легаты должны остановить Суллу у Арретия, что будет сделать нетрудно, если у Суллы всего три легиона.
Помпей и Красс узнали о победе Суллы над Марием-младшим почти одновременно с Карбоном и очень этому обрадовались. Они повернули на запад, чтобы преследовать Каррината и Цензорина, которые теперь вели по восемь легионов каждый к Карбону в Арретий на Кассиевой дороге. Помпей и Красс очень торопились, упорно преследуя их. И эта кампания не для кавалерии, как решил Помпей, направляясь с Крассом к Фламиниевой дороге. Они поднимались в горы. Помпей отправил свою кавалерию обратно к реке Эзис и взял под свое командование ветеранов своего отца. Красс, как он понял, был согласен передать ему власть, поскольку то, что предлагал Помпей, совпадало с тем, что созрело в уме практичного Красса.
И опять все решило присутствие большого количества ветеранов. Помпей и Красс догнали Цензорина на ответвлении Фламиниевой дороги между Фульгинием и Сполетием. Сражения даже не понадобилось. Измученные, голодные, напуганные войска Цензорина разбежались. Все, что удалось сохранить Цензорину, были три из восьми легионов, и этих драгоценных солдат он намеревался спасти во что бы то ни стало. Он увел их с дороги и срезал путь через поля к Карбону в Арретий. Люди его других пяти легионов рассеялись так, что никого из них потом невозможно было собрать.
Три дня спустя Помпей и Красс задержали Каррината у большого и хорошо укрепленного города Сполетий. На этот раз сражение произошло, но Карринат действовал так плохо, что вынужден был запереться в Сполетии с тремя из своих восьми легионов. Три легиона отступили в Тудер и укрылись там. Остальные два просто исчезли — навсегда.
— Прекрасно! — радостно крикнул Помпей Варрону. — Теперь я знаю, как сказать «прощай!» этому флегматичному старику Крассу!
И он сделал это — намекнул Крассу, что тот должен взять свои три легиона в Тудер и осадить его, а он, Помпей, поведет свои легионы на Сполетий. Красс отправился на Тудер, счастливый при мысли о том, что возглавит собственную кампанию. А Помпей в прекрасном настроении устроился у Сполетия, зная, что ему достанется большая часть славы, потому что именно в Сполетии укрылся Карринат. Увы, но все обернулось не так, как рассчитывал Помпей! Хитрый и смелый Карринат выскользнул из Сполетия во время ночной грозы и соединился с Карбоном, сохранив все свои три легиона.
Помпей очень переживал неудачу. Варрон с удивлением узнал, каким бывает Помпей в минуты крайнего раздражения: льет слезы, кусает костяшки пальцев, рвет на себе волосы, топает ногами, бьет чашки и тарелки, рубит мебель. Но потом гнев Помпея прошел, словно ночная гроза, так благоприятствовавшая Карринату.
— Отправляемся к Сулле в Клузий, — объявил Помпей. — Вставай, Варрон! Не будем терять времени!
Покачав головой, Варрон постарался не терять времени.
Было начало июня, когда Помпей и его ветераны добрались до лагеря Суллы у реки Кланис, где обнаружили командующего немного раздраженным и потрепанным. Дела пошли для него не так хорошо, когда Карбон из Арретия подошел к Клузию, ибо Карбон чуть не победил благодаря фактору внезапности. Сражение нельзя было спланировать заранее. Только решение Суллы прервать военные действия и скрыться в хорошо укрепленном лагере спасло положение.
— Это не имеет большого значения, — весело объявил Сулла. — Теперь ты здесь, Помпей, и Красс недалеко. С вами обоими все может измениться. С Карбоном будет покончено.
— А как дела у Метелла Пия? — спросил Помпей, недовольный тем, что услышал имя Красса вместе со своим.
— Он защищает Италийскую Галлию. Заставил Норбана сражаться у Фавенции, а Варрон Лукулл — ему пришлось отправиться в Плаценцию, чтобы найти убежище, — сразился с Луцием Квинтием и Публием Альбинованом около Фиденции. Все прошло великолепно, враг рассеян или убит.
— А сам Норбан?
Сулла пожал плечами. Он никогда не интересовался, что произошло с неприятелем после поражения. А Норбан не был его личным врагом.
— Думаю, ушел в Аримин, — сказал он и отвернулся, чтобы отдать распоряжения по поводу лагеря Помпея.
На следующий день из Тудера прибыл Красс во главе трех легионов довольно угрюмых и недовольных солдат. Среди них пронесся слух, что после падения Тудера Красс нашел золото и все заграбастал себе.
— Это правда? — строго спросил Сулла.
Глубокие морщины на его лице стали еще глубже, рот сжался так, что губ не видно. Но ничто не могло поколебать бычьего самообладания Красса. Спокойные серые глаза расширились, он казался озадаченным, но не смущенным.
— Нет.
— Ты уверен?
— В Тудере нечего было брать, кроме нескольких старух, но ни одна мне не понравилась.
Сулла взглянул на него с подозрением, не зная, намеренная ли это дерзость или простодушное откровение.
— Ты непостижимый и хитрый, Марк Красс, — сказал он наконец. — Я приму во внимание положение твоей семьи и поверю тебе. Но учти! Если когда-нибудь я узнаю, что ты наживаешься за счет государства, пользуясь мною, не попадайся мне на глаза!
— Вполне справедливо, — кивнул Красс и неторопливо вышел.
Публий Сервилий Ватия слушал этот разговор и теперь улыбнулся Сулле.
— Он никому не нравится, — сказал он.
— И очень мало людей нравятся ему, — сказал Сулла, обнимая Ватию за плечи. — Счастливчик ты, Ватия!
— Почему?
— Потому что ты нравишься мне. Ты хороший парень: никогда не превышаешь своих полномочий, никогда со мной не споришь. Что бы я ни попросил тебя сделать, ты делаешь. — Он зевнул, да так, что выступили слезы. — Пить хочется. Кубок вина мне сейчас не помешает!
Стройный и привлекательный, со смуглой кожей, Ватия происходил не из патрицианского рода Сервилиев. Но его род был достаточно древним, чтобы пройти самую строгую социальную проверку. А его мать была одной из самых достойных Цецилиев Метеллов — дочь Метелла Македонского, что означало, что Ватия приходился родственником всем, кто что-либо значил. Включая, по браку, и Суллу. Поэтому ему было приятно чувствовать на своих плечах эту тяжелую руку. Он повернулся, не снимая руки Суллы, и пошел рядом с ним в палатку командира. В тот день Сулла много пил и нуждался в поддержке.
— Что мы сделаем со всеми этими людьми, когда Рим станет моим? — спросил Сулла, когда Ватия подал ему полный кубок его специального вина.
Себе Ватия налил из другого кувшина и хорошо разбавил водой.
— С какими людьми? Ты хочешь сказать, с Крассом?
— Да, с Крассом. И с Помпеем Магном. — Сулла скривил губы, обнажив десны. — С ума сойти, Ватия! Магн! Это в его-то возрасте!
Ватия улыбнулся и сел на складной стул.
— Если он слишком молод, то я слишком стар. Я мог бы стать консулом шесть лет назад. Теперь уж, наверное, никогда не буду.
— Если я одержу победу, ты будешь консулом. Не сомневайся. Я — плохой противник, Ватия, но надежный друг.
— Знаю, Луций Корнелий, — нежно ответил Ватия.
— Так что мне с ними делать? — снова спросил Сулла.
— С Помпеем? Могу понять, в чем для тебя трудность. Трудно представить его успокоившимся, вернувшимся домой, после того как все закончится. И как ты сможешь удержать его от желания прежде времени получить какую-нибудь должность?
