Собрание сочинений в 2-х томах. Т.2: Стихотворения. Портрет мадмуазель Таржи

Рассветного неба нежней.

* * *

Ты на пьесу не сердись, не сердись,
Автор пьесы знаменит, знаменит,
Автор пьесы — абсурдист, абсурдист,
Да и пьеса — динамит, динамит!

А на сцене — гастроном, гастроном!
Говорят в нем на родном, на родном!

По нью-йоркским авеню, авеню
К гастроному я гоню, я гоню!

Средь Нью-Йорка он залёг, он залёг.
(Ионеско носорог, носорог!)

Ты на пьесу не сердись, не сердись,
Старым пьесам не чета, не чета,
Автор пьесы — абсурдист, абсурдист,
Не поймёшь в ней ни черта, ни черта!

О поэте о большом, о большом,
Чьи слова мы бережём, бережём.

Чтобы было веселей, веселей —
Он справляет юбилей, юбилей,

А читатель дорогой, дорогой
На планете на другой, на другой…

Ты на пьесу не сердись, не сердись,
Чепуху в ней говорят, говорят,
Автор пьесы — абсурдист, абсурдист,
Сочиняет невпопад, невпопад…

* * *

Ливни, ливни то и дело.
Осень очень потемнела.
Словно тут прошёл походом
По лесам суровый Бог
И с размаху, мимоходом
Всю листву крепчайшим йодом
Основательно прижёг.

* * *

Ещё есть зал с Крестителем Родена,
И в том же зале Граждане Кале,
А выставок мелькающая пена
Во времени погаснет, как в золе.

Осенний дворик. Солнечно и пусто.
Филадельфийских клёнов пестрота.
И вот они, ворота в рай искусства —
Роденовские Адские врата.

* * *

Сегодня день непонятный вовсе.
Взялись откуда-то в городе овцы.

С посохом некто, в хламиде некто
С овцами шёл вдоль Большого проспекта.

Они обдавали клубами пыли,
От них шарахались автомобили.

И долго доказывал кто-то упрямо,
Что это какого-то дела реклама.

Не то реклама овечьего сыра,
Не то реклама спасения мира.

* * *