душевная чистота. Его шутки — верх остроумия. Веселый и находчивый комик. Умный, обаятельный и всегда добрый.
~~~
Ну вот, теперь у кого-то может создаться впечатление, что ваше свободное время состоит только из кока-колы, танцулек, мопедов, молодежных клубов, новых костюмов с пестрыми галстуками, бит-музыки, популярных песенок и так далее.
А на самом деле ваше свободное время состоит в основном из сверхурочной работы. Иногда вам приходится еще делать что-то персонально для шефа или учиться на вечерних курсах.
А вот когда вы все это сделали — тогда ваше свободное время состоит только из кока-колы, танцулек, мопедов, молодежных клубов, новых костюмов с пестрыми галстуками, бит-музыки, популярных песенок и еще многого другого.
Другими словами, ваше свободное время совсем ненамного состоит из кока-колы, танцулек, мопедов, молодежных клубов, новых костюмов с пестрыми галстуками, бит-музыки, популярных песенок и так далее.
Один ученик на вопрос, нравится ли ему в бит-клубе, ответил: мне здесь так нравится, что я предпочел бы всегда быть здесь. Днем и ночью. Всегда.
Зная вас, берусь утверждать, что такая позиция вам совершенно чужда. Получать удовольствие — это, конечно, хорошо. Но все-таки самое главное — работа.
Так или иначе, это мнение вашего шефа я обязана до вас донести.
Сегодня госпожа Ида Рогальски выполнит то решение, которое она приняла на странице сто семьдесят один. На своем пикапе, разрисованном рекламой сумок, госпожа Рогальски едет в маленький поселок на окраине, где живет Нойман. Она ведет машину сама. Она спрашивает: простите, где живет господин Нойман? Какая-то домохозяйка отвечает ей: третий проезд, второй дом справа. Все дома выглядят одинаково. Одноэтажные дома стоят в ряд. Возле них только женщины с маленькими детьми. Кругом тишина и покой. Госпожа Рогальски всей грудью вдыхает свежий ветерок, прилетевший из ближней рощи. Города здесь почти не чувствуется. А что, этому Нойману здесь неплохо живется, думает она. Нам приходится целыми днями вдыхать пары бензина, а у Ноймана домик на природе. Вот он. Мертвая тишина. Что-то не так. Телезрители знают, что здесь может быть что-то не так, но госпожа Рогальски пока не подозревает, что здесь и на самом деле кое-что не так.
Телезрители безмерно рады тому, что хоть раз в кои-то веки они, кажется, знают больше, чем госпожа Рогальски. Один телезритель говорит другому: смотри внимательно, здесь что-то случилось. Когда госпожа Рогальски дважды дергает звонок, а изнутри ей никто не отвечает, теперь уже четверо, нет, пятеро телезрителей или даже два-три миллиона говорят своим женам, друзьям и детям: внимание, что-то случилось!
Но госпожа Рогальски, кажется, до сих пор ничего подозрительного не заметила. Мы все теперь уже в голос вопим: там что-то случилось, госпожа Рогальски! Но она по-прежнему ничего не слышит. Госпожа Рогальски открывает незапертую калитку и идет к дверям дома. Они заперты. Ни звука. Теперь уже все совершенно ясно, и даже Ида Рогальски замирает. (Замирает.) И тут ее окликает соседка, которая выглядит как все соседки в телепередачах: на голове у нее платок, а в руках тряпка. Да он наверняка там пьяный лежит, старик-то. И дальше соседка говорит точно так же, как все соседки в телепередачах, то есть рассказывает сплетни про Ноймана. Она говорит слишком много. Она рассказывает, что Нойман, эта старая перечница, женился на молоденькой и она две недели назад от него сбежала. С молодым любовником. С тех пор Нойман запил. Соседка говорит очень многословно, так и сыплет словами, но все эти слова телезрителям знакомы. Они их и сами говорить умеют. Ага.
И тут госпожа Рогальски начинает принюхиваться. Она еще не успевает драматически безмолвно добежать до кухонного окна и разбить его камнем, как телезрители уже догадались: там газ! Они просто носом его чуют. Теперь все развивается с молниеносной быстротой. Эта соседка, как и все соседки, слишком глупа и неповоротлива, чтобы поспеть за госпожой Рогальски и помочь ей. Она стоит и тупо пялится. Телезрители в лихорадочном возбуждении, в душе они активно помогают госпоже Рогальски. А та оборачивает руку носовым платком, просовывает ее сквозь разбитое стекло и открывает задвижку. Потом прижимает платок ко рту и залезает в кухню. Камера быстро перемещается с предмета на предмет. Точно: газ! Закрыть кран и открыть окна — дело нескольких секунд. Потом она бежит по комнатам. Вот и гостиная. Нойман лежит на полу, рядом с ним пустая бутылка из-под шнапса. Госпожа Рогальски трясет его, бьет по щекам, и он оживает. Телефон, скорее. Скорая помощь? Все происходит быстро, но не слишком — чтобы мы могли следить за происходящим и наслаждаться напряженной ситуацией. Становится понятно, что это не попытка самоубийства, как мы поначалу думали, а просто Нойман, напившись вдрызг, забыл убавить газ, и вода из кастрюли залила огонь. Значит, несчастный случай. Чтобы никто не подумал, что фирма, на которой и без того лежит доля вины за судьбу Ноймана, повинна еще и в его самоубийстве. Понятно, чт
А дальше происходит серьезный разговор между Идой Рогальски и избежавшим опасности Нойманом, которому теперь ничего не угрожает. И еще происходит серьезный разговор между госпожой Рогальски и ее сыном Михаэлем, молодым шефом. К телезрителям еще никто никогда не проявлял такого внимания. Они угрюмо грызут ногти. Сами-то они никогда бы не стали, говоря профессиональным языком, так выкладываться. Финал не за горами.
~~~
Человек — это тот, кто в решительный момент ведет себя как человек, а не как машина. Госпожа Рогальски — человек. Телезрители, многие из которых имеют дело с машинами и механизмами, тут же улавливают разницу. Но госпожа Рогальски действует несколько иначе, чем многие из тех, кого телезрители знают. Следовательно, наверняка есть различие между госпожой Рогальски и другими людьми, а не только между госпожой Рогальски и машиной. Вообще различий много. Каждый из вас легко может назвать по крайней мере три. Они связаны, во-первых, с тем, что вы еще молоды, а госпожа Рогальски уже пожилая дама. Ну, а во-вторых, с тем, что госпожа Рогальски попросту гораздо важнее, чем многие из вас.
Не успели втолкнуться в автобус, как началась борьба за места у окна. Ингрид отхватила-таки себе местечко. Ну, наконец-то. Обливаясь потом, она собралась было усесться как следует, расположиться поудобнее. Но совершенно не учла такую опасность, как Герда… Мама протолкнула Герду вперед. Вечно ты как размазня, вот тебе, говорит мама и влепляет Герде подзатыльник. Там же место свободное. Нет, мама, там уже сидят, смущенно говорит Герда. Но мать Герды в таких случаях шутить не любит. Она хватает Ингрид за рукав, вцепляясь ногтями в тело, так что на руке у Ингрид моментально образуется синяк. Вы что, не видите, что я старше вас? Ингрид, заливаясь краской, держится за завоеванное место. Уступать она не собирается. Я первая села, говорит Ингрид. Она права. Но у пожилого человека больше прав на место у окна! — злобно кричит мать Герды. Ноги у вас молодые, вы и постоять можете. Мать толкает Герду в спину кулаками. Герда наступает Ингрид на ногу своей «шпилькой». Она хочет, чтобы у ее мамы было хорошее сидячее место. Ингрид плюет в Герду и говорит: вы ведь это место не покупали. Значит, оно мое, раз я его первой увидела. Но я это место заранее заняла, я газету туда положила, орет мать Герды и плюет в Ингрид. Тьфу, гадина, не плюйся, наглеет Ингрид. Тогда мать высоко поднимает сумку с бутылкой, в которую налит
