— Кто же вы такие? Может, вы…
— Ты сразу все поймешь, если проявишь немного смекалки. Бокс, вот и весь ответ, — проговорил Принси, тяжело, как лопатой, переворачивая слова во рту. — Ты слышал когда-нибудь о человеке по имени Франклин Фицджеральд? Он известен также как Большой Филли Фрэнк?
— Нет, сэр.
— Тогда зачем ты сказал нам, что знаешь его?
— Я…
— Познакомься с Франклином Фицджеральдом.
Принси кивнул в сторону великана, стоявшего в углу.
— Привет, — пролепетал я.
— Плиятно познакомиться, — отозвался Франклин.
— Меня зовут Принси фон Кулик. А это — Ахмет-Не-Выговоришь-Кто.
— Ги-ги-ги. — Франклин смущенно прикрыл рот пятерней с покрытыми шрамами костяшками.
— Так вы не американец? — спросил я Принси.
— Я гражданин мира, к вашим услугам, — поклонился тот.
— А откуда вы прибыли сюда? — поинтересовался я.
— Я принадлежу к народу, у которого нет родины. По сути дела, и народом его не назовешь. — Принси снова улыбнулся. — Да, не народ. Но мне это нравится. Мою страну столько раз завоевывали и грабили иноземные захватчики, что на ней просто клейма некуда ставить. Здесь, в ваших краях, гораздо легче выжить.
— Вы тоже боксер?
— Я? — Принси скривился, словно ему в рот попало что-то горькое. — О нет! Я мозг, дополняющий мускулы Франклина. Я его менеджер. Ахмета же можно назвать тренером. Мы прекрасно ладим, за исключением тех дней, когда готовы убить друг друга.
— Го-го! — громыхнул Франклин.
— В данный момент мы держим путь из последнего места, где находились, в следующий пункт, где вскоре окажемся. — Принс и слегка пожал плечами. — Вот так мы и существуем.
Пообвыкнув, я решил, что, каким бы пугающим ни казалось поначалу это трио, никто из них не собирается меня обижать.
— А часто мистеру Фицджеральду приходится драться? — поинтересовался я.
— Франклин способен вступить в бой в любое время, в любом месте и с любым противником. К сожалению, из-за внушительных размеров быстрота его движений оставляет желать лучшего.
— Плинси хоцет сказать, что я медлительный, — пояснил Франклин.
— Именно. Что ты можешь к этому добавить, Фрэнки?
Брови гиганта нависли у него над переносицей, и мне почудилось, что они вот-вот рухнут на землю, столь нелегким оказался для него заданный вопрос.
— У меня нет инстинкта убийцы, — добавил он наконец.
— Но мы усердно работаем над этим, верно, Молчаливый Сэм?[21] — спросил Принси египтянина.
Ахмет обнажил в улыбке свои желтые кривые зубы и энергично закивал. Я подумал, что ему надо быть осторожнее, чтобы голова не сорвалась с плеч.
Взгляд мой наткнулся на болты в шее у Франклина.
— Мистер Принси, а откуда у мистера Фицджеральда эти болты?
— Дело в том, что Франклин состоит из многих частей, — начал объяснение Принси, а Франклин снова хихикнул. — Некоторая часть его составляющих имеет свойство со временем ржаветь. Его бои на боксерском ринге не всегда заканчивались для него благополучно. Короче говоря, у него такое количество переломов, что докторам пришлось скреплять его сломанные кости проволокой. Эти болты крепятся к металлическому стержню, который поддерживает позвоночник Франклина. Это болезненно, но такова необходимость.
— Эй, — подал голос Франклин, — это вовсе не так больно.
— У нашего Фрэнки сердце льва, — пояснил Принси. — К сожалению, это сочетается с разумом мыши.
— Ги-ги-ги! Этот Плинси такой болтун!
— Меня мучит жажда, — сказал Принси и поднялся с места.
Он тоже был высок, где-то шесть футов четыре дюйма, и худ, хотя ему было далеко до тощего, как жердь, Ахмета.
— Тогда делжи.
Франклин протянул Принси свое питье.
— Нет, это мне не нужно! — Бледная рука Принси отстранила флягу. — Мне хочется… Я не знаю, чего мне хочется.
Он оглянулся на меня.
— С тобой такое бывало, когда тебе чего-то хочется, а чего — никак не можешь понять?
— Конечно, сэр, — с готовностью откликнулся я. — Однажды я думал, что хочу кока-колу, а на самом деле мне хотелось пива из корнеплодов.
— Вот именно. У меня в горле так же сухо и пыльно, как под подушкой у Ахмета!
Прошествовав мимо меня, Принси выглянул, чтобы полюбоваться проносящимся лесом. Снаружи не было ни огонька — только темные деревья на фоне звездного неба.
— Итак! — воскликнул он. — Теперь ты узнал, кто мы такие. А как насчет тебя? Сдается мне, что ты решил сбежать из дома?
— Нет, сэр. Я хочу сказать… что просто решил ненадолго уехать, вот и все.
— Неприятности в школе? Или поссорился с родителями?
— И то и другое, — ответил я.
Прислонившись спиной к стене вагона рядом с приоткрытой дверью, Принси понимающе кивнул.
— Обычные невзгоды в жизни каждого мальчика. Поверь, Кори, мне это знакомо. Я тоже сбегал из дома, думая, что это ненадолго. Ты полагаешь, это поможет решить твои проблемы?
— Я не знаю. Ничего другого мне не пришло в голову.
— Мир совсем не похож на твой родной Зефир. Он не знает жалости к маленьким мальчикам. Мир может быть прекрасным, но бывает и жестоким, и подлым. Это следует знать.
— Правда? — усомнился я.
— Это так же верно, как то, что мы странствуем уже много лет. Нам довелось повидать мир, и мы знаем людей, населяющих его. Иной раз, когда я размышляю об этом мире, меня охватывает страх: вокруг полно насилия, грубости, неуважения к людям. И увы, Кори, год от года мир не меняется к лучшему — он становится все хуже и хуже.
Принси взглянул на небо, где по пятам за нами неслась луна.
— О мир, о мир превратный! — продекламировал он. — Несчастья так нам ухудшают жизнь, что облегчают смерть[22].
— Как мило, — проворковал Франклин.
— Это Шекспир, — счел необходимым пояснить Принси. — Его рассуждения о вечных бедах человечества.
Повернувшись спиной к луне, он взглянул на меня своими алыми зрачками.
— Хочешь услышать совет от видавшего виды скитальца, Кори?
Мне не особенно этого хотелось, но из вежливости я кивнул:
— Конечно, сэр.
Принси выглядел озадаченным, словно он сумел прочитать мои мысли.
— Так или иначе, я считаю себя обязанным дать тебе этот совет. Не торопись взрослеть. Оставайся мальчиком так долго, как только сможешь, потому что стоит только растерять магию детства, обратно ее вернуть не удастся, как бы ты ни старался.
Мне показалось, что я уже где-то слышал это, но не смог вспомнить, кто говорил мне нечто подобное.
