РИМ • НЕМЕДЛЕННО • НЕСЯ • МАРИЯ • СУЛЛА
Лишившись дара речи, принцепс Сената Скавр передал листок Меруле и тяжело опустился на скамью пустого нижнего яруса.
— Edepol! — Мерула тоже сел. — О, если бы хоть что-нибудь в этой войне шло как надо! Как ты думаешь, Гай Марий умер? Сулла именно это имел в виду?
— Я думаю, он жив, но не может командовать, и об этом знают его войска, — ответил Скавр.
Он перевел дух и кликнул служителя. Остановившись в дверях, писец немедленно вернулся и подошел к Скавру. Он просто сгорал от любопытства.
— Позови глашатаев. Вели им огласить весть о том, что с Гаем Марием случился удар и что его доставит в Рим его легат Луций Корнелий Сулла.
У служителя перехватило дух, он побледнел и поспешил выйти.
— Мудро ли ты поступил, Марк Эмилий? — спросил Мерула.
— Один только великий бог это знает, а я не знаю. Все, что я знаю, — это то, что, если я соберу Сенат, чтобы обсудить это, они проголосуют за сокрытие новости. А я этого не хочу, — сказал Скавр решительно. Он встал. — Пойдем со мной. Я должен сообщить новость Юлии до того, как глашатаи начнут вопить с ростры.
Когда пять когорт почетного эскорта, сопровождавшего носилки Мария, входили через Коллинские ворота, их копья были оплетены ветками кипариса, мечи и кинжалы обращены в противоположную сторону. Легионеры вступили на рыночную площадь, украшенную гирляндами цветов и заполненную молчаливым народом — это выглядело как праздник и похороны одновременно. И так было на всем пути до Форума, где тоже повсюду свисали цветы, но толпа стояла тихо и безмолвно. Цветами отмечалась великая победа Гая Мария; молчанием встречалось поражение, нанесенное ему болезнью.
Когда позади солдат появились плотно занавешенные носилки, по толпе пробежал громкий шепот:
— Он должен жить! Он должен жить!
Сулла и его солдаты выстроились на Нижнем Форуме у ростры, а Гая Мария отнесли по Аргилету в его дом. Принцепс Сената Марк Эмилий Скавр поднялся на ростру в одиночестве.
— Третий основатель Рима жив, квириты! — загремел Скавр. — Как всегда, он повернул ход войны в пользу Рима, и любая благодарность Рима будет меньше его заслуг. Принесем же жертвы богам ради его здоровья, потому что, возможно, настало время Гаю Марию покинуть нас. Он в тяжелом состоянии. Но благодаря ему, квириты, наше положение улучшилось неизмеримо.
Не было приветственных возгласов. Однако никто и не плакал. Слезы берегли для похорон великого человека, на момент, когда больше не будет надежды. Скавр сошел с ростры, и народ начал расходиться.
— Он не умрет, — с усталым видом произнес Сулла.
— Я никогда и не думал, что он умрет! — фыркнул Скавр. — Он пока еще не стал консулом в седьмой раз. Он не позволит себе умереть.
— Это в точности то, что говорил он сам.
— Что, он все еще в состоянии говорить?
— Немного. Это даже не слова, а какие-то обрывки. Наш армейский хирург считает — это из-за того, что у него парализована левая сторона, а не правая, хотя я не могу объяснить почему. Не знает этого и армейский хирург. Он лишь утверждает, что такова обычная картина, которую врачи наблюдают на поле боя при ранениях в голову. Если отнимается правая сторона тела, речь пропадает. Если же парализована левая сторона, речь сохраняется.
— Как странно! Почему же об этом не говорят наши городские коновалы? — спросил Скавр.
— Думаю, они просто мало видели пробитых голов.
— Верно. — Скавр дружески взял Суллу за руку. — Пойдем со мной, Луций Корнелий. Выпьем немного вина, и ты расскажешь мне о том, что случилось, — расскажешь абсолютно все. Я ведь думал, что ты все еще с Луцием Цезарем, в Кампании.
Никакого усилия воли не потребовалось Сулле, чтобы отказ его выглядел естественно.
— Пойдем лучше ко мне, Марк Эмилий. Я все еще в доспехах, а становится жарко.
— Пора нам обоим забыть о том, что произошло много лет назад, — искренне сказал Скавр, вздохнув. — Моя жена стала старше, степеннее. Она очень занята детьми.
— Ну, тогда пусть будет твой дом.
Далматика встретила их в атрии. Состояние Гая Мария сильно тревожило ее — как и всех в Риме. Теперь ей было двадцать восемь лет, и она хорошо сознавала счастливый дар своей расцветающей красоты, прелести своих каштановых волос, богатых, как дорогой мех. Глаза молодой матроны, взглянувшие в лицо Суллы, были серыми, как море в облачную погоду.
От Суллы не ускользнуло и то обстоятельство, что, хотя Скавр улыбался ей с подлинной и несомненной любовью, Далматика явно побаивалась мужа и не понимала его чувств.
— Приветствую тебя, Луций Корнелий, — произнесла она бесцветным голосом.
— Благодарю тебя, Цецилия Далматика.
— Стол накрыт в твоем кабинете, муж мой, — тем же тоном обратилась она к Скавру. — Скажи, Гай Марий умирает?
Ей ответил Сулла, улыбнувшись, потому что первый момент благополучно миновал; все это сильно отличалось от того, что происходило на ужасном обеде в доме Мария.
— Нет, Цецилия Далматика, мы не станем свидетелями скорой кончины Гая Мария, могу тебе обещать.
— Тогда я покину вас. — Супруга Скавра вздохнула с облегчением.
Двое мужчин постояли в атрии, пока она не вышла, а затем Скавр повел Суллу в свой таблиний.
— Ты хочешь командовать на марсийском театре военных действий? — спросил Скавр, предлагая Сулле вина.
— Я сомневаюсь, что Сенат позволит мне это, принцепс сената.
— Откровенно говоря, я — тоже. Но хочешь ли этого ты?
— Нет, не хочу. Моя карьера в течение этого года войны была связана с Кампанией, если не считать особого случая с Гаем Марием. Я предпочел бы остаться в Кампании, где я успел все хорошо изучить. Луций Юлий ожидает моего возвращения, — пояснил Сулла. Он отлично представлял себе, что станет делать, когда новые консулы будут у власти, но участия Скавра в своих планах не хотел.
— Эскорт Мария — это твои войска? — спросил принцепс Сената.
— Да. Остальные пятнадцать когорт я отправил прямо в Кампанию. Эти пять когорт я завтра поведу сам.
— О, я хотел бы, чтобы ты выставил свою кандидатуру на консульских выборах! — воскликнул Скавр. — Тут у нас самая прискорбная картина за последние годы.
— Я и так стою вместе с Квинтом Помпеем Руфом на конец следующего года — твердо ответил Сулла.
— Да, я слышал. Жаль.
— Я не смог бы победить на выборах в этом году, Марк Эмилий.
— Смог бы, если бы я положил свой авторитет на твою чашу весов.
Сулла кисло усмехнулся:
— Предложение поступило поздно. Я буду слишком занят в Кампании, чтобы облачаться в тогу кандидата. Кроме того, я должен попытать удачи вместе со своим коллегой, поскольку Квинт Помпей и я выступаем в одной упряжке. Моя дочь собирается замуж за его сына.
— В таком случае забираю свое предложение назад. Ты прав. Рим в наступающем году как-нибудь перебьется. Приятно будет через год видеть консулами родственников. Гармония в управлении — чудесная вещь. А ты будешь главенствовать над Квинтом Помпеем столь же просто, как он будет принимать твое главенство.
— Я тоже так думаю, принцепс Сената. Луций Юлий даст мне небольшой отпуск на время выборов, поскольку он намерен свернуть военные действия, чтобы самому вернуться в Рим. Я думаю выдать свою
