беспрепятственно совокупляться облегчило бы жизнь колонистов. Бог простит их, ведь он обрек их на такое множество других испытаний.
Каторжникам, которых офицеры выгнали из хижин у берега, надо будет вернуть их жилища во что бы то ни стало. Горстка людей, работавших здесь, заслуживала хоть какого-то поощрения за свои труды. Они вернутся в свои дома сразу, как только у офицеров появится жилье, и они же первыми получат земельные участки. Росс уже пришел к выводу, что это единственно верное решение — позволить каторжникам самим заселить островок, затерянный в океане. Самые покладистые и трудолюбивые получат в награду землю — в окрестностях Сидней-Тауна, в долине Артура, но в основном — на девственной, неосвоенной части острова. Дорог здесь уже достаточно, надо только расширить тропу в Болл-Бей, в залив Каскад и Энсон-Бей. Когда на острове появятся дороги, люди смогут свободно перемещаться по нему. Росс подумал о том, что если у него и есть хоть одно преимущество, так это рабочие руки.
Приняв эти решения, майор направился на запад, к долине Артура, бормоча себе под нос, что за два года, проведенных на острове Норфолк, лейтенант Кинг неплохо потрудился, тем более что ему недоставало работников. Деревянные фундаменты амбаров постепенно заменяли каменными, из обтесанных глыб известняка, обнаруженного Кингом в окрестностях кладбища. К амбарам примыкал просторный скотный двор, запруда поражала воображение размерами. Росс также осмотрел вторую лесопилку с навесом от солнца, старательно работающих пильщиков, женщин, деловито затачивающих пилы, а затем направился дальше по долине, где пологие склоны уже были расчищены и подготовлены к посеву пшеницы и кукурузы. Здесь же он обнаружил третью лесопилку, где Ричард Морган распиливал гигантское бревно. Остановившись поодаль, чтобы не привлекать к себе внимания — это было опасно, поскольку Морган орудовал остро отточенным инструментом, распиливая сердцевину бревна на брусья, — майор Росс молча ждал.
Воздух был влажным, за последние четыре дня небо прояснилось, и пильщики работали только в истрепанных холщовых штанах. Росс недовольно нахмурился. Еще по Порт-Джексону он знал, что никто из каторжников не в состоянии позволить себе иметь белье — последнее, которое у них было, истлело год назад. Стало быть, теперь грубые швы натирали им пах. «Каторжники достойны презрения, но я готов признать, что среди них есть немало порядочных людей, а некоторые из них еще и образованны. Кингу нравятся подхалимы вроде Тома Краудера, а я предпочитаю таких, как Ричард Морган: он открывает рот только затем, чтобы высказать здравую мысль. Как и Нат Лукас, старший плотник. Краудер работает на себя, Морган и Лукас — потому, что им приятен сам процесс работы. Чудны дела твои, Господи: ты наделил одних мужчин и женщин трудолюбием и изобретательностью, а других сделал лентяями до мозга костей...»
Когда бревно было распилено, Росс подал голос:
— Ты славно поработал, Морган.
Не скрывая удовольствия, Ричард спрыгнул с бруса на твердую почву и подошел к майору. Он уже машинально протянул руку, но вовремя заметил свою ошибку и заменил рукопожатие приветственным жестом.
— Добро пожаловать, майор Росс, — с улыбкой произнес он.
— Тебя уже выселили из дома?
— Нет, сэр, но думаю, это вскоре случится.
— Где ты жил прежде?
— Выше по течению ручья, на правом берегу.
— Покажи мне свой дом.
Дом Моргана, на каменном фундаменте, под крышей из дранки, нельзя было назвать хижиной, хотя он и стоял среди леса. Росс отметил, что в доме есть каменный дымоход, как в некоторых хижинах на берегу лагуны, — Кинг разрешил построить его в награду за усердие Моргана. Уборная располагалась поодаль, у подножия холма. За домом был разбит ухоженный огород с дорожками из базальтовых плит, еще дальше колыхался на ветру сахарный тростник. На краю огорода росло несколько бананов, а возле уборной — невысокие кусты с краснеющими ягодами.
Войдя в дом, майор Росс сразу понял, что он представляет собой истинный шедевр, тем более что создан человеком, не владеющим ремеслом плотника. К этому времени Ричард уже успел отполировать доски, которыми были обшиты стены, потолок и пол. Впрочем, Росс тут же вспомнил, что оружейники умеют обрабатывать и дерево. Впечатляющая коллекция книг стояла на полке, прибитой к стене, на второй полке красовался каменный фильтр, постель была застелена одеялами с «Александера», посреди комнаты разместились изящный стол и два стула. Окна были прикрыты прочными ставнями.
— Ты выстроил настоящий дом, — одобрительно произнес Росс, присаживаясь на стул. — Садись, Морган, иначе мне будет неловко.
Ричард смущенно сел.
— Я рад видеть вас, сэр.
— Так я и понял. Мало кто обрадовался моему приезду.
— Видите ли, люди боятся любых перемен.
— Особенно если имя этим переменам — Роберт Росс. Нет-нет, Морган, не возражай: я все понимаю. Ты каторжник, но не преступник — в том-то и разница. К примеру, я не считаю преступником и Лукаса. Ты не знаешь, за что его отправили на каторгу? Дело в том, что мне нужны факты, чтобы подкрепить свою теорию.
— Лукас жил в одном лондонском пансионе, ему не позволяли запирать дверь комнаты, поскольку в любой момент к нему могли подселить второго жильца. Кроме него, в пансионе жили отец с дочерью. Этот отец нашел под матрасом Лукаса вещи, принадлежащие его дочери, — муслиновый передник и все такое прочее. Но у самого отца ничего не было похищено. Лукаса обвинили в краже, отец с дочерью подали на него в суд.
— А что, по-твоему, случилось на самом деле? — заинтересованно спросил майор.
— Похоже, девушка увлеклась Лукасом, а когда поняла, что он не ответит ей взаимностью, решила отомстить. Суд продолжался десять минут, мастер, у которого работал Лукас, не явился, поэтому вступиться за обвиняемого было некому. Но насколько мне известно, лондонские суды так загружены работой, что даже присутствие мастера ничего бы не изменило — а может, его просто не впустили в зал заседаний. Лукас отрицал свою вину, но ее подтверждали двое истцов. Суд поверил им и приговорил Лукаса к семи годам каторги.
— Еще одно подтверждение моей теории! — воскликнул Росс, вытягивая перед собой ноги. — Такие истории — распространенное явление. Да, среди каторжников есть мерзавцы и подлецы, но я заметил, что большинство стараются никому не доставлять хлопот. Мы приглядываем лишь за некоторыми. На каждого каторжника, которого мы вынуждены то и дело подвергать порке, приходится три-четыре человека, которых не пороли ни разу. Среди них есть и такие, кто просто испытывает отвращение к тяжелому физическому труду. Английские судебные процессы построены по одному и тому же принципу: кто-то высказывается в пользу обвиняемого, кто-то — против него. В судах редко представляют улики и доказательства.
— Многие из нас совершили преступление, будучи пьяными, — добавил Ричард.
— Значит, так было и с тобой?
— Не совсем, хотя ром сыграл здесь свою роль. Я был главным свидетелем в деле об обмане чиновников акцизного управления, поэтому меня упекли за решетку, чтобы я не смог дать показания. Это произошло в Бристоле, а судили меня в Глостере, где никто меня не знал. — Ричард перевел дыхание. — Но сказать по правде, сэр, во всем виноват только я.
Этот человек напоминал Россу кельтского воина — темноволосый, загорелый, со светлыми глазами и выразительным лицом. Высокий рост он, должно быть, унаследовал от предков-англичан, а мускулы окрепли от тяжелой работы. Тела пильщиков, каменщиков, кузнецов и лесорубов неизменно поражали силой и грубоватой красотой — при условии, что их сытно кормили, а на острове Норфолк до сих пор хватало еды. Но что будет дальше — неизвестно.
— Ты так и пышешь здоровьем, — заметил Росс. — Впрочем, ты ведь и раньше никогда не болел.
— Мне удалось сохранить здоровье благодаря каменному фильтру. — Ричард кивнул в сторону массивной чаши. — А еще мне просто повезло, сэр. Мне редко приходилось голодать, мне было некогда бездельничать и, следовательно, болеть. Но если бы я остался в Порт-Джексоне — кто знает? Хорошо, что
