повернувшись, образовали решетку наклонных черных полос.
— Поразительно! — прошептал мужчина в плаще. — Какой точный расчет, какое воображение!
Тол Морабаит в ответ создал темно-коричневый фон, усеянный алыми линиями и пятнами. Вертикальная зеленая штриховка появилась у левого края экрана и двинулась через центр к правой стороне. Коричневое поле подалось вперед, прорвалось сквозь зеленые полосы штриховки, и его осколки, казалось, полетели в зрителей. На черном фоне за зеленой штриховкой, которая начала медленно блекнуть, возникло изображение человеческого мозга, розоватого и пульсирующего. У него быстро выросли шесть ног, похожих на ноги насекомых, и мозг, поспешно перебирая лапками, скрылся вдали.
Гизел Ганг продемонстрировал один из своих знаменитых огненных взрывов — крошечный шарик ярко-си него цвета, внезапно разрывающийся на осколки. Кончики разлетающихся по всем направлениям осколков прихотливо извивались и летели по замысловатым траекториям, оставляя за собой светящиеся трассы — голубые, фиолетовые, белые, пурпурные и светло-зеленые.
Добнор Даксат замер, напрягая все мускулы, стиснув кулаки и до боли сжав зубы. Вот он, решающий миг! Неужели его мозг хуже, чем у пришельцев из дальних миров? Сейчас или никогда! Он поднял голову и посмотрел на свой экран.
Там появилось дерево, выдержанное в зеленых и синих тонах, причем каждый листок был языком пламени. От них вверх поднимались струйки дыма, которые постепенно сливались в облако, мятущееся и переливающееся; затем из облака прямо на дерево хлынул поток дождя. Языки пламени исчезли, и на их месте появились белые цветки в форме звезд. Сверкнула молния, разбившая дерево на мельчайшие стеклянные осколки. Еще одна молния обрушилась на кучу обломков, и экран словно взорвался огромным белым, оранжевым и черным пламенем.
— В общем неплохо, — прозвучал неуверенный голос мужчины за спиной, — но все-таки прислушайтесь к моему совету и создавайте более скромные образы, иначе…
— Замолчите! — резко бросил Добнор Даксат.
Соревнование продолжалось, на экранах возникал один образ за другим. Одни были нежными, как утренняя заря, другие неистовыми и суровыми, подобные штормам над полюсами планеты. Цвет соревновался с цветом, узоры и рисунки сменяли друг друга, иногда плавно следуя один за другим, иногда же создавая резкий диссонанс, усиливающий мощь образа.
Даксат создавал на своем экране фантазию за фантазией, мечту за мечтой; первоначальная напряженность исчезла, и он забыл обо всем на свете, кроме красочных картин, проносящихся в воображении и затем воплощающихся на экране, а его образы становились еще более сложными и утонченными, чем у соперников.
— Последний круг, — послышался голос за спиной. Теперь имиджисты воплотили на экранах свои шедевры: Пулакт Хаворска — рост и упадок прекрасного города; Тол Морабаит — спокойную композицию из белого и зеленого цветов, нарушенную движущейся армией насекомых, оставляющих за собой грязный след; в битву с ними вступили люди в красочных кожаных доспехах и высоких шляпах, вооруженные короткими мечами и палицами. Насекомые потерпели поражение и исчезли с экрана; трупы воинов и насекомых превратились в кости и обломки, а затем в сверкающую синюю пыль. Гизел Ганг создал одновременно три огненных вспышки, причем каждая отличалась от остальных и все три дополняли друг друга, создавая гармонию цвета и формы.
На экране Даксата появился образ обкатанного волнами голыша; затем он увеличил его до размеров мраморной скалы и начал отбивать от глыбы осколок за осколком до тех пор, пока не возникла голова прекрасной девушки. На какое-то мгновение взгляд красавицы замер, и разные чувства пробежали по ее лицу — радость неожиданного появления на свет, затем задумчивость и, наконец, страх. Ее глаза стали матово-голубыми, лицо превратилось в сардонически усмехающуюся маску, из глаз брызнули слезы. Внезапно голова исчезла в черном пространстве, а капли слез засияли, подобно огню, превратившись в звезды и созвездия; одна из звезд начала расти, стала планетой с очертаниями, родными сердцу Даксата. Планета растворилась в темноте, созвездия погасли.
Добнор Даксат откинулся на спинку кресла и устало вздохнул. Это был его последний образ.
Высокий мужчина в черном плаще молча снял с головы Даксата церебральные датчики.
— Планета, которую вы изобразили в последнем круге, — спросил он, — была чистым воображением или реальным воспоминанием? В нашей звездной системе нет подобной планеты, и тем не менее ее образ казался удивительно правдивым.
Добнор Даксат посмотрел на распорядителя с недоумением.
— Но ведь это мой дом! — с трудом выговорил он. — Я вообразил свой собственный мир! Разве это не ваш мир тоже?
Мужчина бросил на него странный взгляд, пожал плечами и отвернулся.
— Через несколько секунд будет объявлен победитель соревнования, и ему вручат медальон, украшенный драгоценными камнями.
День был ветреным, по небу неслись тучи. Галера, низко сидевшая в воде, шла вперед, повинуясь движению весел гребцов Белакло. Эрган стоял на полуюте, вглядываясь в очертания берегов Рэкланда. Там, за двумя милями бушующего моря, на высоких обрывах смотрели вдаль остролицые рэки.
В нескольких сотнях ярдов за кормой взлетел фонтан воды.
— Их пушки куда дальнобойнее, чем мы предполагали, — Эрган повернулся к рулевому. — Отойдем от берега еще на милю — уж лучше бороться с течением, чем с ядрами.
В это же мгновение послышался нарастающий свист. Он успел заметить черный заостренный снаряд, летящий прямо на галеру. Снаряд попал в самую середину судна и взорвался. Доски, бревна, обломки металла разлетелись в разные стороны, галера переломилась посередине, сложилась и пошла ко дну.
Эрган успел прыгнуть в воду, отбросил свое оружие, шлем, наколенники, едва его ноги коснулись серой ледяной воды. Задыхаясь от холода, он поплыл прочь от уходящей под воду галеры, то и дело погружаясь в воду с головой. Внезапно он натолкнулся на обломок бревна, схватился за него и поднял голову.
От берега Рэкланда отошел баркас и направился к месту гибели галеры. Белая пена поднималась у носа, когда баркас переваливался с вершины одной волны в ложбину другой. Эрган оттолкнул от себя бревно и устремился прочь от обломков галеры. Лучше утонуть, чем попасть в плен: он знал, что милосердие голодных рыб, плавающих в этих водах, все же предпочтительнее допросу безжалостных рэков.
Он отплывал все дальше и дальше, однако сильное течение прибило его к берегу, и изнемогающий от усталости Эрган был выброшен на пологий каменистый берег.
Там его нашла группа юношей-рэков, и Эргана отвели на ближайший сторожевой пост.
В полутемной камере он сидел перед офицером секретной полиции рэков, мужчиной с серой жабьей кожей, влажным серым ртом и пронзительными серыми глазами.
— Ты Эрган, — сказал офицер, — эмиссар, посланный в Барджи Саломдек. В чем заключалась твоя миссия?
Эрган посмотрел ему в глаза, не моргая, надеясь, что в голову придет убедительный ответ. Но ответ не появился, а Эрган знал, что если он скажет правду, то тут же последует вторжение узкоголовых рослых солдат армии рэков, одетых в черную форму и черные сапоги.
Он молчал. Офицер наклонился вперед.
— Я спрошу тебя еще раз, после этого тебя отведут в подвал. — Офицер произнес слово «подвал» так, словно оно начиналось с заглавной буквы, и в его голосе Эрган услышал нескрываемое удовольствие.
По спине Эргана текли струйки холодного пота — он слышал о рэках, специализирующихся по допросам пленных.
— Я не Эрган, меня зовут Эрвард, я простой торговец перламутром.
— Это ложь, — ответил офицер. — Мы захватили твоего помощника, и вместе с остатками легких он выплюнул твое имя.
— Меня зовут Эрвард, — ответил Эрган, внутренне сжимаясь от ужаса.
— Отведите его в подвал, — скомандовал офицер.
