Оба повернулись разом. И прижались друг к другу. Она почувствовала, как он дрожит, а кулаки у нее были сжаты так, что казалось, сейчас треснут. «О господи», – снова и снова повторял он. Казалось, будто голову ей оторвали от тела и куда-то закинули. Глаза ее глядели прямо в слепящее солнце, и она что-то считала в уме. А потом все и случилось…
Оказывается, вот как это бывает.
10
Они медленно вертели педали, катясь по дороге. Гарри ехал опустив голову, сгорбившись. Длинные черные тени их тянулись по пыльной обочине, – приближались сумерки.
– Послушай… – начал он.
– Ага?
– Надо все толком понять… Необходимо. Ты… что-нибудь понимаешь?
– Не знаю. Наверно, нет.
– Послушай… Надо же что-то делать! Давай сядем.
Они бросили велосипеды и сели у дороги, на краю канавы. Сидели они далеко друг от друга. Позднее солнце припекало им голову, а вокруг было полно бурых осыпающихся муравьиных куч.
– Надо все толком понять… – повторил Гарри.
Он заплакал. Он сидел неподвижно, а слезы бежали по его белому лицу. Она даже думать не могла о том, из-за чего он плачет. Муравей укусил ее в щиколотку; она поймала его и поднесла к глазам.
– Понимаешь, – сказал он, – я ведь до сих пор даже не поцеловал ни одной девочки.
– Я тоже. Я ни разу не целовалась с мальчишками. Кроме родных.
– Вот и все, о чем я думал – только бы поцеловать ту девочку. Мечтал об этом на уроках и даже ночью, во сне. И вот один раз она назначила мне свидание. Я догадался, что она, наверное, хочет, чтобы я ее поцеловал. А я смотрел на нее в темноте и не мог решиться. Вот и все, о чем я мечтал… только бы ее поцеловать… А когда было можно, я просто не сумел, и все.
Она вырыла пальцем ямку в земле и закопала мертвого муравья.
– Виноват во всем я. Прелюбодеяние – ужасный грех, как на него ни смотри. А ты еще на два года моложе меня, совсем ребенок.
– Ну уж вранье. Вовсе я не ребенок. Хотя теперь я хотела бы им быть.
– Послушай. Если ты считаешь, что это надо, мы поженимся… тайком или все равно как.
Мик помотала головой.
– Мне это не подходит. Я никогда не женюсь ни на каком мальчишке.
– Я тоже никогда не женюсь. Честное слово… Я не просто так говорю, – это правда.
Его вид ее напугал. Нос у него вздрагивал, а нижнюю губу он так искусал, что она была вся в пятнах и в крови. Глаза у него горели, они были мокрые и сердитые. А такого бледного лица она еще никогда в жизни не видела. Она отвернулась. Все было бы не так ужасно, если бы он хоть не болтал. Она медленно обвела взглядом слоистую красно-белую глину канавы, разбитую бутылку из-под виски, сосну напротив, где висело объявление окружного шерифа о чьем-то розыске. Ей хотелось сидеть долго-долго, ни о чем не думать и ничего не говорить.
– Я куда-нибудь уеду. Я хороший механик и могу получить работу в любом месте. Если я останусь, мама все поймет по моему лицу.
– Скажи… А во мне заметна какая-нибудь перемена?
Гарри долго вглядывался в ее лицо и потом кивнул: да, заметна.
– И вот еще что, – продолжал он. – Через месяц или два я пришлю тебе свой адрес. Напиши, все ли у тебя обошлось.
– В каком смысле? – медленно спросила она.
Он объяснил.
– Напиши только одно слово: «Порядок», и я пойму.
Они шли домой пешком, ведя за руль велосипеды. Их гигантские тени вытягивались впереди. Гарри сгорбился, как старый нищий, и то и дело вытирал рукавом нос. На минуту все вокруг залило ярким золотым сиянием, потом солнце зашло за деревья, и тени их сбежали с дороги. Она чувствовала себя ужасно старой, а внутри словно давила какая-то тяжесть. Теперь она уже взрослая, хочется ей этого или нет.
Они прошли около двадцати километров и постояли в своем темном переулке. Ей был виден желтый свет, падавший из их кухонного окна. В доме у Гарри было темно – мать его еще не вернулась. Она работала в портняжной мастерской на соседней улице. Иногда даже по воскресеньям. Заглянув в окно, можно было увидеть ее в глубине комнаты над швейной машиной или с длинной иголкой в руке, когда она сметывала тяжелые куски ткани. И сколько на нее ни смотри, она даже головы не поднимет. А по вечерам она готовила свою правоверную пищу – для них с Гарри.
– Послушай… – начал он.
Она молча ждала в темноте, но он так и не договорил. Они попрощались за руку, и Гарри зашагал по темному переулку. Дойдя до угла, он обернулся и кинул на нее взгляд через плечо. На лицо его падал свет – оно было бледным и суровым. Потом он ушел.
– Вот тебе загадка, – сказал Джордж.
– Ну?
