позабыв, что одна рука сломана. — Это смерть. Смерть, мальчик. Всем, кто к тебе прикасается. Всем, кто рядом стоял. Просто так… на всякий случай! Я думала, врали…
— О чем врали? — тихо спросил Маркус.
— Да про этап ваш несчастный, на который ты, щенок, попал… Всех каторжников допросили, загнали обратно на судно, велели отойти от берега, а потом линкор его сжег начисто, огненные бомбы не пожалели…
Я даже не вскрикнул — тихое сипение вырвалось из горла, стянутого ужасом. Закричал Маркус:
— Как? — Кинулся к Хелен, схватил ее за руки, повторил: — Как?
— Просто! Из главного калибра, в упор! Вместе с командой! Как зачумленных! А потом по городу…
У меня круги поплыли перед глазами. Будто всех я увидал: и душегуба Славко, и верзилу-кузнеца, и хитрого Локи, и безобидного певца Волли, и казнокрада Плешивого, и надсмотрщика с безобидным прозвищем Шутник, и тех, чье имя уже забылось, и матросиков из команды, и девчонку сопливую, и всех…
— Гад, — вдруг прошептала Хелен. — Ох, какой гад… сдохнуть тебе без покаяния!
Не к Маркусу были ее слова, она мальчишку, на ней повисшего, и не замечала. И не ко мне. Кому-то другому, далекому, проклятие адресовалось.
Огонь и вода. Качается на волнах золотая туша линкора и палит из всех орудий. С неба огонь, под ногами вода, на руках кандалы. Пылает палуба, рушатся мачты, вопят в трюме каторжники, смерть почуяв, капитан в ужасе линкору сигналит… А что в городе творится! Может, кто успел в горы уйти?!
Смерть. Огонь и вода все скроют. Вдруг да и выдал мальчик кому-то Изначальное Слово? Сам понял и другим передал?
Вдруг кто получит такую власть, которой никогда над миром не было!
— Что же ты наделал! — закричал я, вскакивая. — Зачем? Зачем ты нашел эту книгу? Зачем в руки взял, зачем рассказал, как посмел уйти с ней?
Маркус что-то лепетал о том, как по глупости своей, по незнанию простой жизни, как бродяжка в тюрьму попал. Судье надерзил, забывшись, кто он такой… и вошел на этап, словно прокаженный в здоровое селение.
Я не слушал его и тряс младшего принца, а тот не сопротивлялся. Дурацкий платок, под которым он прятал коротко стриженные волосы, свалился на пол.
— Зачем? — кричал я. — Зачем, зачем…
Будто все остальные слова забыл…
— Думал — не станут сильно искать, — отчетливо произнес Маркус.
— Думал, не поймут, что у меня на Слове. А они поняли. Знали. Про эту книгу знали, только найти не могли. Отпусти меня, Ильмар! Отпусти!
На меня его властность врожденная не действовала, я как Маркуса с этапа тихим беспомощным пацаном запомнил, так уже никогда принцем высокородным не приму. Другое меня остановило — в глазах у него были слезы. Плакал маленький принц Маркус, и не за себя, дуралея, чья жизнь — как последний лепесток пламени на гаснущей свече, а за всех тех, заживо в факелы превратившихся. И за дубину Славко, что не упускал случая над ним поиздеваться, и за глупого доброго Волл и, что вечно уговаривал ему подпевать, и за кузнеца-славянина, ласково успокаивавшего перепуганного мальчишку, и за горожан, ему незнакомых вовсе…
Нет, не хотел он того. Не хотел и не ждал.
Отпустил я Маркуса, и тот стоял, пошатываясь, слезы глотая. Молчала настоятельница Луиза, и гордость, что на миг мелькнула в ее глазах — «поняли теперь?» — исчезала. Молчала летунья Хелен, молчал и я, глядя в окно, где били фейерверки над шумным карнавалом… Обнял я Маркуса, похлопал по спине, а потом глянул в глаза Хелен.
— Что еще ты сказать позабыла, Ночная Ведьма?
— Ты о чем, Ильмар-вор?
— Говори начистоту.
— В чем ты меня упрекаешь?
— Двойную игру ты ведешь, Хелен!
Летунья тряхнула головой, с иронией спросила:
— И давно заподозрил?
— По пути сюда, Хелен. Уж больно ловко ты сломанной рукой рычаги тягала.
Хелен молча посмотрела на свою руку. Вздохнула.
— Да, Ильмар. Нет там ни перелома, ни трещины. Только ушиб…
Настоятельница печально покачала головой.
— Решила выдать Маркуса Владетелю, — сказал я. — Мною, как ищейкой попользоваться, а чтоб уж совсем тебя не подозревал, беды не ждал — калечной прикинуться?
— Не выдать, а домой доставить, — неохотно сказала Хелен. — И тебе, Ильмар, впрямь было прощение обещано, полное. Так что я не лгала. Маркусу — прощение и ссылка, мне полная реабилитация, тебе — прощение и титул.
— И ты поверила? — спросил я.
— Да. Я не знала, что в той книге.
Маркус отошел от меня, спросил, заглядывая Хелен в лицо:
— Так у тебя была аудиенция… с Владетелем?
Летунья молчала.
Младший принц мимолетно глянул на меня. Глаза у него блестели, но уже не только от слез, но и от робкой надежды.
— Он сам сказал? Ночная Ведьма, он сам сказал, что я буду прощен?
— Нет, — неохотно сказала Хелен. — Нет, мальчик. Не он. Мне передал… человек, которому я всецело верю. Именное повеление Владетеля перехватить вора Ильмара, двигающегося в епископской карете по направлению от Брюсселя к Лиону. Объяснить ему, что единственное спасение — отыскать и доставить в Версаль Маркуса. И… и награда мне, прощение тебе, снисхождение к Ильмару.
— Владетель не лжет, — тихо сказал Маркус. — Но только если сам дает обещания.
— Тому, кто передал его слова, я верила, как себе!
— Глупые вы, женщины, — вздохнул Маркус.
Настоятельница Луиза встала, простерла вверх руки, словно призывая всех замолчать:
— Остыньте, высокородные! Графиня Хелен, тебе было поручено отбить Ильмара у святого паладина Церкви?
— Да!
В пылу перепалки я как-то не обратил внимания на эти слова Хелен. Но тут стало совсем тошно.
Церковь пыталась доставить меня в Урбис втайне от Дома. Владетель, прознав про то, послал Хелен, да и не одну Хелен, наверняка, это просто ей удача привалила, отбить меня и использовать как ищейку. Что уж говорить, Владетель поступил умнее, видно, лучше знал своего незаконнорожденного отпрыска, понимал, что тот со мной тайной никогда не поделится.
Значит, мало того, что в самой Церкви раскол назревает! Еще и власть светская с властью духовной на ножах!
И все из-за старого фолианта, что лежит у Маркуса на Слове…
— Марк! — крикнул я. — Кто учил тебя Слову? Кто? Он может забрать с него книгу?
Меня вдруг обуял страх, что мальчик по наивности об этом не думал. Но Маркус покачал головой, ничуть не удивившись запоздалой панике.
— Никто меня не учил, Ильмар-вор. Я сам… прочитал.
— Так у тебя то самое Слово? — выпалил я, уже не соображая, к чему катится мир. — Изначальное?
— Да… нет… не знаю… — Маркус смешался. — Это трудно, понимаешь? Я пробую по-разному, но Слово все еще слабое. Может быть, у меня способностей нет. Может, я просто не умею.
