Тор молча покачал головой. Кто бы объяснил…
— «Кзабба» в переводе с древнего илдагартского — «Смерть». Вернее, так считается. Но это искажённое слово более древнего языка — того самого, на котором написаны книги. Не «Кзабба», а «Акзабба»… вернее «Акзабба Вейсзуит». Это означает «Смерть бога»… — Элисса всплеснула руками, словно эта мысль только что пришла ей в голову. — А что тебе ещё приснилось?
Тор почувствовал, как по спине пробежал холодок. Но отступать было поздно. И он рассказал.
Когда рассказ был окончен, в «забегаловке» стало очень тихо.
— Эта Лисс, про которую ты говорил…. — Элисса несмело подняла глаза. — Она считает, что он жив и вернётся? И что ты должен его остановить? Что за чушь?
— Это не чушь. Его зовут Орлак.
Элиссе показалось, что у неё немеют ноги. Тор говорит правду.
— Но самого скверного я ещё не сказал, — он осушил кружку. — Угадай, как зовут его приёмного отца?
— Тут и гадать нечего — это написано в книге. Меркуд.
— Тебе это имя ни о чём не говорит?
— Но Тор… получается, что твоему учителю не сто лет, не двести, а гораздо больше…
Во имя Света… пусть это будет достаточно сильным доводом, чтобы сделать дальнейший разговор бессмысленным.
— Почему бы и нет? Это ещё не самое дикое, с чем мне довелось столкнуться — да и тебе, как я понимаю, тоже. Нас окружает могучее волшебство, оно протекает сквозь нас. Инквизитеры могут лишь догадаться, что мы — Чувствующие. А вот Меркуд нас нашёл. Похоже, на него все и завязано. Я голову даю на отсечение: именно он все подстроил — чтобы ты уехала из Пустошной Топи. Он догадывался, что я попытаюсь взять тебя с собой в Тал.
Тор сосредоточенно нахмурился, словно усилием воли пытался стянуть в одну точку все мысли, которые в течение всех этих лет бродили на границах его разума.
— Его не устраивает, что ты со мной. Он знает, что ты тоже Чувствующая, которую не могут уличить инквизиторы. Ты слишком ценна, чтобы не принимать тебя в расчёт. Может быть, ты не поверишь… но я уверен: это он сделал так, что мы не могли общаться мысленно! Постой… — его осенило. — Элисса… а почему ты уехала? Что заставило тебя уйти с женщиной, которую ты никогда раньше не видела?
Это был хороший вопрос.
— После Танца Цветов я надеялась, что ты… ну, ты сам знаешь…
Разумеется, он прекрасно знал, что она имеет в виду.
— Ты так меня напугал… — Элисса вздохнула. — Ты говорил так резко, так сердито… А Соррель была очень добра ко мне. Мне было одиноко, я не знала, что думать… Особенно в первый день. Но сейчас… наверно, мне надо было просто вырасти, чтобы это понять. Соррель нарочно подвела разговор к твоему отъезду. Да, теперь я знаю: она сказала, что ты уехал, а ты был ещё дома. Думаю, она хотела, чтобы я на тебя разозлилась. Не знаю… Зачем ей ещё было врать?
— Вот именно! Спорю на все золото Илдагарта: Меркуд плетёт какую-то хитрую паутину, а Соррель — его сообщница. Элисса, если наш Меркуд — это тот самый Меркуд, приёмный отец Орлака, то почему бы ей…
— Тор, пожалуйста… Она пять лет была моей защитницей. Она поддерживала меня, выхаживала, помогала мне.
— Конечно! А что ей ещё оставалось? Такова её задача. Я вполне допускаю, что она искренне полюбила тебя. Но за всем этим стоит Меркуд. Её муж. С чего я это взял? А я тебе скажу: она — приёмная мать Орлака. Они с самого начала были заодно. Они играли нами, как куклами, и сделали вес, чтобы мы не встретились.
Ещё одна догадка. Но в голосе Тора не было и намёка на радость. Элисса чувствовала себя опустошённой. Да, Соррель слишком легко вошла в её жизнь. Она появилась слишком вовремя — когда Элисса страдала, не в силах найти опору и цель в жизни. И сейчас ей было больно именно потому, что догадка Тора оказалась верной. Ещё один кусок картинки-загадки замер на весу… а потом встал па место. Она почти услышала щелчок.
Меркуд и Соррель — приёмные родители Орлака. Они — кукловоды, которые работают сообща, чтобы направить ход событий в нужное русло.
— Ты сам решил ехать на север, когда покинул Тал? — осторожно спросила Элисса. Морщинка озабоченности у неё на переносице так и не исчезла.
— Нет, это Меркуд предложил.
— Значит, теперь если следовать твоим рассуждениям… они задумали нас соединить. Они знали, что мы должны снова встретиться… Но зачем?
Возможно, Тор что-то ответил, однако Элисса уже не слышала. Все её внимание было приковано к окну, спиной к которому он сидел, почти загораживая его своими широкими плечами. Холод пробрал её до костей, хотя в кабачке было тепло. Там, за окном, мелькнула пурпурная лента. Последний раз она видела такую пять лет назад, в тот день, когда попала в Академию… а до этого — в Фрэгглшемском Доле, где у неё украли нечто немыслимо ценное. Если тебя ограбили, можно заставить вора вернуть похищенное — вопрос лишь в том, каких усилий это будет стоить. Но есть вещи, которые вернуть невозможно. Одну из таких вещей украл у неё человек, которого она ненавидела больше всего на свете. Теперь этот человек шёл по улице Илдагарта — по той самой улице, где находился их кабачок, и в то самое время, когда они с Тором сидели здесь, потягивали забуб и собирали головоломку…
Некоторое время Тор следил за тем, как недоумение на её лице сменяется ужасом, потом осторожно обернулся — и сразу понял все. Ярость вспыхнула и погасла: привычка быстро брать себя в руки появилась у него в ту ночь, когда он почувствовал, как угасает жизнь Клута. Именно тогда он впервые изгнал страх, а на смену страху пришла сила — его собственная сила, которая поднималась откуда-то изнутри. С тех пор Тор не раз прибегал к этой уловке. Сейчас спокойствие было необходимо: страх притягивал врага.
«Смотри на меня, Элисса».
Она с трудом отвела глаза от страшного пурпурного пятна за окном и доверчиво посмотрела ему в глаза.
«Накинь капюшон на голову, чтобы волос было не видно. И не смотри в его сторону. Ни в коем случае».
Затем Тор окликнул Клута. События приняли неожиданный оборот. Убедившись, что сокол кружит над городом, он снова обратился к Элиссе.
«Позови Саксена. Скажи, что возвращаешься. Пусть подготовит лошадей — так, чтобы можно было сразу сесть в повозку и гнать что есть духу к Академии».
Девушка повиновалась немедленно: её взгляд ненадолго затуманился и стал отстранённым.
«Хорошо. А теперь, любовь моя… прости, но я вынужден это сделать ради твоего спасения».
Тор сунул руку в карман и достал бледно-зелёный арха-литовый кружок. В это мгновение Клут, который кружил над домами, забеспокоился.
«Он примерно в сорока шагах от тебя, Тор. Болтает с каким-то лавочником. На тебя не смотрит».
Тор прижал архалит ко лбу Элиссы, и камень приклеился, словно ничего не происходило. Краски и звуки снова потускнели, она больше не слышала ни Саксена, ни Тора. Она была отрезана от всего мира. Паника накатила ледяной волной. Словно в тумане, Элисса почувствовала — или, скорее, осознала, — что Тор берет её под руку, помогая встать… Это прикосновение придало ей сил. Сильные, широкие ладони легли ей на плечи, заставляя повернуться в нужную сторону… и тут же соскользнули. Не стоило привлекать внимание.
— Иди быстро, но ни в коем случае не беги. Ты должна пройти мимо Гота… — юноша заметил, как её передёрнуло. — И возвращайся к телеге, Саксен ждёт. Это самый короткий путь. Гот тебя не заметит — я его отвлеку. Обещаю, с тобой всё будет хорошо.
Не верит. Это видно по глазам, в которых сейчас нет ничего, кроме ужаса. Но это сейчас. Она всегда была смелой и сделает все, как надо.
«Клут?»
«Гот занят — торгуется из-за какой-то безделушки. Сейчас или никогда, друзья мои».
