Через некоторое время все эти любительские представления меня утомили, и я решил выпить кофе в маленьком заведении, до которого было рукой подать. Это была кофейня, стилизованная под Сиэттл, где подают не кофе, а кап, латте, мокку. Когда заказываешь, тебе говорят «При-вет!», потом повторяют твой заказ вслух, поправляя слова: не «большой», а «двойной», не «маленький», а «одинарный». Я заказал маленький капучино.
— При-вет! Одинарный кап, — сказал продавец. — На подходе! Бонус-карточка есть?
— Бонус-карточка? — переспросил я.
— Прихoдите к нам — мы вам каждый раз штампуем чашку, — с этими словами он протянул мне карточку. На ней были нарисованы десять кофейных чашечек. — Когда все десять проштампуем, получаете еще одну чашку бесплатно. И новую карточку.
— Но я здесь не так часто бываю.
— Да у нас повсюду точки. Условия те же самые.
Он проштамповал первую чашку и протянул мне капучино. Как раз в этот момент меня кто-то окликнул по имени, и я обернулся. Это была Кэтрин. Она уже прошла через таможню и все это время, пока я наблюдал за раздвижными дверьми, ждала в кофейне.
— При-вет! — я подошел и обнял ее.
— Я тебе звонить пыталась, — проговорила Кэтрин, когда мы расцепились, — но у тебя телефон не работает.
— Я только что разбогател!
— Ух ты!
— Нет, серьезно. Только что, сегодня.
— Как это?
— Компенсация за аварию.
— Господи! Ну конечно! — она вгляделась в мое лицо. — Даже не скажешь, что ты… а, да, вот же у тебя шрам.
Она провела двумя пальцами левой руки по моему шраму над правым глазом — это из-за него мне делали пластическую операцию. Добравшись до конца дорожки шрама, пальцы остановились. Она отняла их; останься они там еще на секунду, и жест сделался бы двусмысленным.
— Значит, они заплатили?
— Огромную сумму.
— Сколько?
К этому вопросу я не подготовился. Запнувшись на мгновение, я сказал:
— Несколько… вобщем, после налогов, расчетов и всего прочего — несколько сотен тысяч.
Возможно, тогда-то между нами и возник какой-то барьер. Врать мне было неудобно, но заставить себя произнести всю сумму я просто не мог. Она казалась такой большой — слишком большой, о такой даже говорить не станешь.
Мы поехали на метро ко мне домой. Сидели мы рядом, но ее профиль был не таким привлекательным, каким рисовался в моих фантазиях, на краю поля и в припаркованной «Фиесте». На щеке у нее была пара прыщиков. Ее грязный, огромный фиолетовый рюкзак, который она поставила между ног, все время падал. Когда мы приехали, телефонная коробка по-прежнему безжизненно лежала на ковре.
— Ого! В нее что, молния ударила? — воскликнула она — и тут же, ахнув, добавила: — Ой! Извини. То есть, я не хотела… Я понимаю, это не молния, только…
— Ничего. Меня это не… То есть, я это не воспринимаю как…
Моя фраза тоже повисла в воздухе, и мы остались молча стоять друг напротив друга. В конце концов Кэтрин спросила:
— Можно, я пойду ванну приму?
— Конечно. Я тебе воды наберу. Чаю хочешь?
— Чай! Как это по-английски. Да, хочу.
Пока она принимала ванну, я заварил чай. Подумав, не открыть ли дверь и не принести ли его ей туда, я решил, что не надо, поставил чашку за дверью ванной и через дверь сказал ей, что чай ждет.
— Классно. Qu’est-ce qu’on fait ce soir?
Имелось в виду: что мы делаем сегодня вечером. Она, конечно, сказала это по-французски в попытке напомнить о времени, проведенном нами в Париже, но отвечать по-французски мне не хотелось. К тому же меня слегка вывел из себя этот английский юмор. Естественно, чай — это по-английски; а она чего ожидала?
— Мы встречаемся с моим приятелем Грегом, — ответил я через дверь. — Тут недалеко, в Брикстоне.
Грег был моим лучшим другом. Именно он связал меня с Добенэ, через своего дядю. Жил он в Воксхолле — может, и сейчас живет, кто знает. Мы договорились встретиться в «Догстаре», пабе на другом конце Колдхарбор-лейн. Когда мы с Кэтрин явились, он уже был там, у стойки, ему наливали пинту пива.
— Грег, Кэтрин — Кэтрин, Грег.
Грег спросил нас, что мы будем пить. Пиво, сказал я. Кэтрин тоже попросила себе стакан, но сказала, что хочет сначала сходить в туалет, и спросила у Грега, как туда пройти. Объяснив, Грег наблюдал за ней, пока она отходила. Потом повернулся ко мне и спросил:
— Подруга или «подруга»?
— По… — начал было я. — Грег, договор пришел.
— Марк Добенэ провернул?
— Да. Они согласны договориться без суда.
— Сколько?
Оглянувшись, я понизил голос до шепота:
— Больше миллиона фунтов!
В тот момент мы уже направлялись к столику, и у Грега в каждой руке было по пинте. Услышав мои слова, он остановился как вкопанный — так быстро, что немного пива из двух его стаканов пролилось на деревянный пол. Он повернулся ко мне, издал радостный вопль и собрался было обнять меня, но сообразил, что не может, пока в руках у него стаканы. Снова отвернувшись, он заторопился к столику, так и держа руки раскинутыми для объятия. Поставив стаканы на стол, обнял меня.
— Отлично!
Странно это выглядело — вся эта сцена. Было такое ощущение, что у нас не получилось, как надо. Наверное, вышло бы более естественно, если бы он подкинул стаканы в воздух, и мы вместе сплясали бы джигу под медленно падающим на нас золотым дождем, или если бы мы были молодыми аристократами из другой эпохи — эдакие невообразимо богатые титулованные лорды, — и он лишь спокойно сказал бы: «Недурственно, старина» перед тем, как перейти к обсуждению охоты на вальдшнепов или какого-нибудь скандала в опере. Но это — это было ни то, ни се. А тут еще мне на локоть попало пиво, когда я качнул стакан на столике.
Вернулась Кэтрин.
— Он тебе уже рассказал свои новости? — спросил ее Грег.
— А то! Нет, это вообще — столько денег!
— Про сумму не распространяйтесь, — сказал я им обоим. — Понимаете, не хочу, чтобы… Я пока еще не…
— Конечно, — ответили они оба.
Грег поднял свой стакан и произнес тост.
— Выпьем! За… короче, за деньги!
Мы чокнулись. Пригубив первый глоток пива, я вспомнил, как Добенэ велел мне пойти выпить шампанского, и повернулся к Грегу и Кэтрин со словами:
— Может, я бутылку шампанского возьму?
Ни один из них не ответил сразу. Грег стоял, раскинув руки, шевеля губами, словно золотая рыбка. Кэтрин опустила глаза на пол.
— Ого, шампанское! — пробормотала она. — Я, пожалуй, еще не акклиматизировалась в культурном
