— Больных? Нет. Ко времени второй экспедиции уже появилась вакцина. Но я, разумеется, знаком с клиническими характеристиками.
— А можете вы сделать вывод на основе этих записей?
— Х-м-м… — Хазелхерст осторожничал. — Я бы сказал, что увиденное совпадает с этой версией, но не доказывает ее.
— Какая еще версия? — резко спросила Мэри. — Я же сказала, что это „девятидневная лихорадка“.
— Мы должны быть уверены на все сто процентов, — извиняющимся тоном произнес Стилтон.
— А какие еще доказательства вам нужны? У меня нет на этот счет никаких сомнений. Мне сказали, что, когда Пит и Фриско меня нашли, я была больна. А после я ухаживала за другими больными, но ни разу не заразилась. Я помню их лица перед смертью — точь в точь как мое на пленке. Любой, кто хоть однажды видел больного „девятидневной лихрадкой“, ни с чем другим эту болезнь не спутает.
— Хорошо, я думаю, вы свою точку зрения доказали вполне убедительно. Но объясните, пожалуйста: мы считали, что у вас нет сознательных воспоминаний об этом периоде жизни, и моя проверка это подтвердила, а теперь вы говорите так, словно все помните.
— Да, теперь помню, — произнесла Мэри несколько озадаченно. — И очень отчетливо.
— Кажется, я понимаю. — Стилтон повернулся к Хазелхерсту. — Ну, доктор? У вас есть культура девятидневной лихорадки»? Ваши люди с ней уже работали?
Хазелхерст смотрел на нас такими глазами, будто его только что двинули по голове.
— Работали?! Нет, конечно! Это исключено! «Девятидневная лихорадка»… С таким же успехом мы можем применять полиомиелит или тиф. Все равно что заусенец рубить топором!
Я тронул Мэри за руку.
— Пойдем, дорогая. Кажется, мы уже испортили им все, что можно.
Она дрожала, и в глазах у нее стояли слезы. Я повел ее сразу в кают-компанию и применил свое лекарство — неразбавленное…
Позже я уложил Мэри вздремнуть, присел рядом и дождался, когда она заснет. Затем отыскал Старика в выделенном ему кабинете.
— Привет!
Он бросил на меня задумчивый взгляд.
— Я слышал, Элихью, ты нашел-таки «горшок с золотом».
— Пусть лучше будет «Сэм», — ответил я.
— Что ж, хорошо, Сэм. Победителей не судят. Однако горшок оказался до обидного мал. «Девятидневная лихорадка»… Не удивительно, что вся колония вымерла вместе с паразитами. Видимо, мы не сможем воспользоваться этим открытием. Нельзя рассчитывать на то, что все обладают столь же неукротимой волей к жизни, как Мэри.
Я все понимал. При «девятидневной лихорадке» смертность среди невакцинированных землян составляет девяносто восемь с лишним процентов. Среди вакцинированных — ноль, но к нашей ситуации это не относилось. Нам нужна болезнь, от которой умирали бы паразиты, а не люди.
— Видимо, это и не имеет значения, — заметил я. — Месяца через полтора в долине Миссисипи наверняка начнется эпидемия тифа или чумы — может быть, и то, и другое сразу.
— Если только паразиты не извлекут урок из ситуации в Азии и не введут жесткие санитарные меры, — ответил Старик.
Эта мысль настолько меня поразила, что я едва не пропустил мимо ушей его следующую фразу:
— Однако, Сэм, придется тебе разработать план получше.
— Мне? Я всего лишь рядовой сотрудник Отдела.
— Был. Теперь ты его возглавляешь.
— Что за чертовщина? О чем ты говоришь? Я ничего не возглавляю, да и не хочу. У меня уже есть босс — ты.
— Босс — это человек, которому дано руководить. Звания и знаки отличия приходят позже. Как ты полагаешь, Олдфилд мог бы меня заменить?
Я покачал головой. Первый заместитель Старика был, скорее, кабинетным руководителем. Он отлично справлялся с задачами, которые на него возлагались, но на «мыслителя» и стратега не тянул.
— Я никогда не продвигал тебя по службе, — продолжал Старик, — потому что был уверен: придет время, и ты сам себя продвинешь. Что и произошло. Ты не согласился с моим мнением по важному вопросу, навязал мне свою волю и оказался прав.
— О боже, чушь какая! Я просто уперся и заставил вас один раз поступить по-моему. Почему-то вам, умникам, так и не пришло в голову задать свои вопросы единственному настоящему эксперту по Венере — я имею в виду Мэри. Но я вовсе не ожидал найти какие-то ответы. Это просто удача.
Старик задумчиво покачал головой.
— Я не верю в удачу, Сэм. «Удача» — это ярлык, который посредственность наклеивает на достижения гениев.
Я оперся руками о стол и наклонился к Старику.
— О'кей, пусть так, но в эту телегу ты меня не запряжешь. Когда все это кончится, мы с Мэри отправляемся в горы растить детишек и котят. Я не собираюсь всю жизнь распекать чокнутых агентов.
— Не принимай это близко к сердцу, Сэм. До поры до времени я останусь в своем кресле. Но хотелось бы знать, каковы ваши планы, сэр.
Хуже всего было то, что он говорил это всерьез. Я пытался уйти в тень, но ничего не вышло. После полудня все руководство базы и ведущие специалисты собрались на совещание. Меня тоже известили, но я не пошел. Спустя какое-то время в дверях появилась миниатюрная девушка-сержант и вежливо сообщила, что командир ждет. Не могу ли я поторопиться?
Делать нечего, явился. Но старался не влезать ни в какие дискуссии. Однако Старик обладает способностью вести заседания по своему плану, даже если ему не предложили председательствовать; делает он это, пристально глядя на того, чье мнение хотел бы услышать. Очень тонкое умение, поскольку собравшиеся и не подозревают, что их «ведут».
Но я-то его знал. А когда на тебя смотрят все, гораздо легче высказать свое мнение, чем промолчать. Тем более, что у меня было свое мнение.
В основном, собравшиеся стонали и жаловались по поводу того, что нет никакой возможности использовать «девятидневную лихорадку». Да, конечно, она убивает титанцев. Она даже венерианцев убивает, хотя их можно надвое разрубить, и ничего им не делается. Но это верная смерть и для людей. Почти для всех. Моя жена выжила, но для подавляющего большинства исход может быть только один. Семь — максимум, десять дней после инфицирования — и конец.
— Вы что-то хотите сказать, мистер Нивенс? — обратился ко мне командующий базой генерал.
Сам я не вызывался, но Старик смотрел только на меня и ждал.
— Мне кажется, — начал я, — здесь слишком много говорилось о нашем отчаянном положении, и слишком много прозвучало оценок, основанных только на предположениях. Возможно, на неверных предположениях.
— Например?
Готового примера у меня не было; я, что называется, стрелял с бедра.
— Вот, скажем, все говорят о «девятидневной лихорадке» так, будто эти девять дней абсолютно неизменная характеристика болезни. Что не соответствует истине.
Генерал нетерпеливо пожал плечами.
— Но это просто удобное наименование. По статистике, болезнь протекает в среднем девять дней.
— Да, но откуда вы знаете, что она длится девять дней для паразита?
По ответному ропоту я понял, что попал в точку. Мне предложили объяснится.
— Что касается первой части вопроса, — начал я, — то в одном известном нам случае паразит
