придется перелезть через стену. Он сможет написать и письмо твоему кузену, а твоя жена поможет ему в этом.
— Юлия! — безутешно откликнулся Марий.
— Вы увидитесь снова, ты ведь знаешь это. Предсказание, не так ли? Седьмое консульство. Тебе надо вернуться. Юлия будет меньше беспокоиться, если узнает, что ты уже в пути. — И смотритель перекрестка обратился к Марию-младшему: — Твой отец и я будем ждать тебя среди могил, сразу же за воротами. Мы постараемся высмотреть тебя сами, но если нам это не удастся, разыщи нас в некрополе.
Пока Марий-младший мчался к дому, его отец и Луций Декумий взобрались на Палатинский холм. Оказавшись у Мугонских ворот, они пошли по узкой улочке, которая вела к старому дому собраний над улицей Триумфаторов, откуда ряд ступеней спускался вниз с Палатина. На протяжении всего пути они слышали шум — Сулла со своими войсками двигался вниз с Эсквилина. Но когда Марий и Декумий проскочили через огромные Капенские ворота, там не оказалось никаких солдат. Беглецы спустились по дороге еще немного дальше, прежде чем спрятаться за могилой, откуда хорошо просматривались ворота. Много людей прошло через Капену в течение следующих двух часов — они не хотели оставаться в Риме, захваченном римской армией.
Наконец они увидели Мария-младшего. Он вел осла, навьюченного большим грузом, а рядом шла женщина, плотно закутанная в темное покрывало.
— Юлия! — воскликнул Марий, забыв о том, что его могут заметить.
Она ускорила шаг, бросилась к мужу и тесно прижалась, закрыв глаза. Гай Марий обнял ее.
— О, Гай Марий, я была уверена, что потеряла тебя! — и Юлия подставила свое милое лицо его поцелуям.
Сколько лет они были женаты? Марий до сих пор обожал целовать ее. С Юлией он на миг позабыл свою печаль и беспокойство, которые так угнетали его.
— Я потеряю тебя! — повторяла она, пытаясь сдержать слезы.
— Мое отсутствие не будет слишком длительным, Юлия.
— Я не верю, что Луций Корнелий позволит тебе вернуться!
— Будь я на его месте, Юлия, то поступил бы точно так же.
— Ты никогда бы не повел армию на Рим!
— Не уверен. Если быть честным по отношению к нему, то провокация была очевидной. Не сделай он того, что сделал, — и ему конец. Конец мечтам, конец политической карьере. Но люди, подобные Луцию Корнелию и мне, не могут примириться с подобной участью. К его счастью, у него была своя армия и консульское звание, а у меня — ни того ни другого. Но если бы мы поменялись местами, думаю, что поступил бы точно так же. Это был блестящий бросок, ты знаешь. Во всей истории Рима найдутся только два человека, обладающих достаточным мужеством для такой выходки: Луций Корнелий и я. — Марий поцеловал ее снова, а затем разжал объятия. — Иди домой, Юлия, иди домой и дожидайся меня. Если Луций Корнелий отнимет наш дом, переходи к своей матери в Кумы. Марк Граний хранит большое количество моих денег, так что в случае нужды обращайся к нему. В Риме моими делами занимается Тит Помпоний. — Гай Марий слегка подтолкнул жену. — А теперь иди, Юлия, иди!
Она пошла, оглядываясь, но Марий отвернулся, чтобы заговорить с Луцием Декумием. Сердце Юлии было переполнено гордостью. Так и должно быть! Когда важные вещи приходится делать в спешке, человек не может позволить себе тратить время на долгие взгляды вслед жене. Шесть сильных слуг ждали ее вблизи Капенских ворот, чтобы сопровождать домой; Юлия еще раз обернулась и задумчиво зашагала прочь.
— Луций Декумий, ты должен нанять для нас лошадей. В последнее время я не слишком-то хорошо езжу верхом, но повозка будет более заметна, — произнес Марий и посмотрел на своего сына. — Ты принес сумку с золотом, которое я хранил на черный день?
— Да. И сумку с серебряными денариями. У меня есть письмо к Марку Гранию для тебя, Луций Декумий.
— Хорошо, — одобрил Марий. — Дай Луцию Декумию часть серебра.
Итак, Гай Марий бежал из Рима; он и его сын ехали верхом на взятых напрокат лошадях, ведя за собой на поводу осла.
— А почему не на лодке через реку, а затем в порт в Этрурии? — спросил Марий-младший.
— Нет, думаю, что этот путь избрал Публий Сульпиций. Я лучше направлюсь в Остию, это ближе, — ответил Марий.
Он чувствовал себя немного лучше. Ужасная колющая боль в онемевшей руке была теперь не так остра. Хотя что определенного можно сказать о боли? Может быть, она затаилась и ждет своего часа.
Еще не стемнело, когда отец с сыном доехали до окраины Остии и увидели впереди неясные очертания городских стен.
— На воротах нет стражи, отец, — сказал Марий-младший, чье зрение было лучше.
— Тогда проникнем внутрь, прежде чем дойдут приказы о расстановке постов, сын мой. Затем спустимся к пристани и посмотрим, как там дела.
Марий выбрал таверну, которая выглядела процветающей, и, когда сгустились сумерки, послал туда Мария-младшего, чтобы он позаботился о лошадях и осле. Сам же пошел нанимать корабль.
Очевидно, до Остии еще не дошли известия о падении Рима, хотя все говорили об историческом походе Суллы, — на постоялом дворе все сразу же узнали Мария, едва только он появился в дверях, но никто не вел себя так, словно он был беглецом, которого разыскивает закон.
— Я должен срочно отправиться в Сицилию, — объяснил Марий, оплачивая вино для всех. — Есть ли какой-нибудь хороший корабль, готовый к отплытию?
— Ты можешь нанять меня, — сказал человек, который выглядел как настоящий морской волк. — Публий Мурций к твоим услугам, Гай Марий.
— Если мы сможем отплыть этой ночью, Публий Мурций, то дело будет сделано.
— Я могу поднять якорь еще до полуночи.
— Превосходно!
— Но заплати мне вперед.
Марий-младший появился вскоре после того, как его отец заключил сделку. Гай Марий поднялся со своего места, улыбнулся всем находившимся в таверне, и произнес:
— Это мой сын!
Они с Марием-младшим вышли и направились к докам.
— Нам не следует отправляться вместе, — сказал ему Гай Марий, как только они остались наедине. — Я хочу, чтобы ты пробирался на Энарию самостоятельно. Для тебя слишком рискованно путешествовать со мной. Возьми осла и обеих лошадей и скачи в Таррацину.
— Отец, почему бы тебе не отправиться со мной? Таррацина намного безопасней.
— Я слишком дряхлый, чтобы скакать верхом в такую даль, сынок. Я отплываю отсюда на корабле и надеюсь, что ветра будут благоприятствовать мне. — Гай Марий поцеловал сына. — Возьми золото и оставь мне серебро.
— Поделим все пополам, отец, или я не возьму вообще ничего.
— Марий-младший, — вздохнул Гай Марий, — почему бы тебе не признаться мне, что ты убил консула Катона? Почему ты отрицаешь это?
Сын в изумлении взглянул на него:
— Но зачем ты спрашиваешь меня об этом в такой момент! Неужели это так важно?
— Для меня — да. Если Фортуна оставит меня, мы можем никогда больше не встретиться. Почему же ты лжешь мне?
Марий-младший печально улыбнулся, вспомнив в этот момент Юлию.
— Отец! Никто никогда не знает, что бы тебе хотелось услышать! Мы все пытаемся говорить то, что, по нашему мнению, тебе хотелось бы услышать. Это — расплата за то, что ты являешься Гаем Марием, великим человеком! Мне казалось разумным отрицать это, потому что именно это ты хотел услышать. В любом случае ты не хотел, чтобы я признался в убийстве, иначе тебе пришлось бы предъявить мне обвинение. Если я предполагал неправильно, прости меня. Трудно угадать, как угодить тебе, ведь ты всегда
