По поводу прилагательных: Если сомневаешься – вычеркни.
Подлинный экспромт всегда хуже и бледнее заранее придуманного.
Познания гидов в английском языке как раз достаточны, чтобы всякое объяснение довести до полной неудобопонятности.
Правда – самое ценное из того, что у нас есть; будем же расходовать ее бережно.
Правда необычнее вымысла, потому что вымысел обязан держаться в рамках правдоподобия, а правда – нет.
Правила поведения при собачьей драке: пусть ваше тайное сочувствие будет на стороне слабой – это великодушие, но ставьте на более сильную – это ваш бизнес.
Правильные пропорции афоризма: минимум звуков, максимум смысла.
Правительство моей страны презирает простодушную честность, зато поощряет артистическое лихоимство, и мне кажется, из меня мог бы вырасти весьма способный карманный воришка, прослужи я на государственной службе год или два.
Право на глупость – одна из гарантий свободного развития личности.
Прежде всего нужны факты, а уж потом их можно перевирать.
Привычка есть привычка, ее не выбросишь за окошко, а можно только вежливенько, со ступеньки на ступеньку, свести с лестницы.
Пророчествовать очень трудно, особенно если дело касается будущего.
Работа – это то, что человек обязан делать, а Игра – это то, чего он делать не обязан. Поэтому делать искусственные цветы или носить воду в решете есть работа, а сбивать кегли или восходить на Монблан – забава.
Работая над собой, мы учимся не придавать значения неприятностям. Понятно, чужим.
Самое жалкое, что есть на свете, – это толпа; вот и армия – толпа; идут в бой не оттого, что в них вспыхнула храбрость, – им придает храбрости сознание, что их много и что ими командуют.
Самоучка редко знает что-нибудь как следует и обычно в десять раз меньше, чем узнал бы с учителем.
Сбылась ли когда-нибудь хоть одна мальчишеская мечта? Сомневаюсь. Взгляните на Брандера Маттьюза. Он хотел стать ковбоем. И кто он сегодня? Всего лишь университетский профессор. Станет ли он когда-нибудь ковбоем? В высшей степени маловероятно.
Сведения, которыми не располагали древние, были очень обширны.
Сенатор: человек, принимающий законы в те промежутки, когда не отбывает срок.
Скромность умерла, когда родилась одежда.
Слухи о моей смерти сильно преувеличены. (В телеграмме агентству новостей.)
Смог бы он солгать или нет? Что ж, его моральная стойкость небеспредельна, как у любого из нас. За девять центов он не солгал бы ни разу, но за доллар солжет восемь раз.
Сначала Бог создал идиотов – просто для практики. Потом он создал школьных наставников.
Сначала Бог создал мужчину, потом он создал женщину. Потом Богу стало жалко мужчину, и он дал ему табак.
Создать человека – была славная и оригинальная мысль. Но создавать после этого овцу – значило повторяться.
Стоит дать слово, что не будешь чего-нибудь делать, как непременно этого захочется.
…Стройная меланхолическая девица, отличавшаяся интересной бледностью, происходившей от пилюль и несварения желудка.
Существуют три безошибочных способа доставить удовольствие писателю; вот они в восходящем порядке: 1) сказать ему, что вы читали одну из его книг; 2) сказать ему, что вы читали все его книги; 3) просить его дать вам прочесть рукопись его будущей книги.
Существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика.
Так уж устроено на свете, что человек, перестав беспокоиться об одном, начинает беспокоиться о другом.
Теории ничего не доказывают, зато позволяют выиграть время и отдохнуть, если ты совсем запутался, стараясь найти то, что найти невозможно.
Теперь я вижу, что заблуждался относительно Евы: лучше жить за пределами рая с ней, чем без нее – в раю.
Только президенты, авторы передовиц и люди, страдающие солитером, имеют право использовать местоимение «мы».
Трудно поверить, что кто-либо, прожив жизнь, не считал бы ее в глубине души неудачной.
Тысячи гениев живут и умирают безвестными – либо неузнанными другими, либо неузнанными самими собой.
У дьявола нет ни одного оплачиваемого помощника, тогда как у Противной Стороны их миллион.
У меня, должно быть, громадный запас ума: чтобы им пораскинуть, иногда нужна целая неделя.
Уверен ли я, что люблю какие-то определенные сигары? Ну конечно, абсолютно уверен – если только кто-нибудь не надует меня и не наклеит мою марку на какую-нибудь дрянь, – ведь я, как и все, отличаю мои
