автомобиля и внимательно осмотрел землю вокруг в поисках других частей, но ничего не нашел.
Тем временем стена приблизилась — оставалось миль пять, не больше.
Ветер нес через поле стайку бумажных листков. Поймав один из них, он прочел:
ПОКУПАЕШЬ СЕГОДНЯ — ПЛАТИШЬ ЗАВТРА.
Поднял с земли другой:
ПРИГОТОВЛЯЙТЕ СЕБЯ К ВСТРЕЧЕ С ГОСПОДОМ.
Третий гласил:
ПОБЕДИМ ВМЕСТЕ С УИЛКИ!
Он уже довольно долго шел вдоль стены в поисках ворот, а она все уходила от него, изгибаясь, вздымаясь отвесно; поверхность серого камня была пористой, но без всяких украшений или резьбы, слишком гладкой, чтобы можно было забраться наверх. Наконец показались широко открытые ворота с серыми колоннами по бокам. Поставив чемодан на землю, Бретт попытался стряхнуть пыль с одежды и вытер лицо носовым платком. В проеме были видны мощеная улица и фасады зданий, но улица казалась безлюдной, а дома нежилыми, и ни один звук не нарушал тишины жаркого полдня. Бретт взял чемодан и решительно вошел в ворота.
Почти час он бродил по пустынным улицам, слыша лишь эхо собственных шагов, отражающееся от облупленных стен с пустыми витринами магазинов, от унылых фасадов невысоких домов, разделенных заброшенными пустырями. Время от времени ухо, казалось, улавливало отдаленные звуки: одинокий голос трубы, слабый звон колокольчиков, цокот копыт по булыжной мостовой. Вступив в узкий проулок, он услышал более явственный звук, напоминающий гомон толпы. После крутого поворота улочки звук стал совсем отчетливым — Бретт даже сумел различить отдельные голоса, вырывавшиеся из общего гула. Он прибавил шагу в радостном предвкушении долгожданной встречи с людьми.
Голоса вдруг слились в оглушительный протяжный рев, вызвавший в воображении образ ликующей толпы болельщиков, приветствующих появление на поле любимой команды. Теперь стал слышен оркестр — взвизги духовых, грохот ударных. Темный проулок распахнулся в залитую солнечным светом площадь — Бретт увидел спины тесно стоящих людей, а над их головами плывущие шары и флаги, стройные ряды высоких киверов и перьев. Его взгляд упал на транспарант, высоко поднятый на длинных шестах и надутый ветром, как парус; он успел прочитать на выпуклости огромные буквы: «ШЕЙ СТОРОН». В просветах между головами он увидел, что по площади движется фаланга людей в желтых одеждах; они шли мерным шагом, и в такт движению равномерно раскачивались кисточки на фесках. Из толпы вырвался мальчишка, пристроился сбоку процессии. Оркестр ревел и грохотал.
Бретт слегка коснулся плеча одного из зрителей: «Скажите, по какому случаю у вас праздник?» Он и сам не расслышал своего вопроса, а человек не обратил на него ни малейшего внимания. Тогда Бретт стал пробираться вдоль плотного ряда спин, выискивая просвет в толпе. В одном месте народу было как будто поменьше. Он протиснулся туда и вскарабкался на тумбу. Желтые одежды уже прошли, и теперь центр площади занимала группа крепких девушек в синих майках, спортивных тапочках и коротких трусиках. На круглых неподвижных лицах сиял кирпичный румянец. Вдруг, как по сигналу, они тронулись с места, высоко поднимая колени, сверкая голыми бедрами, жонглируя блестящими жезлами. Бретт поискал взглядом телекамеры, но не увидел ни одной. На противоположной стороне площади толпа казалась еще гуще. Люди в одинаково однотонных аккуратных костюмах, всецело поглощенные зрелищем, синхронно открывали и закрывали рты, и стоящий в первых рядах толстяк в мятом костюме и в панаме, довольно безучастно ковыряющий в зубах, казался чужеродным элементом.
За толпой виднелись витрины магазинов, обычные витрины — красный кирпич, алюминий, пыльное стекло, выцветшая реклама:
ТОЛЬКО У НАС
ЦЕНЫ САМЫЕ НИЗКИЕ.
Девушек сменил строй полицейских. Бретт обратился к мужчине справа от него: «Простите, как называется этот город?» Тот будто и не слышал вопроса, и Бретт тронул его за рукав: «Скажите, пожалуйста, что это за город?» Вместо ответа человек снял с головы шляпу и высоко подбросил ее в воздух; порыв ветра подхватил ее, и она исчезла из виду. Первый раз в жизни Бретт увидел, как человек бросает в воздух шляпу, хотя в книгах с подобным способом выражения восторга он встречался не раз. «Интересно, как они потом находят свои шляпы?» — мелькнула мысль. И еще он подумал: ни один из его знакомых ни за что бы не пожертвовал шляпой.
— Не могли бы вы все-таки сказать мне, что это за город, — произнес Бретт и дернул человека за рукав. Внезапно тот покачнулся и обрушился на Бретта. Бретт отпрыгнул в сторону, а мужчина упал плашмя на спину да так и остался лежать с открытыми глазами, что-то мыча.
Бретт в ужасе бросился к нему:
— Простите меня, простите! — Он крикнул в толпу: — Помогите кто-нибудь, человеку плохо!
Никто даже не пошевелился. Рядом стоял другой мужчина, и Бретт заорал ему прямо в лицо:
— Человек потерял сознание! Помогите!
Мужчина неохотно повернулся в его сторону, пробормотав:
— Это не мое дело, — и снова перевел взгляд на процессию.
В этот момент Бретт услышал сзади испуганный шепот:
— Давай быстрее сюда!
Он обернулся. У входа в узкий переулок стоял худой мужчина лет тридцати с редкими рыжеватыми волосами, с капельками пота, блестевшими над верхней губой. Он был одет в выцветшую бледно-желтую рубаху с широко вырезанной горловиной, грязную, в пятнах пота; довершали наряд короткие зеленые штаны и кожаные сандалии. Он манил Бретта рукой, отступая в переулок: — Сюда…
Бретт двинулся к нему: — Этот парень…
— Ты что, еще ничего не понял? — рыжеволосый говорил со странным акцентом. — Нам надо удирать!
Он вдруг застыл, прижавшись к стене и напряженно взглядываясь в толпу на площади. Жилы на шее напряглись. Он, по-видимому, давно не брился, и Бретт даже на расстоянии ощущал запах пота. Бретт открыл рот, чтобы задать очередной вопрос…
— Идиот, молчи и не двигайся! — зашипел рыжеволосый.
Бретт растерянно оглянулся. Упавший человек все еще лежал с открытым ртом, слабо шевеля руками и ногами. К нему приближалось что-то непонятное: коричневатая масса — словно поток глинистой воды. Она задержалась на секунду, потом накатила на лежащее тело, как волна прибоя, перевернула его несколько раз и поставила вертикально, поднявшись вместе с ним, Солнце просвечивало сквозь полупрозрачную вязкую жидкость, которая медленно сползала с неподвижной фигуры. Сформировавшись в отступающую волну, она исчезла.
— Что за чертовщина!..
— Скорей, — рыжеволосый мелко затрусил вниз по переулку и скрылся за углом. Последовав за ним, Бретт увидел широкую улицу, высокие деревья с весенней листвой цвета шартреза, кованую ограду и за ней гладкий газон. Людей не было.
— Постойте же! Что все это значит? И скажите мне, наконец, что это за город!
Незнакомец оглядел его сверху донизу воспаленными красноватыми глазами.
— Так ты здесь недавно? Как ты сюда попал?
— Через ворота. Примерно час назад.
— Я-то здесь уже месяца два… Слушай, ты наверное, хочешь есть? Я тут знаю одно местечко, — он мотнул головой куда-то вбок. — Пошли, там и побеседуем.
Через несколько минут они сидели за столиком захудалого кафе, где стояла удушливая влажная жара и кроме них; не было никого. Рыжеволосый, стянув с ноги сандалию, заколотил ею по стене, склонил голову набок и прислушался. Тишина была полная. Он снова постучал по стене — в ответ послышался звон посуды.
— Теперь молчи. Ни слова! — предупредил рыжеволосый и выжидательно уставился на дверь, ведущую, очевидно, на кухню. Появилась растрепанная краснощекая девица, одетая в зелёную униформу официантки, и быстро подлетела к столику с раскрытым блокнотом и карандашом наготове.
— Кофе и сэндвич с ветчиной, — сказал рыжеволосый. Бретт, памятуя приказ, промолчал. Девушка
