которому не пришлось стартовать с подводной лодки «1–36» в тот роковой день 27 апреля. Вторым старшиной в группе был Хидэмаса Янагия, также в свое время курсант летных курсов в Цутиуре. Вместе с Икэбути и Сонодой он принимал участие в двух выходах на субмарине «1–58» и разделил с ними горечь двух возвращений.
Вполне понятно, что после всех постигших нас разочарований мы просто рвались в бой. Уже на следующий день, 18 мая, мы начали серию предстартовых тренировок, исполненные решимости блеснуть своим мастерством перед лицом остальных обитателей базы. Акватория залива Токуяма была меньше той, которую мы использовали для наших тренировок в Хикари, к тому же прошло около месяца с тех пор, как я в последний раз управлял «кайтэном». По отношению инструкторов к себе я понял, что они ожидают от меня блестящей демонстрации мастерства владения оружием. Что ж, к этому времени я тренировался в вождении «кайтэна» уже более четырех месяцев со дня своего первого выхода в море, поэтому я постарался блеснуть и, думаю, выступил довольно неплохо.
«Разбор полетов», состоявшийся вечером, оказался для нас довольно жестким. На нем присутствовал командир базы капитан 1-го ранга Тэцуаки Сугамаса, а также заместитель командира базы на Оцудзиме. Нам было горестно узнать, что они сочли наше владение «кайтэнами» недостаточно высоким для людей, которые считались совершенно подготовленными для выполнения задания. Мой «удар» пришелся в корму судна- мишени. Младший лейтенант Кугэ прошел в 60 футах впереди цели! И на те же 60 футов, но за кормой мишени, прошел младший лейтенант Сонода.
Старшина Янагия, скорее всего, недостаточно хорошо рассчитал время своего движения к цели. Вместо того чтобы пройти под килем мишени и держаться на безопасной глубине, пока надежно не минует ее, он совершил грубую ошибку. Всплыв на поверхность моря, он оказался прямо на пути движения судна-мишени! Лишь быстрая реакция капитана этого судна и его хорошая управляемость спасли Янагию от тарана форштевнем. Но хуже всех выступил старшина Номура. Никто из наблюдателей на судне-мишени даже не заметил следа его «кайтэна».
Наш командир, Икэбути, на этом семинаре не присутствовал. Его торпеда самопроизвольно остановилась через пять минут после старта. Оказалось, что у нее отказал двигатель, и Икэбути пришлось ждать, когда ее отбуксируют на базу. Кугэ и Сонода все же прошли достаточно близко к цели, так что в реальной обстановке они поразили бы крупный корабль. После своего доклада они были отпущены с миром. Мой «удар» был признан лучшим, по мнению инструкторов, он пришелся бы как раз в район мидель-шпангоута реального судна.
Но Янагия и Номура пребывали в глубокой тоске. Результаты Янагии были признаны самыми плохими. Он никак не мог объяснить своей ошибки и признал виноватым только себя. К тому же он сделал это далеко не сразу и тем самым разозлил нашего старшего инструктора, который изо всех сил вцепился в него.
– Сколько времени в целом вы были на борту своего «кайтэна», с момента спуска на воду и до конца тренировки, Номура? – спросил он.
Номура мог воспользоваться этой предоставленной ему возможностью для того, чтобы сделать прикидку во времени и признать, что он ошибся. Однако Номура стал называть какие-то цифры, а в конце концов сказал, что он не уверен в этом.
– Что? – воскликнул один из инструкторов. – Вы даже не дали себе труда следить за продолжительностью вашего подводного хода? Ну что ж, тогда вы, может быть, скажете, на каком расстоянии от цели вы были, когда всплыли на поверхность для последней коррекции курса?
– Примерно в тысяче ярдов, – ответил Номура. – Волнение было довольно сильным. Я не мог оценить расстояние точно. Но где-то около тысячи ярдов.
– Как же вы могли оказаться так далеко от цели? Ни один из наблюдателей даже не заметил вашего прохода под целью. Вы ошибочно оценили свой курсовой угол относительно цели, Номура. Признайте это! Именно поэтому вы и не прошли рядом с целью!
Номура огляделся по сторонам и попытался что-то сказать, но инструктор прервал его новым вопросом:
– Сколько раз вы выходили на «кайтэне»?
– Двадцать шесть, считая сегодняшний выход, – ответил Номура.
Больше сказать он ничего не мог. Он выглядел столь жалко, что нам оставалось только надеяться, может, кто-нибудь сжалится над ним и избавит от дальнейших вопросов. Но дискуссию продолжил помощник командира лодки.
– Я наблюдал за стартом каждого «кайтэна» через перископ, – сказал он. – И видел, что никто из шестерых не выполнил безупречного старта с субмарины. Наблюдал я и финальный участок маршрута каждого водителя. Шестой из них, Номура, выполнил его особенно плохо. – Он повернулся и обвел нас взглядом. – Вы все напоминали мне новичков, – сказал он. – И все слишком долго держали перископ над водой, уточняя курс для последнего броска. В реальной атаке у вас не будет столько времени.
Новый заместитель командира базы в сердцах ударил бамбуковой указкой по столу.
– Вам должно быть стыдно, Номура! – воскликнул он. – Что же касается всех остальных, ничуть не удивительно, что один-два из вас возвращались после каждого задания, так и не выйдя к цели. Зачем вам ваши хатимаки? И ваши мечи? Неужели они ничего не значат для вас? А церемонии прощания, когда весь личный состав провожает вас на задание! Все это устраивается не для того, чтобы вы вышли в море и вернулись обратно! Уж если вы вышли в море, то извольте поразить врага! А если что-то не в порядке с вашим «кайтэном», то устраните неполадку! Если у него не вращается винт, то крутите его голыми руками! Доберитесь до врага – не важно как! Именно для этого и создан «кайтэн»!
Я едва верил своим ушам! Неужели все это сказано всерьез? Неужели этот человек думает, что мы, все шестеро, вернулись назад, потому что хотели этого? Возможно, ему следовало бы побывать на всех тех подводных лодках, на которых мы выходили на задания. Тогда бы он понял, что мы все вернулись, лелея единственное желание – снова броситься на врага, когда «кайтэны» будут в рабочем состоянии. Не думаю, чтобы кто-нибудь из этих офицеров понимал, что происходит в душах вернувшихся водителей «кайтэнов». Они наверняка не говорили с капитаном 2-го ранга Оритой, командиром субмарины «1–47». Самурай не может жить, покрытый стыдом, он всегда готов умереть. Мы старались следовать бусидо, идти путем воина. Ныне мы жили только для того, чтобы умереть в нужный момент. Офицеры подлодки «1–47» улыбались нам и всячески сочувствовали, когда мы были вынуждены вернуться, грязные и промасленные, после неудачного выхода. Теперь же на лицах офицеров базы я читал ненависть. Я понимал, что в глубине души они считают нас трусами. Иначе почему бы они стали говорить нам подобные вещи? Или если они так не считают, то почему позволяют другим говорить это? Слова капитана 2-го ранга Сугамасы особенно возмутили меня. Он, должно быть, совершенно не знает технологии торпедной атаки. И никогда не управлял «кайтэном». Он абсолютно не представляет себе, сколь многими отказами чревата эта техника, не понимает и того, как занят водитель после того, как его торпеда сходит со своих ложементов на палубе лодки. Но он все же подводник. Притом подводник, который брал на борт «кайтэны» для атаки на противника. Он должен был бы относиться к нам более дружелюбно, понимать те чувства, которые сейчас обуревают нас. Ведь и ему
