Хаттеном, Тор с ужасом думал о том, чтобы сделать несколько шагов. Однако ничего другого не оставалось. И вот теперь он шёл по людным улицам, ведя в поводу кобылу Бесс, которую выбрали для него родители — на это ушла добрая половина денег, оставленных Меркудом. Главной задачей было найти гостиницу.
Меркуд настоял, чтобы Тор ночевал в приличных заведениях. То же самое сказали и родители, снабжая его списком этих самых заведений. Юноша собирался последовать этим советам, однако когда он подъехал к харчевне под названием «Свинья и свисток», выяснилось, что она не так давно сгорела. В итоге на постоялых дворах, которые стояли в списке под номерами два и три, не оказалось ни одной свободной койки. Тор только зря потратил время на поиски.
Он устал и выбился из сил, но в первую очередь следовало позаботиться о лошади. После такого долгого перехода её необходимо расседлать, напоить, задать свежего сена, а потом овса. Неподалёку, судя по манящему запаху, находилась конюшня, и Тору показалось, что кобыла косится на него с неодобрением.
— Как насчёт отдыха в лучшей конской гостинице Хаттена? — спросил он, стирая со лба лошади пену.
Вскоре Тор уже расплатился с конюхом. Сам он мечтал о другом: о горячей ванне, которая снимет боль в мышцах, сытном ужине, потому что в животе у него давно урчало от голода, и паре кружек эля, которые помогут забыть прелестное лицо Элиссы.
— Вот тебе полрегаля сверху, — Тор сунул парню, который представился Бартом, ещё одну монету. — Проследи, чтобы её действительно разместили, ладно?
Конюх принялся заверять Тора, что лошадь нигде не окажется в столь надёжных руках, как здесь.
Тор покинул конюшню, но ушёл недалеко, когда услышал громкие крики и брань. Юноша обернулся. Какой-то здоровяк с небритой физиономией схватил за руку хрупкую девушку, та вырывалась, но безуспешно. Прохожие смеялись. В следующее мгновенье Тор оказался перед спорщиками.
— Прекратите! — услышав этот возглас, Тор с некоторым удивлением понял, что говорит он сам.
— Иди своей дорогой, молокосос. Она моя.
Здоровяк запыхтел. Этого было достаточно, чтобы Тор сделал шаг назад. Только так ему удалось избежать столкновения с тяжёлым кулаком.
— Твоя?! Ты скотина, Горон! Я не стану твоей за все золото Ларгота. А теперь отпусти меня, проклятый кусок дерьма!
И девушка подкрепила своё требование метким ударом коленкой в пах. Толпа встретила этот удар новым взрывом хохота. Несчастный Горон упал на колени, схватился за причинное место и сморщился от боли, однако так и не выпустил свою пленницу. Тор не смог сдержать улыбки.
— Думаю, юная дама действительно хочет вас покинуть, — шепнул он, склонясь над поверженным здоровяком.
Тот не отреагировал, и Тор, усилием воли слепив из воздуха что-то вроде снежка, запустил этим шариком в брюхо Горо-ну. Разумеется, зеваки не обратили внимания на короткое движение его руки. Зато они увидели, как небритая физиономия здоровяка скривилась, и он сложился пополам. На этот раз его лапища разжалась. Девушка тут же бросилась прочь, точно заяц от гончих… однако, прежде чем исчезнуть в толпе прохожих — на улице было людно — обернулась и подарила Тору улыбку.
Зеваки почти тут же разошлись. Приятели помогли Горону встать, и он, хромая, побрёл в ближайшую таверну. Лечить боевые раны и уязвлённую гордость, подумал Тор.
Юноша поднял седельные вьюки и побрёл обратно, к городской площади — туда вёл его восхитительный запах жареного мяса. Он уже приметил лоток, где румяная толстуха торговала жарким на шпажках. К лотку уже выстроилась очередь страждущих, и Тор пристроился в хвост.
На главной площади что-то творилось: уже издали молодой человек услышал громкие крики и смех. Наверно, какое-то представление… Тор чуть не пропустил свою очередь. Торговка подняла глаза и посмотрела на него с кислым видом.
— Сколько? — осведомилась она.
— Два, пожалуйста.
Он заранее отложил в карман несколько монет. Не стоит показывать всей округе полный кошелёк, если не ищешь неприятностей на свою голову.
Женщина вытащила две шкворчащие шпажки, ткнула их в густой тёмный соус и сунула юноше, не забыв получить с него деньги. Мясо было восхитительно сочным, с него капал жир.
Отойдя в сторону, Тор снял зубами первый ломтик и, жуя на ходу, направился в сторону площади. Впрочем, сейчас он наслаждался едой и был слишком увлечён этим, чтобы обращать внимание на что-то ещё. Лучший повар — голод, с улыбкой подумал юноша, вытирая каплю соуса с подбородка.
Впервые за несколько дней он улыбался от души. Обнаружив, что дом Элиссы пуст, а её отец, как всегда пьяный, стоит посреди деревенской площади и бранится последними словами, потрясая её запиской, Тор вдруг почувствовал себя маленьким ребёнком, который потерялся. Элисса исчезла. Она уехала с какой-то травницей, неизвестно куда… и неизвестно почему. От неё осталась лишь эта короткая записка. Элисса писала отцу, как она его любит, но Тора даже не упомянула. Неужели она до сих пор сердится? Он же сказал, что свяжется с ней. Он приехал к ней, чтобы задать тот самый вопрос, который так и не задал в Мятном Доле. Он хотел предложить ей поехать в Тал вместе. Она бы согласилась, непременно согласилась. Так почему…
Он замотал головой, словно хотел вытряхнуть эти мысли. Однако боль потери не отпускала.
В этот миг Тор осознал, что едва не ткнулся носом в чью-то спину. На площади собралась большая толпа, и юноша, несмотря на свой высокий рост, не мог разглядеть, что творится впереди. Однако теперь он прекрасно различал голоса. Люди над кем-то насмехались, выкрикивали оскорбления. Осторожно, бочком, Тор начал пробираться вперёд. Любопытство было так велико, что он забыл о еде.
Люди стояли плотно, и Тору пришлось искать обходной путь. Он прошёл вдоль ряда лавок, где торговали всякой всячиной. Глашатай на площади что-то произнёс, но его зычный бас, как это обычно бывает, потонул в шуме множества голосов, призывающих соблюдать тишину. Как раз в это время Тор обнаружил небольшую каменную тумбу и взобрался на неё. Зрелище, которое предстало его глазам, потрясло его.
В центре площади на коленях стоял человек. Вероятно, он был не в своём уме, потому что непрерывно что-то бормотал, обращаясь к самому себе. Он был уродлив — настолько уродлив, что мог напугать ребёнка одним своим видом. При виде такого уродства вежливые люди обычно отворачиваются, а невежливые таращатся и разевают рты. К тому же он был калекой — Тор заметил, что одна его нога неловко вывернута. Мало ему бед… Калеку не только связали по рукам и ногам, но ещё и прибили за правое ухо гвоздём к столбу. Из-под верёвок на кистях уже показалась кровь.
Толпа развлекалась. В несчастного летели гнилые фрукты, а один предприимчивый торгаш крутился рядом с мешком рыбьих голов, которые распродавал желающим поупражняться в метании по живой мишени. Дюжие молодцы — судя по всему, из городской стражи, — время от времени пинали пленника ногами. Несчастный не мог сопротивляться и лишь вздрагивал при каждом ударе, но не кричал и продолжал бормотать себе под нос. Несомненно, его мучители хотели услышать нечто иное и злились.
Какое преступление совершил этот человек? Спрыгнув с тумбы, Тор подошёл к лавочнику и задал ему этот вопрос.
— Он подглядывал за женщинами в бане, — отозвался тот. — За этим его и застукали.
— И все?!
Эта реплика заставила лавочника попятиться. Мы такого не любим. Куда это годится — пугать детей и женщин? А вчера что было? Стоило ему появиться на рынке — и никакой торговли. Говорю тебе: он только людей смущает. А толку от него никакого. Будь моя воля, его бы вообще прикончили через час после рождения.
Тор покосился на самодовольного лавочника и скорчил гримасу. Приподнятое настроение, в котором он пребывал мгновенье назад, исчезло без следа. Внезапно он понял, что соус, вкус которого ещё чувствовался во рту, отдаёт кислятиной, и швырнул шпажку с остатками мяса на землю. Несколько тощих собак тут же затеяли из-за неё драку.
Крик толпы, глумящейся над калекой, стал невыносимо громким, от запаха тел голова шла кругом. Я устал, подумал юноша. Надо поваляться в ванне, выпить эля, найти место для ночлега, выбросить все из
