Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее останавливать, пусть сбросит пары.
— Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой, провалился! Вот ведь нашла свою судьбу, зараза!
— О чем ты? — спросил я, держась на безопасном расстоянии.
Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:
— Дай чего-нибудь выпить, Иль…
— Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу…
— Коньяк! — велела летунья.
Когда слуга принес маленькую бутылку «Реми», я разлил коньяк по бокалам и спросил:
— Откуда ты знаешь эту монашку?
— Мир тесен, Ильмар… — Хелен покачала головой. — Да и знаю-то я ее… чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в веру с головой нырнула.
Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:
— Маркус… нет, словно знал, к кому за помощью идти…
— Почему?
— Ну, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой Владетеля стать…
Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса и кивнул.
— Или в науках прославиться, воинским делом овладеть…
— Ты ведь тоже из таких, — сказал я.
— Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется да сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот баронесса Луиза Миллер — из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену любил очень. Она, стерва, из него все соки выжала. Устраивала приемы, разъезжала по всей державе, в Дом стала вхожа, а тот чуть ли не сам киркой на рудниках махал да плетью из крестьян последнее выбивал, лишь бы ее прихотям потрафлять. Лучше б любовника себе завела богатого! Так нет, в этих делах она всегда отличалась редкостным благочестием. Себя блюла строго, всегда могла другим укор высказать, а то и ославить молоденькую девицу…
Ага. Вот оно что, летунья.
— С мамашей Маркуса, кстати, была знакома. Явно хотела через красивую фаворитку сама вверх подняться. А потом, когда муж ее вконец разорился, связи все рухнули, хода в Дом не осталось — внезапно набожность Луизы в фанатизм переросла. Имение, земли — все подарила Преемнику на богоугодные дела. На самом-то деле все угодья и так были в долгах перед Версалем, перед Урбисом, у нее просто выхода иного не оставалось. Но в награду за такое благочестие получила Луиза Миллер сан и была удостоена настоятельницей в монастырь, в Миракулюс. Тогда это обычный курорт был, но все же местечко приятное.
— Все-таки она своего добилась, — сказал я.
— Конечно. Стала покровительницей хранителя Святой Книги. Почти как Сестра при Искупителе, наверняка уже в том знамени и подобие углядела… — Хелен мрачно усмехнулась. — Ильмар, скажи, есть у тебя такое чувство, будто нас на поводок посадили?
— Есть, — признался я.
— Ну, ведь все было так хорошо задумано… — вздохнула Хелен. — Все! Одного я не учла, против такой беды не устоять!
— Ты заметила, как ловко Маркус загнал нас в угол? — спросил я.
— Кровь Владетеля, что ни говори. Он это умеет.
— А ведь сам Маркус о своих планах ни слова не сказал?
Мы переглянулись.
— Да нет у него никаких планов… — неуверенно ответила Хелен.
— Я тоже так думал, когда с Печальных Островов бежал.
— Влипли, — зло сказала Хелен. — Ох, влипли. А не обидно, что я тебя искала по заданию Дома?
— Я все равно это подозревал. Ну, странно было, что ты меня нашла без чужой помощи, так ловко все факты соотнесла, рассчитала, куда я двину. Надеялся лишь, что ты и впрямь поможешь мне наказания избежать.
— Если бы все сложилось, как я надеялась. А теперь… Ильмар, может быть…
Она не закончила, но я все понял по взгляду.
— Улететь? Сейчас?
— Пусть выпутываются сами.
Я размышлял. Что ни говори, а в словах Хелен был резон.
— Их схватят, — предположил я. — Почти наверняка. С Луизой он быстро на неприятности нарвется.
— Все в воле Божьей, — Хелен сложила лодочкой руки. — Ильмар, та книга, она и впрямь написана Сестрой?
— Полагаю, да. С чего бы Дом и Церковь так всполошились?
— Тогда надо уходить немедленно.
Подумал я о Маркусе, который надеется на нашу помощь. А потом опять старика-лекаря вспомнил с его словами, как принц умеет людей вокруг себя использовать. И этап наш несчастный вспомнил.
— Ты права, Хелен, — сказал я. — Спасать их — пользы нам с того не будет никакой. А ради чего шеей рисковать — не вижу. Уйдем сами, пересидим беду.
— Если есть на то воля Искупителя, так Маркус и сам уйдет, — жестко добавила Хелен. — А если решил Господь, что пора людям узнать Истинное Слово — то прятать Маркуса грех, причем грех бесполезный. Ночью, конечно, не пойдем, чую это…
Мы смотрели друг на друга и невольно улыбались. Шок, охвативший нас, когда Маркус достал из Холода Святую Книгу, прошел. Осталась злость на то, как ловко нас пытаются втянуть в чужие игры.
— Поспим, — решила Хелен. — Часа три хотя бы, а то совсем сил нет. В пять встанем, я умею просыпаться, когда нужно, — и на планёрную площадку. Машина готова, сразу улетим.
— Куда?
Летунья поникла.
— Далеко, Ильмар. Далеко-далеко… в чужие страны. Я подумаю, гляну на погодные карты, да и ты реши, где прятаться легче. У меня есть кое-что ценное на Слове, у тебя — опыт большой. Вдвоем сможем укрыться.
Глава третья, в которой появляются двое старых знакомых, один очень большой, а второй все равно неизмеримо больше.
Проснулся я оттого, что Хелен водила ладонью мне по лицу. Медленно, плавно, словно слепая, что лишь руками видит. Я открыл глаза, посмотрел на летунью, она сразу убрала руку.
— Пора, — сказала она. — Уже пять. Умывайся да пойдем.
Пока я умывался, Хелен собиралась. Сон с меня быстро слетел, лишь тяжесть в голове осталась. Много выпили вчера.
— Я вызову слугу, — крикнула Хелен. — Пусть приготовят счет.
Звякнул колокольчик. Я кивнул своему отражению в зеркале, продолжая скоблить ножом намыленную щеку. Щетина отросла, будь здоров…
В дверь постучали, Хелен легкими шагами пересекла комнату. А я замер с ножом в руках, пытаясь понять, отчего кольнуло сердце.
Стук подозрительный.
Будто не слуга осторожненько стучит, а кто-то, лишь пытающийся придать стуку несвойственную деликатность.
— Стой, Хелен! — крикнул я, бросаясь в комнату. — Не отпирай!
Поздно.
