Далакотт оторвался от чтения и взглянул на часовую трубку. Жук внутри трубки приблизился к восьмому делению. Что ж, время сводить последние счеты с жизнью.
Генерал пробежал глазами последнюю страницу дневника. Эту запись он сделал много дней назад, после чего отказался от, казалось бы, въевшейся в сознание привычки — записывать дела и мысли каждого дня.
Глава 12
В ночном небе над Хамтефом нет Верхнего Мира, и потому оно менее яркое, чем над Колкорроном. Зато через весь небосвод протянулась огромная светящаяся спираль, в которой искрятся бесчисленные белые, голубые и желтые алмазы звезд. Толлер Маракайн, стоявший на берегу Оранжевой реки, видел отражение этой спирали в темной воде. Зрелище впечатляло, однако Толлеру было не до красот природы. Он ломал голову над вопросом, зачем, собственно, понадобился генералу Далакотту?
Пару дней назад командир батальона приказал ему явиться в штаб. Там Толлера ожидали несколько офицеров, в том числе генерал-адъюнкт Ворикт, который сообщил, что генерал Далакотт хочет лично вручить лейтенанту Маракайну медаль за доблесть. В ходе разговора офицеры, явно воспринимавшие желание генерала как пустую прихоть, исподволь старались выспросить у Толлера, чем он заслужил такую честь, но ничего не добились, поскольку он и сам этого не понимал.
— Лейтенант Маракайн, генерал ждет, — проговорил, подойдя к Толлеру, какой-то юный капитан.
Толлер козырнул и двинулся следом за капитаном к генеральской палатке. Вскоре он уже стоял, вытянувшись в струнку, перед худощавым, суровым на вид мужчиной, который выглядел удивительно молодо для человека с пятьюдесятью годами воинской службы за спиной. Возраст выдавали только глаза.
— Садись, сынок, — сказал генерал. — Потолкуем, как говорится, по душам.
— Благодарю вас, сэр. — Теряясь в догадках, Толлер занял указанный стул.
— Я пролистал твое личное дело. Ты в армии недавно. Скажи, что заставило тебя, бывшего ученого, взяться за оружие?
— Меня зачислил в армию принц Леддравор.
— Вы с принцем друзья?
— Вряд ли я достоин подобной чести, сэр. — Толлер позволил себе усмешку.
— Ясно. — Далакотт улыбнулся в ответ. — Итак, менее чем за год ты дослужился до лейтенанта…
— Вы же знаете, на передовой выбиться в офицеры достаточно просто. Если все старшие по званию погибли…
— Ясно, — повторил Далакотт. — Как тебе понравится вот это? — Генерал вручил Толлеру три медали за доблесть, которые представляли собой круглые кусочки бракки, инкрустированные белым и красным стеклом, и откинулся на спинку стула, изучая реакцию лейтенанта.
— Благодарю вас, сэр. — Толлер пощупал диски и убрал их в карман.
— Не стоит, сынок. Скажи, армейская жизнь не обманула твоих ожиданий?
— Стать военным я мечтал с детства, но…
— Но не ожидал, что настоящая война настолько уродлива, верно?
Толлер посмотрел генералу в глаза.
— Сэр, я не понимаю, зачем вы меня вызвали.
— Пожалуй, для того, чтобы подарить тебе вот это. — Далакотт разжал правую руку и положил на ладонь Толлеру диковинный предмет.
Предмет оказался неожиданно тяжелым. Толлера поразил блеск полированной поверхности — так блестит на рассвете море, когда дробятся в волнах лучи солнца.
— Что это? — спросил Толлер.
Далакотт покачал головой.
— Не знаю. Много лет назад я нашел его на берегу Бес-Ундара, и никто до сих пор так и не смог объяснить, что это такое.
Внезапно большой палец Толлера сам собой принялся описывать круги по гладкой поверхности предмета.
— А почему вы мне его дарите, сэр?
— Потому что он в свое время свел меня с твоей матерью.
В палатке воцарилось молчание. Толлер пытался осознать услышанное, а генерал сидел и смотрел на сына.
— Не знаю, что и сказать, — признался наконец Толлер. — Все случилось настолько неожиданно… и поздно.
