Фиона Макинтош
Предательство
ПРОЛОГ
Тепло, безоблачно и тихо. Лучшего дня для казни не придумаешь.
Саллементро обвёл собирающуюся толпу искушённым взглядом. Удивительно, с чего они все как в воду опущены. Время к полудню. Скоро выведут заключённого — как сообщил, не обращаясь ни к кому конкретно, ближайший зевака. Его соседи кивнули. Люди вполголоса переговаривались и переминались с ноги на ногу. Похоже, никто не обращал внимания на глупые выходки шута, который куражился перед ними — его наняли развлекать зрителей, чтобы они не разбежались раньше, чем свершится правосудие. Правда, если он чего-то и добился, то лишь возможности полюбоваться их ушами и затылками. Стараясь отгородиться от назойливого шума, люди погружались в собственные мысли.
«Все это очень любопытно», — подумал Саллементро.
Он прибыл в Тал только этим утром. Ещё один странствующий менестрель, который надеется пленить своим талантом какого-нибудь благородного господина, столь же именитого, сколь и состоятельного. Благородному господину, конечно, требуются услуги трубадура, чтобы очаровать свою даму или произвести впечатление на друзей. А может быть, мечтательно размышлял Саллементро, его даже пригласят выступить при дворе. Вот было бы здорово.
Он заставил себя вернуться к реальности. На каждом постоялом дворе, у каждого лотка на городских рынках только и говорили, что о предстоящей казни, однако выяснить хоть что-то об осуждённом трубадуру пока что не удалось. Ясно было только одно: этот юноша — не простая птица. А как ещё объяснить, что Его величество король Лорис, по слухам, лично вынес преступнику смертный приговор, да ещё и назначил для него такую казнь?
Распятие на кресте и побивание камнями. Саллементро содрогнулся. Какое варварство… Но про это можно сочинить отличную балладу. Первые фразы уже звучали в голове, и трубадур начал пробираться сквозь толпу.
Уроженец плодородных земель, расположенных далеко на юге, Саллементро выбрал свою судьбу вопреки воле отца. Из поколения в поколение его предки возделывали тучные поля вокруг Арандона, что принесло им богатство и славу, вызывающие всеобщую зависть. Предполагалось, что Саллементро станет помощником своих старших братьев — это означало объединение владений семьи. Саллементро возражал. Он — третий сын, а на третьих сыновей особых надежд не возлагают… Однако докричаться до разгневанных родителей было невозможно. Стоило только попытаться привести какие-нибудь доводы, как мать поднимала визг. Кем угодно, хоть монахом — только не бродячим песенником! Всё, что угодно, только не это! Высокомерные, упрямые, они даже представить не могли, какое бедствие причинит больший урон доброму имени семьи. Но Саллементро хотел быть только трубадуром, и больше никем.
А ещё он видел странные сны. В этих снах ему являлась некая таинственная дама. Она требовала, чтобы Саллементро был верен избранному пути. И убеждала отправиться в дальнее путешествие, в котором он будет оттачивать своё мастерство. Дама говорила о девушке, которой нужна его помощь — не только поддержка, но и защита…
Забавно. Он певец и сочинитель баллад, а не воин. Кого он сможет защитить? Достаточно гневного окрика матушки, чтобы у него внутри всё сжалось. Он не герой.
Однако женщина была неумолима. Десять лет она занимала его сны, пока он жил дома. И ещё десять, на протяжении которых Саллементро странствует по всему Королевству. Так что, можно сказать, они двадцать лет как знакомы. Всю жизнь… Но на самом деле он знал только её голос и её желания. И имя… Лисс. Неужели её и в самом деле так зовут? Глупо, но ему никогда не удавалось вспомнить.
Саллементро никому про неё не рассказывал. Однако нельзя было отрицать: таинственная женщина неким странным образом оказывает ему поддержку. Без её ночного шёпота — достало бы ему смелости противостоять родителям? Хватило бы сил покинуть их, странствовать, совершенствовать своё искусство? Так кто же она такая?
Размышления снова пришлось прервать, когда что-то пухлое толкнуло его в плечо: задумавшись, юноша не заметил, как наступил на ногу некой полной даме. Саллементро рассыпался в извинениях. Он как раз бормотал очередное соболезнование, когда головы всех людей, как по команде, повернулись в одну сторону. Дама, которой Саллементро наступил на ногу, потеряла к нему интерес. Верхний и самый твёрдый из её желеобразных подбородков указывал в сторону северной башни, туда же были устремлены взгляды зевак. Кто-то тыкал пальцем и кричал:
— Вон она! Вот она!
Менестрель почувствовал, что не может дышать. На балкон вышла молодая женщина, двое дюжих стражников держали её. Она повела плечами, сбрасывая их руки, и с вызовом вздёрнула подбородок. И тут же у неё на лбу вспыхнула овальная капля полуденного солнца. В толпе пробежал шепоток.
Саллементро не сводил с неё глаз. Сердце в груди замерло, в голове звучала песня, которую он когда-то сочинил. Да, это она. Та, о ком ему твердят уже двадцатое лето. Женщина из снов говорила правду. Миг — и Саллементро ощутил болезненную связь между собой и этой красавицей с печальным лицом, которая строго и торжественно смотрела со своего балкона. Наконец он нашёл её. И должен её защищать.
Напряжение, которое росло все утро, внезапно разрядилось. Люди выкрикивали слова одобрения, кто- то качал головой, кто-то заплакал.
— Кто это? — прошептал Саллементро.
— Его любовница — ответил его сосед, коренастый пожилой господин. — Думаю, за такую и умереть не жалко. Сударь, умоляю вас, скажите: как её зовут?
— Да на здоровье. Элиссандра Квин.
Следующая фраза потонула в рёве фанфар, которые возвестили о прибытии короля.
Никто из прежних властителей Таллинора не мог похвастаться столь славным правлением, как король Лорис и королева Найрия, а об их крепком и счастливом союзе в соседних королевствах ходили легенды. Однако сейчас, как отметил Саллементро, венценосных супругов трудно было назвать счастливыми. Они держались скованно, взгляды растерянно блуждали. Король и королева словно не замечали приветствий своих подданных, — которые, впрочем, особого пыла не проявляли, — а на Элиссандру Квин даже не взглянули. И хорошо, что не взглянули, подумал Саллементро. Видели бы они, с какой неприкрытой ненавистью эта девушка смотрит на короля.
— Если бы взглядом можно было убить, Лорис уже бился бы в предсмертных корчах, — пробормотал мужчина, стоявший перед Саллементро.
— Она может убивать взглядом, болван, — бросил другой. — Она же из Неприкосновенных, забыл? Для неё это как чихнуть. Видишь камушек у неё на лбу?
Саллементро слышал про Неприкосновенных. И узнал овальный архалит — знак принадлежности к ордену женщин, наделённых способностями творить волшебство, которые живут в монастыре на севере королевства. Они защищены от преследований, но Инквизиция не даёт им пользоваться своей силой, принуждая носить волшебный камень. Когда женщина заявляет о желании стать Неприкосновенной, ей ко лбу прижимают овальный архалит. Если у неё действительно есть дар, камень прилипает к её плоти… и остаётся там навсегда. Она больше никогда не сможет творить волшебство, но и для чужих чар становится неуязвимой.
— И что это за камень? — спросил Саллементро у ближайшего соседа, который выглядел весьма осведомлённым. — Что он означает?
— Ты, наверное, южанин, менестрель, раз не знаешь про архалит! — воскликнул горожанин.
— Просвети меня, — отозвался Саллементро. — И я сочиню об этом песню.
Он уже понял, что ему попался весьма словоохотливый собеседник.
— Архалит носят те, кто находится под защитой короля. Ни один человек и пальцем её не тронет. Никогда. И к этим свиньям из Инквизиции это тоже относится.
Саллементро кивнул и снова стал разглядывать молодую женщину на балконе. Мерцающий камень словно притягивал его взгляд, а в голове сами собой складывались первые строфы новой баллады. Это будет его лучшая песня… или, по крайней мере, одна из лучших.
— Трепещите! — зычно прокричал глашатай. — Узрите осуждённого!
Несколько девушек в толпе зарыдали. Саллементро был поражён. Люди ещё не успели увидеть этого
