борта конвоя. Он буквально подкрался к нам примерно в миле на траверзе и выпустил «веером» 4 торпеды. Двумя минутами позже «Эродона» («Erodona») – танкер грузоподъемностью 10 000 тонн, перевозивший бензин, – вспыхнул ярким пламенем. Взметнувшийся над морем факел показался мне ослепительным. Затем послышался приглушенный взрыв. До этого я никогда в своей жизни не видел таких ужасных ночных катастроф. На капитанском мостике «Уолкера» мы в ужасе онемели. Было ясно, что у экипажа танкера нет ни одного шанса выжить.
Тут же с корабля зазвучали сигналы тревоги, и к месту катастрофы были направлены люди. В свете объятого пламенем танкера мы с отчаянием обозревали в бинокль последствия катастрофы, высматривали ответственную за нее подводную лодку. При этом мы двигались противолодочным зигзагом, стараясь охватить как можно большее пространство.
Ничего не было видно, и сигнал, посланный гидролокатором, не принес ответное эхо, которое позволило бы определить, в каком конкретно месте под водой находится лодка. Отсутствие сообщений от других кораблей эскорта свидетельствовало о том, что их попытки отыскать подлодку были столь же безуспешными. Сторожевому кораблю «Блюбелл» было приказано приблизиться к тонущему танкеру и проверить, остался ли кто в живых. Вскоре от «Блюбелл» пришло сообщение, что все топливо вылилось и ни одного живого человека не осталось.
Мы не могли выяснить, откуда была послана торпеда. Подлодка могла выстрелить с любой позиции, даже затесаться между судами конвоя. Корабли сопровождения расположились таким образом, чтобы прикрыть конвой со всех возможных направлений атаки.
Однако той ночью больше не было атак, и рассвет принес нам временное успокоение.
Тем не менее я с волнением ожидал наступления следующей ночи. Моя команда была полна решимости принять бой. Неужели мой первый рапорт в качестве командира эскортной группы будет содержать только грустную историю о потоплении судна и ничего о нанесении ответного удара и уничтожении подлодки?
Мы ожидали противника в течение всего светового дня в полной боевой готовности и напряжении, нам казалось, что над конвоем уже нависла тень неминуемой гибели.
Незадолго до наступления сумерек со «Скимитара», находившегося по правому борту от конвоя, был послан сигнал: «„Уолкеру“ от „Скимитара“. Субмарина просматривается в 6 милях впереди».
Предвкушение битвы охватило меня. Наконец-то мы получили возможность схватиться с врагом. Я отдал команду «Полный вперед» и, послав соответствующие сигналы с капитанского мостика, объединился с «Вэноком» и «Скимитаром».
Пока мы двигались к подлодке, она успела погрузиться, находясь в 3 милях впереди нас. Я выстроил свои немногочисленные силы в линию на расстоянии 1,5 мили друг от друга, для того чтобы подлодку могли достать наши «асдики», в каком бы направлении она ни пошла. Казалось, были все причины надеяться на успех, поэтому мы начали свою охоту с большим оживлением. Но, увы, наши поиски оказались тщетными. До самого наступления темноты мы так и не сумели установить контакт. Теперь нам следовало вернуться к конвою. Оставив «Вэнок» и «Скимитар» продолжать охоту по договоренности еще на два часа, я снова повернул «Уолкер» обратно.
Мы не позволяли нашему противнику подняться на поверхность воды, и сейчас радикальное изменение курса следования всего конвоя оставило бы его далеко позади. Ему бы пришлось потратить большую часть ночи, чтобы снова вернуться на атакующие позиции. Я даже не надеялся, что атаковавшая нас лодка появилась возле конвоя в гордом одиночестве, и предполагал, что этой ночью нас не оставят в покое. Но тогда я еще не понимал, насколько слабо мы, разрозненная кучка старых кораблей, выглядели на фоне элитных частей немецкого подводного флота и знаменитых асов Германии, с которыми нам предстояло сразиться.
Оставив «Вэнок» и «Скимитар» продолжать преследование нашего неуловимого противника, я повернул назад к конвою и вернулся на прежние позиции в 10 вечера. Шесть минут спустя мои опасения подтвердились яркой вспышкой и громким взрывом.
Наши тактические уловки провалились: завязалось сражение.
В течение следующего часа были торпедированы 5 судов. Я был близок к отчаянию и мучительно пытался найти хоть какой-нибудь выход, чтобы прекратить бойню. Пока наш конвой оставался единым соединением, корабли эскорта нервно рыскали вокруг, стараясь обнаружить практически невидимого врага. У нас была только одна надежда: засечь белую волну (след, оставляемый подлодкой), заставить противника погрузиться и, таким образом, дать возможность нашим гидролокаторам засечь подлодку и затем забросать глубинными бомбами. Все было подчинено решению этой задачи. Идя слегка извилистым курсом, я пытался обследовать каждую показавшуюся мне подозрительной точку окружающего пространства. Все приборы работали.
Нос «Уолкера» медленно покачивался. Внезапно я заметил тонкую струйку белой воды. Ее могло оставить только проходящее судно. Но никого из наших в той стороне не было. Ни у кого из нас не осталось сомнений: это должна быть подлодка! Я отдал приказ увеличить скорость до 30 узлов и изменить курс по направлению к цели. Внезапно подлодка обнаружила нас и резко погрузилась.
В фосфоресцирующий водоворот, оставшийся после нырнувшей подлодки, мы послали серию из 10 разрушительных глубинных бомб. Мы чуть было не опоздали: подлодка была так быстроходна, что нам едва удалось задеть ее верхнюю часть. Глубинные бомбы взорвались оглушительными хлопками, и гигантский столб воды взметнулся на высоту топ-мачты со стороны кормы. Спустя 2,5 минуты последовал другой взрыв, и оранжевая вспышка моментально появилась над поверхностью воды. Каждый из нас надеялся, что это было первое «убийство» подлодки.
Однако позже мы поняли, что это не так. Наши бомбы взорвались слишком глубоко, чтобы нанести подлодке смертельные повреждения, хотя мы были почти уверены в ее гибели, когда наш гидролокатор не обнаружил никакой связи с ней. Вскоре подошел присоединившийся к конвою «Вэнок» и предложил помощь. Я отказался, убежденный в том, что мы сами сможем безопасно покинуть арену сражения с соответствующей записью в вахтенном журнале, и приказал вернуться назад на прежние позиции.
Однако официально подлодка как полностью выведенная из строя в документах не значилась из-за отсутствия реальных тому доказательств. Я решил продолжить поиски гидролокатором до момента, пока обломки крушения не появятся на поверхности воды.
Ну что же, пусть будет так. Полчаса спустя мы добились контакта с реальной подлодкой. Оказывается, наша жертва вовсе не «убита», а совсем наоборот, подкрадывается к конвою, чтобы снова устремиться в атаку.
Вызвав «Вэнок» на помощь, мы выпустили в нашу цель серию глубинных бомб.
Глубинные бомбы тонули, поочередно одна за одной, взрывы следовали почти беспрерывно. Но лодка оказалась достойным и коварным противником. Она увертывалась и уходила от нас на глубине. Таким образом ей удалось избежать полного уничтожения, несмотря на значительные повреждения.
Вскоре вода уже кипела от взрывов, каждый из которых присылал эхо на наши гидролокаторы. И мы не могли опознать в хаосе звуков, где же находится наша цель. Нами овладело ощущение только лишь временного затишья перед бурей.
Некоторое время спустя я заметил на небольшом расстоянии покачивающиеся огни со спасательных шлюпок одного из затонувших кораблей. Поскольку мне необходимо было обнаружить и уничтожить врага, я ничем не мог помочь им сейчас. Мне было тяжело осознавать это, и я только надеялся, что, может быть, мне удастся потом оказать помощь в спасении экипажей.
Мне пришло в голову, что не так уж плохо на время покинуть место боевых действий. В этом случае командир вражеской подлодки мог бы подумать, что избавился от нас, и его бдительность бы притупилась. Поскольку «Вэнок» продолжал защищать нас, мы смогли остановиться и взять к себе на борт капитана и тридцать семь членов экипажа парохода «Дж. Б. Уайт».
Все говорило о том, что наступило время тихо и незаметно отправиться обратно на последнее предполагаемое месторасположение подлодки и при возможности уничтожить ее. Мы надеялись застать лодку на поверхности, «зализывающей раны».
Мы едва легли на курс, когда я заметил, что «Вэнок» быстро рванул вперед, и подумал при этом, что он, возможно, неправильно понял команду строго поддерживать постоянную скорость. Когда я отдал команду, которую должен был принять «Вэнок», старшина-сигнальщик заявил: «Сэр, он сигналил нам, но я не разобрал, что это за сигналы, поскольку они мерцали слишком слабо». Я понял, что «Вэнок» развил
