бросила на него короткий взгляд, торопливо кивнула и шмыгнула прочь.
— Я нашел эту забегаловку в самый первый день. Мне здорово повезло — я видел, как Гель ее запускал. Тот был большой, не такой, как приливы- чистильщики. Когда он закончил, я рискнул — и все получилось. А все потому, что я сделал вид, будто я голем.
— Ничего не понимаю, — взмолился Бретт. — Можно я спрошу у девушки…
— Нельзя! Ты все испортишь. Стоит нарушить
— Почему «оно»?
— А… — загадочно протянул рыжеволосый, — сейчас увидишь.
Бретт почувствовал запах еды и тут же вспомнил, что не ел больше суток.
— Главное — осторожность. Не привлекай к себе внимания, не делай того, что не
Дверь кухни открылась. Официантка балансировала подносом с тяжелой чашкой, тарелкой и соусником. Наконец она плюхнула поднос на стол.
— Заставляешь себя ждать, — нагло заметил рыжеволосый, и прежде чем девушка собралась ответить, вытянутым указательным пальцем сильно ткнул ее в солнечное сплетение. Официантка застыла, открыв рот.
Бретт вскочил со стула.
— Он сумасшедший, мисс! Ради Бога, примите мои извинения…
— Зря стараешься! — Вид у рыжеволосого был явно торжествующий. — Ты спрашивал, почему «оно»? — Он встал, потянулся через стол и расстегнул верхние пуговицы зеленой униформы. Официантка стояла совершенно неподвижно, слегка наклонившись вперед. Платье раскрылось, обнажив великолепную грудь, не прикрытую лифчиком: слишком белую, слишком круглую и твердую, чтобы быть женской грудью.
— Кукла, — проговорил рыжеволосый. — Голем.
Бретт в полном остолбенении уставился на девушку: влажные завитки волос, ярко-красные губы и щеки, голубые глаза — слишком голубые, незрячие.
— А теперь смотри! — рыжеволосый застегнул платье и снова ткнул официантку пальцем. Она выпрямилась и поправила прическу.
— Что еще угодно джентльменам? — отчеканила она как ни в чем не бывало и, не получив нового заказа, удалилась на кухню.
— Я Авалавон Дхува, — представился рыжеволосый.
— Меня зовут Бретт Хейл. — Бретт откусил кусок сэндвича.
— Эта одежда… и говор у тебя какой-то странный…. Ты из какого графства?
— Я из округа Джефферсон.
— Не слыхал. Сам я жил в Вавли. Что же тебя сюда привело?
— Ну, сначала я ехал на поезде, потом дорога вдруг кончилась, прямо посреди пустынной равнины. Дальше я шел пешком — и вот, попал в этот город. Так все-таки — как же он называется?
— Понятия не имею, — Дхува потряс головой. — Зато я тепбрь точно знаю: все они врут насчет Огненной Реки. Впрочем, я никогда в эту чепуху и не верил. Жрецы придумали, точно. Теперь уж не знаю, во что и верить… Взять, к примеру, свод. Они говорят — на высоте тысячи карфадов, а как проверить? Может, и тысячу, а может, всего десять. Клянусь Гратом, я бы сам полетел на пузыре, только бы узнать наверняка.
— О чем это ты? — удивился Бретт. — Куда лететь, на каком пузыре?
— О, я видел один… Здоровенный такой мешок с горячим воздухом, И болтается на веревке. А если веревку обрезать… Да готов об заклад биться — жрецы не позволят. — Дхува задумчиво взглянул на Бретта и спросил с интересом: — А у вас, в этом самом Фессоне или как там его, что говорят? На какой высоте?
— Ты имеешь в виду небо? Ну, атмо… воздух кончается на высоте около тысячи миль, а дальше начинается космос, безвоздушное пространство.
Дхува в восторге хлопнул ладонью по столу и засмеялся:
— Ну и дурачье же у вас там! Ты только посмотри наверх. Кто же этому поверит?
Он снова захихикал.
— Планеты? Что это?
Бретт, решив, что продолжение дискуссии бесполезно, быстро сменил тему.
— А что это за коричневая штука?
— Гель? Он вроде как управляет этим местом. И создает этих големов. Ты, главное, не попадайся ему на глаза.
— А кто он такой? Из чего он? Он живой?
— Не знаю — да, по совести, и знать не хочу. Мне здесь по вкусу: спину гнуть не надо, жратвы вдоволь, и крыша над головой есть. Они даже устраивают всякие зрелища и представления. Жить можно — все лучше, чем в Вавли. Главное — не попадаться на глаза.
— Как отсюда выбраться? — спросил Бретт, допивая кофе.
— Наверное, через стену. Но я пока уходить не собираюсь. Я ведь в бегах, потому что Правитель… Ну, ладно, неважно… Во всяком случае, возвращаться мне пока ни к чему.
— Не может быть, чтобы здесь жили одни… эти… как ты их называешь? — големы. А людей ты не встречал?
— Ты первый. Я сразу понял, как тебя увидел. Големы и ходят по-другому, и говорят по-другому, и делают не то — словом, ведут себя совсем не так, как настоящие люди… ну, словно что-то разыгрывают. Теперь хоть есть с кем поговорить! Знаешь, совсем без людей тоже худо.
— Ты на меня не рассчитывай. Я здесь не задержусь.
— А чего тебе искать? Здесь есть все, что надо — жить можно.
— Ты совсем как мои тетя Хейси и дядя Филлипс, — с негодованием воскликнул Бретт. — Они мне сто раз говорили, что у нас в Каспертоне есть все, что надо, и нечего пытать счастья где-нибудь еще. А откуда они знают, что мне нужно? Откуда ты знаешь? Или я сам? Одно могу сказать, мне нужно гораздо больше, чем спать и есть.
— Что же еще?
— Да много всего — чтобы было, о чем думать, и какое-нибудь стоящее дело… Послушай, ведь даже в кино…
— Что это — «кино»?
— Ну… такие движущиеся картинки…
— Картины, которые двигаются?
— Ну да.
— Это тебе тоже жрецы нарассказывали? — Дхува еле сдерживал смех.
— Каждый знает, что такое кино.
Дхува рассмеялся.
— Ох уж, эти жрецы! Я вижу, они везде одинаковы — городят небылицы, а люди им верят. — И, перестав смеяться, спросил: — А что у вас слышно о Грате и о Колесе?
— Я никогда не слыхал о Грате.
— Грат — это Самый Великий, с четырьмя глазами, — Дхува поднял руку, словно хотел сделать какой-то знак, но остановился на полпути. — Привычка, — смущенно пробормотал он, — я-то в эти россказни никогда не верил.
— Ты, наверное, имеешь в виду Бога?
— Про Бога я не знаю. Расскажи…
— Бог — Создатель всего мира. Он… ну, он — Всевышний. Он знает все, что происходит. А если человек жил праведной жизнью, то после смерти он встречается с Богом в Раю.
