— И вас с добрым утром, мистер президент, — ответила специальный агент Андреа Прайс О’Дей, начальница охраны. У нее был двухлетний сын по имени Конор — не по возрасту бедовый мальчишка. Отцом Конора был Патрик О’Дей, старший инспектор по особо важным делам при директоре ФБР Дэне Мюррее — еще одной ключевой креатуре Джека, — которому Килти пока что не смог серьезно испортить жизнь, поскольку ФБР не принимало участия в политическом футболе (по крайней мере, считалось, что не должно принимать).
— Как малыш?
— Прекрасно. Правда, у него никак не складываются отношения с горшком. Как увидит — в слезы.
— Джек вел себя точно так же, — сообщил, рассмеявшись, Райан. — Во вторник к нам приедет Арни. Часов в десять утра. Будет обедать и останется ночевать.
— Что ж, думаю, с ним обойдемся без тщательной проверки, — ответила Андреа. И все равно они проверят его номер социального страхования по национальной базе данных о преступности — на всякий случай. Секретная служба мало кому доверяет, даже и своим коллегам. Особенно после случая с Арефом Раманом[6]. Тогда в Службе начался самый настоящий переполох. Но ее муж успешно справился с ситуацией, а Раману предстояло отбыть долгий, очень долгий срок в федеральной тюрьме во Флоренсе, в Колорадо. Тюрьма Флоренс считалась самым страшным из всех федеральных мест заключения, охранялась лучше любой другой тюрьмы строгого режима. Подобным слухам способствовало то, что она была построена на твердых скалах и в значительной части уходила под них. Постояльцы Флоренс видели солнце разве что на экранах черно-белых телевизоров.
Райан вошел в кухню. Он мог бы задать еще много вопросов. Секретной службе было ведомо немало тайн. Он мог бы даже получить ответы, потому что ему тоже довелось быть на посту президента, но он просто не хотел этого делать.
К тому же у него была работа, которой следовало заняться. Он налил себе еще чашку кофе и отправился в библиотеку заканчивать 2-й раздел 48 главы «Джордж Уинстон и налоговая система». Эта самая система отлично работала до тех пор, пока Килти не решил, что не все вносят в нее «должный и подобающий вклад». О том, какой вклад нужно считать «подобающим», естественно, мог судить один лишь Килти.
Глава 11
Этим утром в ПССВР оказалось перехваченное зашифрованное сообщение, к которому Кампус имел ключ. И, судя по совершенно безобидному содержанию, шифровка была многоступенчатой. У чьего-то кузена родилась девочка. Несомненно, текстовый код. «Стул стоит у стены» — такой фразой во время Второй мировой войны французскому Сопротивлению сообщали о том, что предстоит какая-нибудь операция против оккупировавшей страну немецкой армии. «У Джина длинные усы» — было предупреждением о предстоящем «дне Д» — высадке союзников в Нормандии, а строка Верлена «Вялостью той ранит мне душу» — уточняла дату этого события.
Так что же значило это сообщение? — спрашивал себя Джек. Может быть, и впрямь у кого-то родился младенец, девочка, что в арабском мире было весьма незначительным событием. А может быть, речь шла о большом (или маленьком) банковском переводе, одном из тех, по которым они пытались отслеживать и локализовывать деятельность противника. Тех, кто осуществлял подобные трансакции, Кампус устранял. Одного из них звали Уда бен Мали, он умер в Лондоне от укола той самой авторучкой, которую потом, в Риме, Джек использовал против МоНа, который, как выяснилось, был
Тут Джек заметил кое-что еще. Ха! В списке рассылки электронного письма содержалось необычно много французских адресов. «Неужели там что-то заваривается?» — подумал он.
— Снова хватаешься за соломинку? — спросил через десять минут у Джека Рик Белл. Как и у Джека, на лице главного аналитика Кампуса застыло скептическое выражение — слишком уж неопределенным было это сообщение о рождении девочки для того, чтобы радоваться его расшифровке.
— А что еще делать посреди ржаного поля? — ответил Джек. — Кроме младенца, было еще несколько банковских переводов, но ими уже занимаются ребята с нижнего этажа.
— Большие?
Райан покачал головой.
— Нет, все вместе не добирают до полумиллиона евро. Так, на хозяйство. Еще они задействовали новый комплект кредитных карт. Так что по авиабилетам их теперь не проследить. Бюро этим уже занимается — в меру сил, насколько там в силах обойтись без наших криптоключей.
— А ведь дальше будет хуже, — заметил Белл. — Наверняка они скоро изменят систему шифрования, и нам придется начинать все сначала. Остается надеяться, что мы до того успеем накопать что-нибудь стоящее. У тебя ничего больше нет?
— Только вопросы. Например: где прячется большая птица? Но об этом — даже намеков нет.
— АНБ отслеживает все телефонные системы в мире. За это им и оплачивают компьютеры. Кстати, они собираются обзавестись двумя суперкомпьютерами «Сан микросистемс». Средства должны выделить уже на этой неделе. «Сантехники» в Калифорнии уже пашут на сборке.
— Интересно, бывает так, чтобы АНБ превысило бюджет? Или чтобы ему денег не хватило? — поинтересовался Райан.
— На моей памяти — не было, — сообщил Белл. — Для них главное — правильно заполнить заявку и как можно убедительнее поныть перед комиссией конгресса.
Джек знал, что АНБ всегда получает все, что хочет. Не то что ЦРУ. Но АНБ больше доверяют, да и ведет оно себя тише. Если не считать, конечно, «Первопроходца». Довольно скоро после 11 сентября в АНБ поняли, что технология классической системы радиотехнической разведки плачевным образом не соответствует тому объему сообщений, который нужно было анализировать, и потому для усовершенствования оборудования в Форт-Миде подрядили компанию «САИК», вернее, ее отделение из Сан-Диего. Проект под названием «Первопроходец», растянувшийся на двадцать шесть месяцев и обошедшийся в 280 миллионов долларов, закончился ничем. Тем не менее «САИК» получила еще 360 миллионов на продолжение работы (уже под другим названием). Такие затраты денег и времени не могли не привлечь к себе внимания, и незапятнанный доселе образ АНБ, сложившийся на Капитолийском холме, оказался несколько подпорченным. Тем не менее разработка очередной программы под названием «Исполнительный центр» продолжалась и дошла до стадии испытаний, и потому АНБ решила дополнить свой компьютерный парк мощными машинами «Сан». Но, несмотря даже на высочайшую производительность новых компьютеров, все эти действия очень походили на отчаянную попытку преградить путь приближающегося цунами завалом из мешков с песком. Еще хуже было то, что в момент начала работы «Исполнительному центру» предстояло оказаться в положении отстающего, который просто не в состоянии держаться вровень с лидером и будет довольно быстро отставать. Такое положение должно было возникнуть в первую очередь из-за ай-би-эмовского ультракомпьютера «Секвойя».
Крутому юзеру (Джек относил себя именно к этой категории) возможности «Секвойи» представлялись умопомрачительными. Она превосходила быстродействием сразу полтысячи лучших суперкомпьютеров мира и могла производить двадцать квадрильонов математических операций в секунду. Такое можно было представить себе разве что при помощи предельно упрощенного сравнения: если каждому из 6,7 миллиарда людей, живущих на Земле, дать по калькулятору и заставить всех круглосуточно, без отдыха, еды и сна заниматься вычислениями, то за три столетия они вместе сделают столько же, сколько «Секвойя» успеет сделать за час. Недостатком же было то, что «Секвойю» еще рано было показывать в вечерних новостях — по последним сведениям, она размещалась в девяноста шести холодильниках, занимавших площадь в три тысячи квадратных футов.
«Это ж как солидный двухэтажный дом», — подумал Джек. И следующая мысль: интересно, они водят туда экскурсии?
— А почему ты решил, что там может быть что-то важное? — спросил в свою очередь Белл.
