вознося хвалу удушливому дыму с горящих свалок города.
Через полчаса они пришвартовались к пирсу на 79‑й улице. Крепко обняв Стива, капитан пожелал ему удачи. И Стив продолжил свой путь.
Позади остался широкий Гудзон. Впереди лежали тридцать кварталов городских джунглей. Согласно последним сводкам радио, он сильно оторвался от остальных участников, включая и Фрейхофа Сент Джона, который еще не вышел из тоннеля Линкольна.
Правда, впереди оставалась самая опасная часть пути.
4
Поспав несколько часов в заброшенной машине, Стив двинулся вниз по Вест‑Энд‑авеню. Забрезжил рассвет — благодатное время в городе, когда на перекрестках оказывается всего лишь несколько сотен жителей, поднявшихся в такую рань. Высоко вверх взмывали башни Манхеттена, а под ними на фоне серо‑коричневого неба в причудливую сеть сплетались телевизионные антенны. Глядя на все это, Бакстер пытался представить, как выглядел Нью‑Йорк сто лет назад, в счастливые дни до демографического взрыва.
Его раздумья продолжались недолго. Внезапно путь преградила группа вооруженных людей. Маски, широкополые шляпы и ленты с патронами делали их похожими на театральных злодеев.
Один из них — судя по всему, главарь — шагнул вперед. Это был старик с морщинистым лицом, пышными усами и скорбными глазами в красных прожилках.
— Чужеземец, — сказал он, — покажи свой пропуск.
— Боюсь, что у меня нет никакого пропуска, — ответил Бакстер.
— Еще бы, — сказал главарь. — Я, Пабло Стейнмец, лично выписываю пропуска, а тебя что‑то не припоминаю.
— Я нездешний, — объяснил Бакстер. — Просто иду через ваш район.
Мужчины заухмылялись, толкая друг друга в бока. Потерев небритый подбородок, Пабло Стейнмец сообщил:
— Что ж получается, сынок: ты идешь по частной территории без разрешения владельца. А владелец‑то я. Вот и выходит, что ты незаконно вторгся на мою землю.
— Но разве можно иметь частную собственность в самом центре Нью‑Йорка? — удивился Бакстер.
— Если я тебе говорю, что это моя собственность, значит, так и есть, — сказал Пабло Стейнмец, похлопывая по прикладу своего винчестера. — Словом, выбор у тебя такой: деньги или игра.
Бакстер полез за бумажником, но в кармане его не оказалось. Что поделать — при расставании капитан все‑таки не удержался от соблазна обчистить его карманы.
— У меня нет денег, — сказал Бакстер и нервно рассмеялся. — Видимо, мне стоит повернуть обратно.
Стейнмец покачал головой.
— Какая разница, назад или вперед? Все равно надо платить пошлину.
— Что ж, тогда остается игра. Что я должен делать?
— Ты побежишь, — сообщил Пабло, — а мы по очереди будем в тебя стрелять, целясь только в макушку. Кто тебя уложит, тот и будет победителем.
— Это нечестно! — заявил Стив.
— Тебе придется нелегко, — вздохнул Стейнмец, — но таковы правила, которые необходимы даже в условиях полной анархии.
Бандиты заухмылялись, сдвинули шляпы на затылки и вытащили пистолеты. Бакстер уже собрался бежать навстречу смерти…
В этот момент раздался голос.
— Стой!
Женский голос. Обернувшись, Бакстер увидел, что сквозь толпу бандитов протискивается стройная рыжеволосая девушка. На ней были штаны тореадора, пластиковые галоши и гавайская блузка. В волосах алела бумажная роза, а изящную шею обвивала нитка жемчужных бус. Никогда в жизни Бакстер не видел такой экстравагантной женщины.
Пабло Стейнмеп, нахмурившись, подергал себя за ус.
— Флейм! — воскликнул он. — Что тебе?
— Мне осточертели ваши забавы, — холодно ответила девушка. — И я хочу поговорить с этим недотепой.
— Это мужское дело, — заявил Стейнмец. — Беги, чужеземец.
— Ни с места, — приказала Флейм, и в ее руках опасно блеснул револьвер.
Отец и дочь смотрели друг на друга. Первым не выдержал старый Пабло.
— Черт тебя побери, Флейм, — сказал он. — Правила существуют для всех, даже для тебя. Человек, вступивший на частную территорию, не может уплатить пошлину, значит, должен играть.
— Это не проблема, — заявила Флейм. Засунув руку в вырез блузки, она вытащила оттуда блестящий доллар. — Держи! — Она бросила монету под ноги Пабло. — Деньги уплачены, может, мне самой хочется с ним поиграть. Пойдем, незнакомец.
Взяв Бакстера за руку, она повела его за собой. Бандиты ухмылялись и толкали друг друга в бока, пока Стейнмец не бросил на них угрожающий взгляд. Старый Пабло покачал головой, почесал за ухом, высморкался и сказал:
— Черт побери эту девчонку!
Слова были грубыми, но произнес он их нежным голосом.
5
Ночь опустилась на город, и бандиты разбили лагерь на углу Вест‑Энд‑авеню и 69‑й улицы. Мужчины удобно расположились вокруг костра. — На вертел насадили брикет сочного мяса, а в закопченный котел высыпали несколько пакетов свежезамороженых овощей.
Стив и Флейм сидели в стороне от остальных. Тихая ночь, нарушаемая лишь грохотом мусорных машин, чарующе действовала на них. Их руки соприкоснулись, а пальцы сплелись.
Наконец Флейм произнесла:
— Стив… Я тебе нравлюсь?
— Конечно, — ответил Бакстер, по‑братски обняв ее за плечи и не осознавая, что этот жест может быть истолкован иначе.
— Я все думала… — сказала молодая гангстерша, — я думала… — Она замолчала, неожиданно смутившись. — Стив, почему бы тебе не прекратить эту самоубийственную гонку? Может, ты останешься со мной? У меня есть земля, Стив, настоящая земля — сто ярдов в центре Нью‑Йорка. Мы вместе сможем заниматься на ней фермерством.
Стиву мысль показалась заманчивой, как показалась бы любому другому мужчине. Нельзя сказать, чтобы он не замечал тех чувств, которые питала к нему прекрасная гангстерша, и они не оставляли его равнодушным. Красота Флейм Стейнмец, ее отвага (не говоря уже о земле) могли легко завоевать сердце любого мужчины. Какую‑то долю секунды Стив колебался, и его рука сильнее сжала хрупкие девичьи плечи. Но затем чувство верности взяло верх.
Флейм была небесным существом, воплощением экстаза, о котором мужчина мечтает всю жизнь. Но Адель — подруга юности, его жена, мать его детей, терпеливая помощница все эти долгие годы — так что для человека с характером Бакстера здесь не было выбора.
Гордая красавица не привыкла к отказам. Разъяренная, как ошпаренная пума, она пригрозила
