Королева Бедлама

Не слишком ли он жесток? Он захотел обнять ее за плечи — тут же забытые путы напомнили о себе. Мозги у него плавали в крови — и очень скоро будут плавать в ней не метафорически. Да вообще сердце может разорваться, он упадет и умрет, не получив раны.

Но не избежав оскорблений, понял он, когда заметил, что наступил в кучу навоза, оставленного лошадьми из кареты на пути к конюшне. Хохот, вопли, кто-то крикнул «засранец!». Нельзя ли умереть от смущения? — подумал он. Увы, нет.

— Мистер! — крикнула Берри. И громче, чтобы заглушить колокол смерти и вопли веселья: — Мистер Чепел!

Прервав разговор с Эвансом, Чепел подался назад:

— Да, мисс?

— Мы ничего не скажем! — заверила она его.

— Совершенно верно, мисс.

— Я серьезно! Мы будем молчать! Правда, Мэтью?

— О да, вы будете молчать, — согласился Чепел.

Внезапно Берри села на землю. Чепел сделал жест рукой — и рой мальчишек тут же радостно бросился выполнять распоряжение. Мэтью показалось, что с Берри сейчас сорвут одежду, ее груди и интимные части тут же были ощупаны всеми наличествующими руками. Она вскочила, вся красная, с выпученными глазами, отбиваясь, пока граф Дальгрен не шагнул вперед, схватил ее за волосы, встряхнул ей голову как следует и проорал ей прямо в ухо:

— Шакай, шакай!

Кулак он уже занес, чтобы ударить раньше, чем она успеет ударить головой. Глаза у девушки остекленели, лицо обвисло. Мука хуже смертной сдавила ему сердце, когда она сделала неверный шаг вперед, и парад замаршировал дальше.

— Плохо она держится, — заметил Чепел, идя рядом с Мэтью.

— Ну, так ее же в первый раз убивают, — ответил он голосом куда более твердым, чем сам мог себе вообразить — если бы воображал подобную ситуацию.

— Вы слишком далеко не бегите, — посоветовал Чепел сочувственно. — Так, чтобы ребята размялись. А потом ложитесь, и пусть догонят. Это будет недолго.

— Я не понял, меня убивать собрались или вырывать зуб?

Чепел тихо засмеялся. Колокол внезапно смолк — и у Мэтью кишки заворочались, как бочонок свежевыловленной рыбы.

— От вас избавляются, — ответил Чепел. — Как избавляются от использованного и бесполезного в дальнейшем ресурса. В общем, все люди именно этим и являются, если смотреть в корень. Вы согласны?

— Если я соглашусь, мне и девушке позволят жить?

Снова тот же тихий смех.

— Так для чего это все нужно? — В конце дороги виднелся виноградник и группа строений из белого камня. На одном из них была небольшая колокольня. — Здесь создают ресурсы, которыми будет пользоваться профессор Фелл?

— Да, или любой, кто за них согласен платить. Да ну, Мэтью! Вы же понимаете, как это важно для… как бы сказать…

— Преступного мира? — подсказал Мэтью.

— Братства, — ответил Чепел. — И сестричества, конечно, тоже — пополнять себя. Все мы — ресурсы. Наши таланты делают нас ценными — в различной степени для различных миров. Возьмем, к примеру, Билли Ходжеса. Как я уже говорил, он прекрасно для нас работал и стал преподавателем писарского искусства. Видите вон то здание слева? Рядом с тем, где колокольня? Там у нас главная аудитория. Билли там учил своих студентов. Некоторые из них далеко продвинулись, заняли должности в колониях и ждут сигнала. Других послали на работу в Англию. И с другими нашими специализация ми так же: искусство самообороны, финансы, техника управления людьми, искусство общения… и так далее, вплоть до самых специальных семинаров по наемным убийствам, поджогам, шантажу, воровству, похищению людей, карточному шулерству, карманным кражам, подлогам и…

— Отравлениям? — перебил Мэтью. — Как смешать зелье, чтобы убить пятерых невинных людей в филадельфийской таверне?

— Эти пятеро, как вы сами понимаете, случайные жертвы контракта, которым не повезло. Кто-то же должен был выпить это вино? Не могли же мы уничтожить Свенскотта и его предприятие, если бы никто не был отравлен?

— Просто прелесть.

— Необходимость. Разве вы не видите, что все это — просто дело? Полно, Мэтью! И у этого дела огромное будущее. В Англии и Европе оно процветает уже много поколений. Сейчас, когда открывается Новый Свет с его огромным потенциалом, глупцами мы были бы, если бы не воспользовались открытой дверью. — Он вздохнул, понимая, что его слова не производят особого впечатления. — А насчет отравления — вам, может быть, интересно узнать, что когда мистер Нэк совершал свои акты мести, только мистер Деверик мог понимать, за что ему режут глотку. — Чепел искоса глянул, оценивая интерес, который вызвали у Мэтью его слова, и все же продолжил свою речь, хоть и не увидел никакого. — Осли только поставлял человеческий ресурс, не зная, как именно он будет использован. А доктор Годвин — он после смерти своей жены крутил в Лондоне с одной молодой потаскушкой. Мы выяснили, что ее звали Сьюзен. Он в ней души не чаял, а она его использовала как своего кота. Дурачила его как хотела. Полагаю, он готов был на все, только чтобы быть с ней, ибо такова иллюзия, которую мы называем любовью. Я бы на его месте выпустил ей кишки и выбросил ее в окно — но Годвин, очевидно, считал себя благородной душой, которая когда-нибудь избавит свою возлюбленную от вторжения чужих членов и поведет к лучшей жизни. Так было, пока она не залетела и доктор не убил и свою милую Сьюзен, и ее ублюдка на абортном столе. Уверен, что совершенно случайно. Но вообще-то его всегда притягивали ночные бабочки. Такой вот печальный эпизод в безупречной жизни — но именно такими эпизодами мы и кормимся. Они очень упрощают нашу работу. Когда мы обратились к доброму доктору с просьбой изготовить для нас небольшое количество яда — кстати, из белладонны, которую он купил в аптеке на Смит-стрит, — он сперва был весьма неприветлив, пока мы не напомнили ему о Сьюзен. Можем ли мы это доказать? Мы ему ответили, что всегда можно найти свидетелей и написать письма. — Чепел размашисто подмигнул. — В нашем распоряжении есть дамы с большим воображением и не меньшим опытом. Но Годвин не был крепким орешком — терзаемый чувством вины, внушаемый, он сдался почти сразу. Если бы он попытался выйти на главного констебля, мы бы его устранили сами. Могли бы найти другого — такой же ресурс. Понимаете?

— Трагедия, — сказал Мэтью.

— Работа, — возразил Чепел. — Такая же работа, как любая другая, но с одной разницей. — Чепел задумчиво помолчал. — Меня, бедного, но честолюбивого сына жестянщика, она сделала очень, очень богатым.

Вдруг мальчишки побежали вперед — Мэтью показалось это зловещим предзнаменованием — и скрылись за углом здания с колокольней.

— Ах, эти грубые школы дают нам таких деликатных учеников! — сказал Чепел с намеком на злорадство. — А теперь слушайте и делайте, как я скажу. Немножко побегайте, чтобы они завелись, а потом ложитесь. И девушке скажите, если она еще вас слышит. Далеко вам все равно не убежать.

— А что вы сделаете с нами потом? Бросите в реку?

— Нет, конечно же. Билли спрыгнул вон с того обрыва, — Чепел мотнул головой в сторону Гудзона, — его не успели остановить. Он был полуслепой, не видел, куда бежит или откуда. Мы бы его похоронили, как обычно, в лесу, где закапываем все наши ошибки и неудачи. Которых, к сожалению, много — у нас высокие требования, как в любом университете. Из всех кандидатов, которых нам продавал Осли, мы выпускаем не больше где-то шести в год. Да, теперь еще и эту проблему решать — Осли. Нам надо будет найти ему замену, и еще поставить нашего представителя возглавить приют для девочек — так что в ближайшие месяцы работы нам хватит.

Ум Мэтью зацепился за одну деталь, которую сейчас Чепел упомянул вскользь.