работу. Если бы мой шеф меня здесь увидел, он бы сказал: он ведет себя здесь как не знаю кто, как… обезьяна. Но не как человек. Но мне здесь очень нравится. Потому что я люблю слушать музыку.
Герда думает: некоторые девушки ходят по улице так, словно эта улица им принадлежит. Так уверенно и красиво. Герда ходит по улице так, словно эта улица принадлежит кому-то другому. Так боязливо.
~~~
Да, тут Герда права. Верно? По некоторым совсем незаметно, что переход через улицу требует от них каких-то усилий. Они шагают так, как будто ноги у них только и созданы для того, чтобы шагать. Иногда они несут пакеты, или книги, или что-нибудь такое, что Герда или Ингрид носят очень редко. Для Герды или Ингрид даже скопление машин превращается в почти неразрешимую проблему. Они смотрят сначала налево, потом направо, а потом — на всякий случай — опять налево. Они осторожны. Они не могут бегать быстро, потому что спортом они не занимаются. Почти все время они сидят. Иногда Герда думает, что все дело в ногах. Или в том, что эти девушки красиво одеты. Но когда Герда покупает себе, наконец, новое платье, она сразу замечает, что дело не в этом. Она все равно смотрит сначала налево, потом направо. И почти непрерывно чего-то боится. Кроме того, она никогда в жизни не сможет так красиво выглядеть, что бы она ни предпринимала. Некоторые умудряются даже скрывать те усилия, которых им стоит держаться прямо. Герда по природе своей другая. Герда-то наша — пугливая и робкая. А вы, девчонки, более спортивные. Разве я не права?
«Исполнение желаний». В гостях звезда — Жильбер Беко. Публика аплодирует как сумасшедшая. Сквозь гром аплодисментов слышен визг и крики. Браво, Жильбер! Браво, месье Десять Тысяч Вольт! Появляется Жильбер и тут же поет. Он поет так, как будто ему за это платят. Он поет долго. Он жизнерадостен и распространяет вокруг себя хорошее настроение, хотя текста никто, или почти никто, не понимает. Теперь он даже танцует, эта прославленная звезда. Танцуя, он приближается к толстой даме, которая сидит в первом ряду. На ней черное кружевное платье. Он поет, обращаясь к ней. Она смущается и вся заливается краской. С одной стороны, она польщена, с другой — ей как-то неловко перед людьми и перед камерой. Заметно, что она не понимает ни единого слова из песни Жильбера. Потом элегантный француз еще и ТАНЦУЕТ с ней. Он поднимает ее с места и весело танцует с ней посреди зала. Дама краснеет как рак, обливается потом как мышь, ей стыдно. Несмотря на это, толстая дама улыбается, как будто ей платят столько же, сколько месье Десять Тысяч Вольт. Она неустанно думает о том, что скажут ее знакомые, когда узнают, что она танцевала на телевидении с месье Жильбером Веко. Она по-прежнему улыбается, хотя сквозь землю готова провалиться от стыда. Она улыбается от смущения. Да, нелегкое испытание — встреча с такой вот звездой. Никому из нас не было бы легко.
Вот вам другой пример — Ингрид. Однажды случилось так, что мать Михаэля, госпожа Ида Рогальски, приняла ее за секретаршу и о чем-то спросила. Она сказала: вы ведь та самая секретарша, которую я видела на той неделе в кабинете шефа, да, милая фройляйн? У Ингрид ноги едва не подкосились от гордости. Как удачно, что именно сегодня она надела тот красивый костюм, который раньше носила только в гости и по воскресеньям. Она не может выдавить из себя ни звука и все больше краснеет. Госпожа Рогальски спрашивает: не скажете ли, мой сын, молодой шеф, еще не ушел, он здесь? Ингрид вдыхает воздух всей грудью и в отчаянии лепечет что-то вроде: да, нет, я его сегодня еще не видела, и все в таком духе. То, что госпожа Рогальски внезапно с ней заговорила, совершенно сбивает ее с толку. Но тут как раз появляется начальник отдела. Он сразу же понимает, в чем дело. Он хватает Ингрид за ногу, она теряет равновесие и больно ударяется головой о стену, как бабочка о лампу. Потом он резко дергает ее на себя, и тщедушная малявка падает плашмя на пол, как банановая кожура, или как бумажка от бутерброда, или как сырое яйцо — словом, как что-то такое, что плюхается на землю, оставляя мокрое пятно. Придумайте еще несколько сравнений, какие вам больше нравятся, мальчики и девочки. В любом случае Ингрид валяется на полу. И ей ужасно стыдно. Потому что из-под короткой юбочки у нее выглядывает нижнее белье. Потому что господин начальник отдела и многие другие сотрудники могут увидеть ее нижнее белье, а оно красотой (красотой) не блещет.
Похожие чувства наверняка испытывала жирная пятидесятилетняя женщина в одном телешоу, когда ей пришлось забраться с ногами в мешок и в таком виде скакать к противоположному краю сцены, а оттуда тащить обратно тарелку с пудингом или чем-то подобным, стараясь ничего не уронить. Когда она забиралась в мешок, можно было разглядеть все, что на ней надето, до самого пупа. На ней оказались длинные белые хлопчатобумажные подштанники. Ей было стыдно, как ребенку, которому мама сказала: как не стыдно!
И тем не менее все они делают то, чего от них требуют. Странно. Вы не находите?
Мамаша из швейцарского семейства сидит перед экраном. Вместе со всеми ей приходится смотреть, как ее муж просит, чтобы его поцеловала Эльке Зоммер. Он думает, что его никто не видит, но на самом деле на него направлены камеры и глаза миллионов телезрителей. Как ужасно. Швейцарская мамаша раскатисто смеется, она ржет как лошадь. Но на самом деле она сгорает со стыда. Она с трудом сдерживает слезы. Как ужасно. А потом, на заключительном этапе игры, ей приходится выслушивать от собственных детей упреки в том, что ее самая плохая черта характера — ревность! Она смеется, она хохочет, но на самом деле она глубоко уязвлена. Ну погодите, вот приедем домой! И когда нас уже никто не будет видеть… Но при голосовании она набирает за ревность много очков, и семья из Швейцарии побеждает: они выигрывают увлекательное путешествие! Здорово! Но сначала мамочка всем им отомстит. Мамаша из Швейцарии звонко смеется. Как весело у Виви и Дитмара! Ей стыдно за то, что она уже решила, что сходит с ума.
Но семьи рабочих совсем не стесняются, когда им приходится принимать как гостей другие семьи прямо на сцене. Они говорят: не желаете ли что-нибудь? Располагайтесь, садитесь, пожалуйста. Они преисполнены гордости. Как у них все замечательно. Мебель и все такое. И у всех все совершенно одинаковое. Плохо им стало бы, только если бы они зашли в гости к своим начальникам. Вот тогда — да.
~~~
Для вас тоже было бы непривычно, если бы на вас смотрело столько людей. Поверьте мне, это так.
Но наверняка вы все уже побывали в таких ситуациях, когда вам со стыда сквозь землю хотелось провалиться. Сядьте спокойно и подумайте. Не только на работе, но и дома, в семье, это бывает довольно часто. Впрочем, на работе, пожалуй, гораздо чаще. Там всегда так много чужих людей! Такие ужасные случаи, как с семьей Штёр — там дочь Леония надела на себя абсолютно прозрачную блузку, — с вами вряд ли бывали. Но все-таки кое-что плохое бывало, верно? Например, когда господин шеф при всех на вас наорет. Или когда другой начальник при всех на вас наорет. Чувствуете вы тогда, что лицо у вас каменеет, уголки рта дрожат так, что с ними не совладать, а краска заливает лицо, уши и шею? Чувствуете? При этом вы выглядите так мерзко, что еще несколько человек, стоящих рядом с вами, начинают стыдиться за вас. В этот момент вам хочется быть далеко-далеко. Но вам все равно приходится оставаться здесь, потому что надо зарабатывать деньги. Ваши начальники, напротив, хотели бы всегда оставаться рядом с вами. Всегда.
