блики лунного света, отражавшегося от бутылки, лежащей на заднем сиденье шикарного красного «Шевроле». Ему хотелось выть и кричать, но он стиснул зубы и подавил это желание. Через пятнадцать минут он услышал смех и крики, раздающиеся с футбольного поля, и поднялся, чтобы видеть происходящее. Ребята вышли из гимнастического зала и окружили гору щепок. Пара дежурных поливала кучу бензином, и костер вот-вот должен был загореться. Ребята гонялись друг за другом по полю как дикие скакуны, а некоторые девушки начали экспромтом кричать лозунги «Бульдогов». Билли стоял около ограды, держась руками за ее холодные металлические прутья. Блеснул огонек зажигалки, и их пламя в нескольких местах коснулось пропитанного бензином дерева, которое, по большей части будучи щепой, быстро занялось, и огонь мгновенно охватил всю кучу до самого верха. Большинство школьников окружили костер, как только пламя разгорелось как следует. Костер имел в высоту футов двенадцать или тринадцать, прикинул Билли, а на верхушку кучи какой-то шутник положил стул. В небе затанцевали искры, и Билли увидел, как некоторые из ребят взялись за руки и запели гимн Файетской Средней Школы:
Костер превратился в огромный огненный палец. Билли наклонился над оградой, щупая свою распухшую губу. Сквозь столп искр от мокрого полена он увидел Мелиссу Петтус и Хэнка Орра, которые, взявшись за руки, стояли рядом с костром. Аура вокруг них почернела еще больше и выпустила огромное количество щупалец. Он увидел освещенное лицо Сандры Фолкнер, смотрящей на пламя костра. Она была почти полностью завернута в черную ауру. Гас Томпкинс стоял слева от нее в десяти футах.
Билли изо всех сил сжал прутья решетки, когда его внезапно поразила холодная догадка: все ребята, окруженные черной аурой, стояли рядом, и большинство из них находились вблизи костра. Чернота продолжала расширяться, связывая собой их вместе.
В центре костра пульсировало красное сияние. Под аплодисменты и вздохи стул свалился в пламя.
— ОТОЙДИТЕ ОТ ОГНЯ! — крикнул Билли. Костер вспух, как будто что-то выросло в его середине. Внезапно раздались оглушительные выстрелы, которые сразу остановили смех. Из центра костра вырвались три разноцветных полосы света, которые ударили в разных направлениях.
«Римские свечи», подумал Билли. Как «римские свечи» могли оказаться внутри?..
В этот момент раздался потрясший землю грохот, и пылающая гора щепок взорвалась изнутри. Билли успел увидеть острые щепки, летящие как ножи, прежде, чем горящая ударная волна бросила его на землю с такой силой, что у него перехватило дыхание. Земля вздрагивала снова и снова; воздух наполнился свистами и криками, издаваемыми фейерверком и людьми.
Билли сел. В голове у него звенело, кожу на лице стянуло от жары; он едва сознавал, что все руки у него в крови. Вдоль всей изгороди валялись щепки, которые вполне бы могли зарезать его не хуже, чем нож мясника. «Римские свечи» летали по всему полю, высоко в воздухе распустился золотой цветок искр, из центра развалившегося костра зигзагом вылетали красные, синие и зеленые ракеты фейерверка. Люди бежали, кричали и катались в агонии по земле. Некоторые ребята с волосами и одеждой, охваченными огнем, теперь танцевали новый, ужасный танец. Другие медленно шли как слепые. Билли поднялся на ноги; шел дождь из тлеющих углей, а в воздухе стоял запах черного пороха. Билли увидел мальчика, ползущего от все еще взрывающегося костра, и побежал к центру поля на помощь. Он схватил мальчика за почерневшую рубашку и оттащил его на несколько ярдов от костра под взрывами пролетающих над их головами «римских свечей». Какая-то девушка вновь и вновь звала маму. Когда Билли схватил ее за руку, чтобы оттащить от огня, кожа с ее руки слезла как перчатка; она застонала и потеряла сознание.
Перед лицом Билли просвистела зеленая молния; уклонившись, он почувствовал, что у него загорелись волосы. В небе взорвалась красная звезда, осветив все поле кровавым светом. На крыше школы душераздирающим криком завопила сирена противовоздушной обороны, прорезая ночь как тревожный набат.
Билли схватил за воротник парня в рубашке, разорванной на боку, и закричал:
— Я ГОВОРИЛ ВАМ! Я ХОТЕЛ ПРЕДУПРЕДИТЬ ВАС!
Лицо парня было белее бумаги, и он пошел прочь не обращая на Билли, словно не видя его. Билли лихорадочно оглянулся вокруг и увидел Джун Кларк, лежащую на земле свернувшись, как эмбрион, Майка Блейлока, лежащего на спине с пронзенной обломком дерева правой рукой, Энни Огден, стоящую на коленях, словно молясь костру. Перекрывая крики, послышались сирены, приближающиеся со стороны Файета; вдруг колени Билли подогнулись и он сел на черную землю в то время, как фейерверк продолжал летать вокруг него.
Кто-то появился из окружающего тумана и остановился глядя на него сверху вниз. Это был мистер Китченс, из ушей которого текла кровь. За его спиной что-то взорвалось, выбросив белый сноп искр. Его лицо дергалось, как будто он никак не мог открыть рот. Наконец он проговорил хриплым, страшным шепотом:
— Ты!..
25
Крикморы нашли своего сына сидящим на полу в углу переполненной людьми приемной файетского окружного госпиталя. Они услышали сирену противовоздушной обороны, и Рамона почувствовала, что произошла трагедия.
На распухшем от жара лице Билли отсутствовали брови. На его плечи было накинуто тонкое одеяло, а забинтованные руки покоились на коленях. Ослепительный верхний свет отражался от его покрытого вазелином лица. Глаза Билли были закрыты, и создавалось впечатление, что он спит, отключив себя от шума и напряжения одной только силой воли.
Джон стоял позади жены, и по его спине пробегали мурашки от взглядов всех остальных родителей. Кто-то в школе, куда они сначала приехали, сказал им, что Билли погиб и что тело мальчика уже увезли на скорой помощи, однако Рамона сразу отвергла это, сказав, что если бы ее сын умер, то она сразу же об этом узнала.
— Билли, — позвала Рамона дрожащим голосом.
Мальчик с трудом, превозмогая боль, открыл глаза. Он едва мог видеть сквозь щелку опухших век; доктор сказал ему, что в его лице находится около сорока заноз, но ему следует подождать, пока окажут помощь обгоревшим.
Рамона склонилась над ним и осторожно обняла, положив голову ему на плечо.
— Я в порядке, мама, — проговорил Билли распухшими губами. — О, Боже…
Это было так ужасно…
Лицо Джона посерело с тех пор, как они покинули школу и увидели эти тела, накрытые одеялами, каталки с лежащими на них обожженными подростками, родителей, кричащих, всхлипывающих и вцепившихся друг в друга. Ночь то и дело вспарывала сирена скорой помощи, а в помещении госпиталя словно коричневый туман плыл запах горелого мяса.
— Твои руки, — сказал он. — Что случилось?
— Потерял немного шкуры, и все.
— Боже мой, мальчик! — Лицо Джона сморщилось, как кусок старой бумаги, и он схватился руками за стену, чтобы не упасть. — Боже милостивый, Боже милостивый, я никогда не видел ничего подобного тому, что произошло в этой школе!
— Как это случилось, папа? Сначала это был костер, как костер. А затем все изменилось.
— Я не знаю. Но все эти кусочки дерева…
Они разрезали этих детей, разрезали их в клочья!
— Один мужчина сказал, что это сделал я, — произнес Билли безразличным голосом. — Он сказал, что я был пьян, и подстроил так, чтобы костер взорвался.
