Только теперь, взяв себя в руки, Сулла ощутил, как они все испуганы и потеряны. Но они были римской знатью, а это означало, что они все ставят под сомнение, все оценивают со своих собственных позиций. По справедливости, ему следовало бы обращаться с ними нежно, как с новорожденными котятами.
— Нет, мы не все идем в Рим. — В его голосе не было и следа деликатности. — Когда мы достигнем Карсиол, ты, Марк Цецилий Корнут, примешь командование над армией. Ты отведешь ее в лагерь возле Реаты. Гая Мария в Рим доставлю я сам — вместе с его сыном в сопровождении пяти когорт почетного эскорта.
— Очень хорошо, Луций Корнелий. Если ты хочешь, чтобы все было сделано так, я полагаю, так оно и будет сделано, — сказал Корнут.
От взгляда, брошенного на него этими странными светлыми глазами, ему вдруг показалось, что тысяча личинок шевелится между его челюстями.
— Ты не ошибся, Марк Цецилий, решив, что все должно быть сделано так, как я пожелал, — проговорил Сулла мягко, ласковым голосом. — И если это не будет сделано в точности, как я этого пожелал, ты у меня пожелаешь никогда не рождаться на свет! Это тебе ясно? Тогда двигайся.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Когда известия о поражении, нанесенном Луцием Цезарем Мутилу под Ацеррой, достигли Рима, настроение сенаторов поднялось — ненадолго. В прокламации, обнародованной по этому поводу, говорилось, что римлянам нет больше необходимости носить сагум. Когда же пришло сообщение о том, что Луций Цезарь вторично претерпел разгром в теснине Мельфы, причем число потерь оказалось примерно равным вражеским потерям под Ацеррой, никто в Сенате не решился отменить прежнюю прокламацию: это только подчеркнуло бы новое поражение.
— Все напрасно, — заявил Марк Эмилий, принцепс Сената, тем немногим сенаторам, которые собрались обсудить этот вопрос. — Мы стоим перед еще более серьезным фактом — мы проигрываем эту войну.
Филипп отсутствовал и не мог возразить. Не было также и Квинта Вария, все еще занятого преследованием за измену менее значительных личностей. Теперь, когда он избегал преследовать таких людей, как Антоний Оратор и принцепс Сената Скавр, число жертв его специального суда росло.
Лишенный поддержки оппозиции, Скавр не захотел продолжать говорить и тяжело опустился на скамью. «Я слишком стар, — подумал он. — И как это Марий, такой же старик, как и я, справляйся на войне?»
На этот вопрос Марк Эмилий Скавр получил ответ в конце Секстилия, когда прибыл курьер с сообщением Сенату о том, что Гай Марий со своими войсками разбил Герия Асиния, уничтожив семь тысяч марруцинов, включая и самого Асиния. Но настроение, царившее в Риме, было таким подавленным, что никто не счел разумным праздновать победу. Наоборот, в течение нескольких последующих дней город ждал вестей о равноценном поражении. И вот несколько дней спустя прибыл курьер и предстал перед Сенатом, члены которого с каменными лицами, вытянувшись, приготовились выслушать дурные вести. Из консуляров пришел только Скавр.
Гай Марий имеет честь сообщить Сенату и народу Рима, что в этот день он и его армия нанесли сокрушительное поражение Квинту Поппедию Силону и его марсам. Пятнадцать тысяч марсов убиты, и пять тысяч захвачены в плен.
Гай Марий желает также отметить неоценимый вклад Луция Корнелия Суллы в эту победу и просит извинить его за то, что полный отчет о событиях он сделает только тогда, когда сможет сообщить Сенату и народу Рима, что Альба Фуценция освобождена от осады. Да здравствует Рим!
После первого прочтения никто не поверил. Шевеление пробежало по белым рядам, занимавшим ярусы слишком редко, чтобы иметь внушительный вид. Скавр еще раз прочитал письмо дрожащим голосом. И наконец раздались первые возгласы приветствия. Спустя час скандировал уже весь Рим: «Гай Марий сделал это! Гай Марий перевернул судьбы Рима! Гай Марий! Гай Марий!»
— Ну вот, он уже опять всенародный герой, — сказал Скавр фламину Юпитера Луцию Корнелию Меруле, который не пропустил ни одного заседания Сената с самого начала войны, невзирая на огромное количество ритуальных запретов, ограничивавших поведение человека, занимающего этот важный жреческий пост. Единственный из равных ему по происхождению, фламин Юпитера не имел права носить тогу. Вместо нее он заворачивался в тяжелую двухслойную шерстяную накидку, вырезанную в форме полного круга. Его головной убор представлял собою плотно прилегающий шлем из слоновой кости, украшенный символами Юпитера и увенчанный жестким шерстяным диском, пронзенным шпилькой из слоновой кости. Единственный из всех римлян столь высокого происхождения, фламин Юпитера позволял длинным волосам ниспадать на спину и бороде стелиться по груди. Все прочие традиционно выдерживали пытку бритья и стрижки с помощью костяных или бронзовых инструментов. Фламин Юпитера не имел права телесно соприкасаться с железом в любых видах — это означало, что он не может послужить своему отечеству. Луций Корнелий Мерула возмещал это усердным посещением Сената.
— Да, Марк Эмилий, — вздохнул Мерула, — думаю, мы, аристократы, должны признать: наши роды настолько истощены, что мы не можем произвести на свет народного героя.
— Ерунда! — огрызнулся Скавр. — Гай Марий — урод!
— Не будь его, где бы мы были?
— В Риме — и настоящими римлянами!
— Ты не одобряешь его победу?
— Конечно же одобряю! Я только хотел бы, чтобы под письмом стояла подпись Луция Корнелия Суллы.
— Сулла был хорошим городским претором, это я знаю. Но я никогда не слышал, чтобы он был равен Марию на поле боя, — сказал Мерула.
— Пока Гай Марий не оставит поле боя, как мы сможем это узнать? Луций Корнелий Сулла был рядом с Марием со времени войны против Югурты. И всегда он вносил большой вклад в победы Гая Мария, в то время как Марий приписывает их только себе.
— Будь справедлив, Марк Эмилий! В письме Гая Мария особо отмечены заслуги Луция Суллы! И лично я думаю, что похвала эта искренняя. Я также не могу слушать поношения в адрес человека, который воплотил в жизнь мои молитвы, — произнес Мерула.
— Человек откликнулся на твои молитвы, фламин Юпитера? Странно же ты выражаешься!
— Наши боги не отвечают нам напрямую, принцепс Сената. Если они недовольны, то посылают нам какие-либо явления, а когда они действуют, то делают это через посредство людей.
— Я знаю об этом не хуже тебя! — раздраженно крикнул Скавр. — Я люблю Гая Мария так же сильно, как и ненавижу его. Но повторяю: я хотел бы, чтобы подпись в конце письма принадлежала другому.
Один из служащих Сената вошел в палату; в ней оставались теперь только Скавр и Мерула, который задержался позже других.
— Принцепс Сената, срочное сообщение только что пришло от Луция Корнелия Суллы.
— Ну вот и ответ на твои молитвы! — хихикнул Мерула. — Письмо, подписанное Луцием Суллой!
Уничтожающий взгляд был ответом на слова Мерулы. Скавр взял маленький свиток и расправил его в руках. В полном изумлении он увидел всего две строчки, тщательно написанные большими буквами. Между словами были поставлены точки: Сулла хотел избежать неправильного истолкования.
С ГАЕМ • МАРИЕМ • СЛУЧИЛСЯ • УДАР • АРМИЯ • ДВИЖЕТСЯ • К • РЕАТЕ • Я • ВОЗВРАЩАЮСЬ • В •
