прожили лет пятьдесят, вдруг их покинула.
– Ваше белье еще в сушилке, – бросила я через плечо, поднимаясь по лестнице. – Если не возражаете, поднимемся ненадолго в мой кабинет. Скоро он станет единственной комнатой в доме, в которую безопасно входить. Мне надо вам кое-что рассказать. – Я вдруг смолкла и повернулась к нему. Он стоял на лестнице позади меня. Довольно необычно смотреть на него сверху вниз. На самой макушке у него была крошечная лысина. – Я забыла предложить вам выпить. Что вы хотите? Или вы на службе?
Он улыбнулся.
– Нет, я не на… э-э-э… службе, – Макс говорил так, словно это не имеет значения. – Я пришел забрать белье. А пока мы ждем, когда ваша сушилка закончит работу, я с удовольствием выпью виски с водой, полный стакан. Спасибо. Знаете, – продолжал он, и его унылое лицо оживилось. – В прошлом году у нас было одно дело. В сушильной машине мы нашли труп женщины. Мы вычислили этого типа и отправились к нему домой, чтобы арестовать. Он только ее разрезал. Швырнул все в сушилку – вместе с бельем – и включил. Потом бросился наутек. Можно подумать, сообразил, что вся одежда станет красной. Это была «Миле». Сэди всегда говорила, что это самые лучшие сушилки.
Я не могла пошевелиться. Он хоть представляет, какое воздействие окажут на меня эти страсти? Я точно знала: ближайшие шесть недель, перед сном, меня будет преследовать образ вертящихся в барабане окровавленных частей тела. Неужели он собирается продолжать в том же духе? Так вот чего следует ожидать от детектива вне службы? Если так, пусть уходит прямо сейчас.
Он увидел мою гримасу и стушевался:
– Простите. У вас больной вид. С вами все хорошо? Сэди всегда любила слушать кровавые подробности. Хотя некоторых людей они очень пугают.
– Вам приходится иметь дело с такими вещами каждый день, – сказала я, наливая себе больше виски, чем ему. А ведь я не пью виски! – Ума не приложу, как вы все это выносите. Что вас держит на такой работе?
Он удивленно взглянул на меня:
– Откровенно говоря, именно это. Чем хуже состояние трупа, тем сильнее мне хочется поймать ублюдка, который это сделал. Моя работа – ловить людей, совершающих такие зверства. Так они будут наказаны, а я хочу это видеть. Они – мразь.
– Что, все они? – Он говорил так пылко, что я встревожилась.
– Большинство. Работа невеселая, но я никогда не жалел о том, что стал детективом. Никогда! – прибавил он, словно испугался, что я ему возражу. – Из нашей семьи я первым пошел учиться в университет. Все думали, что я сбрендил, но когда я поступил на службу в полицию, диплом мне очень помог. Благодаря ему я быстро продвинулся по карьерной лестнице и стал детективом раньше своих коллег. Им это не понравилось, но игра стоила свеч. Каждый раз, когда я сажаю преступника в тюрьму, я очень счастлив. Очень счастлив. – Он перепрыгнул две последние ступеньки, словно для пущей выразительности. – Ну, так что вы хотели рассказать?
Мы добрались до лестничной площадки, и я увидела, как Макс мельком заглянул в мою спальню и заметил разбросанные по полу вещи Томми. В кабинете он начал разглядывать фотографии и книги на полках. Я убрала со стула рукопись и предложила ему сесть. Теперь он читал мои записки, приколотые к темно-коричневой пробковой доске над столом. «Распечатать главу 9 с последними исправлениями», «Купить «Тампакс»» и «Сказать Томми, что звонил Ловелас».
– Что она здесь делает? Вы ее знаете? – Он смотрел на старую фотографию Кэт.
– Это моя старая подруга. И девушка сержанта Кросса. Вы знакомы?
– Немного. Время от времени она забирает Ричи с работы.
Я поняла две вещи: во-первых, я умираю от желания узнать, что он о ней думает, а во-вторых, он не собирался мне этого говорить.
– У них это серьезно? – спросила я. Макс пожал плечами.
– Скажу так. Если она хочет стать миссис Кросс, первый шаг придется делать ей. Они живут вместе, но у меня сложилось впечатление, что это исключительно ее заслуга. Ричи ничего не понимает в женщинах.
А вы понимаете? – хотела спросить я. Может, я ошибаюсь насчет него? Я приняла его за несчастного мужчину, который оплакивает погибшую жену и отчаянно нуждается в ком-то, кто будет за ним ухаживать. Но возможно, не все так просто. Возможно, он не такой уж и беспомощный, как я думаю. Скорее всего, он отлично может позаботиться о себе сам. Скорее всего, даже предпочитает так делать. Просто по какой-то причине его устраивало, что я ему постирала. Одно я знала наверняка: Макс Остин не делает ничего, что делать не хочет.
Он подался вперед и постучал по фотографии Кэт.
– Хотя, может, Ричи лучше без нее, – пробормотал он.
– Почему вы так говорите?
– По-моему, вы сказали, что она ваша старая подруга, – произнес он и замолчал.
– Мне называть вас инспектором Остином или Максом? – спросила я.
– Ну, а как вы хотите, чтобы называл вас я? – ответил он вопросом на вопрос.
– Ли. Значит, вы, наверное, Макс.
– Договорились. Ну, так что у вас для меня есть?
– Я нашла женщину, которую видел ваш свидетель.
– Да? – К моему крайнему раздражению, тон у него был скептический.
– Женщина, которая ухаживает за маминым садом, Фелисити. Тридцать первого декабря, около половины пятого, она приезжала сюда. Летний домик был невредим. Она видела Анжелу, а потом заметила, как та уходит. – Я многозначительно помолчала. – С мужчиной.
