— Хочу тебе кое-что показать.

Он делает знак телохранителю. Тот выходит, но скоро возвращается. Он ведет за руку ребенка — маленькую девочку, чистенькую и приодетую. От одного взгляда на нее у меня встает дыбом шейный мех. У девочки безразличные, невидящие глаза, она что-то бормочет себе под нос. Я молю предков о снисхождении. Девочка нереальна: она не в состоянии осознавать совместную реальность, хотя уже достигла возраста познания. Она не человек и подлежит уничтожению.

— Это Ори, — говорит Пек Брифжис. Девочка внезапно начинает смеяться диким, безумным смехом и смотрит куда-то вдаль…

— Зачем это? — спрашиваю я и слышу в собственном голосе хрип.

— Ори родилась реальной. Такой она стала из-за научных экспериментов над ее мозгом, проводимых правительством.

— Правительством? Ложь!

— Ты так считаешь? Неужели ты по-прежнему доверяешь своему правительству?

— Нет, но… — Я должна бороться за свободу Ано. Я уже согласилась с их условиями. Да, я обманула Пек Бриммидина. Одно дело — все эти преступления против совместной реальности, даже уничтожение тела реального индивидуума, как я поступила в отношении Ано (или я так не поступала?). Но уничтожить рассудок, инструмент для постижения совместной реальности… Нет, Пек Брифжис определенно лжет.

— Пек, расскажи мне о той ночи, когда умерла Ано, — говорит он.

— А ты мне — об ЭТОМ.

— Хорошо. — Он садится на стул рядом с моей роскошной кроватью. Безумная слоняется по комнате, все время бормоча. Она не в силах стоять смирно.

— Ори Малфсит родилась в маленькой деревушке далеко на севере…

— В какой деревушке? — перебиваю я его. Мне необходимо поймать его на незнании подробностей. Но он тут же поясняет.

— Гофкит Рамлое. Ее родители были реальными, простыми людьми — уважаемая семья. В возрасте шести лет Ори играла в лесу в компании сверстников и вдруг пропала. Другие дети утверждали, что слышали в болоте какое-то чавканье. Родители решили, что девочку унес дикий килфрейт — там, на севере, они еще встречаются, — и устроили процессию в честь воссоединения Ори с предками.

Но в действительности Ори постигла иная судьба. Ее похитили двое, нереальные заключенные, которым, как и тебе, посулили искупление и восстановление в реальности. Ори и еще восемь детей со всего Мира были доставлены в Рафкит Сарлое. Там их передали землянам под видом сирот, которых можно использовать в экспериментальных целях. Предполагалось, что эксперименты никак не навредят детям.

Я оглядываюсь на Ори, рвущую в клочки скатерть на столе под аккомпанемент монотонного бормотания. Перехватив ее бессмысленный взгляд, я отвожу глаза.

— Дальнейшее нелегко понять, — предупреждает Пек Брифжис. — Слушай внимательно, Пек. Земляне действительно не причинили детям вреда. Они приставили к их головам элек-тро-ды… Ты не знаешь, что это такое. В общем, они сумели разобраться, какие участки нашего мозга работают так же, как мозг землян, а какие — иначе. Они взяли много всяких анализов, применили много приборов и лекарств. Все это было безвредно для детей, живших в научном городке землян под присмотром сиделок из Мира. Сначала дети скучали по дому, но потом успокоились и повеселели. Они снова стали счастливыми — ведь они были еще очень малы.

Я смотрю на Ори. Нереальные, не разделяющие совместную реальность, подлежат изоляции, ибо представляют опасность. Тот, чей мир не имеет точек соприкосновения с чужим миром, способен нарушить мир других с такой же легкостью, как срезать цветы. В таких условиях можно веселиться, но познать счастье нельзя.

Пек Брифжис проводит рукой по шейному меху.

— Земляне передали свои знания лекарям Мира. То был обычный обмен, только на сей раз информацию получали мы, а они — физическую реальность: детей и сиделок. Мир передал им детей только на условии постоянного присутствия наших лекарей.

Он глядит на меня, и я говорю: «Да» — лишь бы не молчать.

— Ты представляешь себе, Пек, каково это — понять, что вся твоя жизнь прожита в соответствии с ложными верованиями?

— Нет! — отвечаю я настолько громко, что даже Ори переводит на меня свой нереальный, сумасшедший взгляд. Она улыбается. Не знаю, зачем мне понадобилось кричать. Слова Пек Брифжиса не имеют ко мне отношения. Ни малейшего!

— Ну, а Пек Уолтерс понял. Оказалось, что эксперименты, в которых он участвовал, безвредные для испытуемых и полезные для выяснения природы мышления, проводились с другой целью. Корни шизофрении, вывод из строя долей мозга…

Он пускается в пространные объяснения, совершенно мне не понятные. Слишком много земных слов, странность на странности… Теперь Пек Брифжис обращается не ко мне, а к самому себе, его мучает неведомая мне боль.

Внезапно его пурпурные глаза впиваются в мои.

— А все это означает, Пек, что несколько лекарей — наших лекарей, из Мира — нашли способ манипулирования людьми. Теперь они умеют вкладывать нам в мозги воспоминания о событиях, которых не было.

— Невозможно!

— Увы, возможно. С помощью земных приборов мозг приводят в состояние крайнего возбуждения и навязывают ему ложные воспоминания. Делают так, что воспоминания и чувства прокручиваются в мозгу снова и снова, закрепляются. Знаешь, как мельничное колесо черпает воду? В итоге вся вода перемешивается… Лучше так: разные участки мозга посылают друг другу сигналы, сигналы переплетаются, и ненастоящие воспоминания обретают силу. На Земле этим приемом хорошо овладели, только там он находится под строжайшим контролем.

«Больной рассудок говорит сам с собой…»

— Но…

— Возражать бесполезно, Пек. Такова реальность. Это произошло. Произошло с Ори. Ученые нашего Мира заставили ее мозг помнить события, не имевшие места. Начали с мелочей — получилось. Потом, когда задача была укрупнена, случился сбой, и девочка осталась такой, какой ты ее видишь. С тех пор прошло пять лет. Ученые ушли далеко вперед. Теперь они ставят эксперименты на взрослых, не подлежащих возврату в совместную реальность.

— Воспоминания нельзя сажать, как цветы, и выпалывать, как сорняки!

— А они сумели. Научились.

— Но зачем?!

— Потому что ученые Мира, сделавшие это, — а их было совсем немного, — увидели иную реальность.

— Я все еще не…

— Они увидели, что земляне способны на все. Они умеют делать разные машины, летают к далеким звездам, лечат болезни, контролируют стихию. Многие жители Мира боятся землян, а также фоллеров и хухубов. Ведь их реальность сильнее нашей.

— Совместная реальность одна, — возражаю я. — Просто земляне знают о ней больше, чем мы.

— Возможно. Но знания землян приводят нас в замешательство. Они вызывают страх и ревность.

Ревность! Ано сказала мне в кухне, при свете двух лун — Баты и Кап: «Я и этой ночью пойду на свидание с ним! Тебе меня не остановить. Ты просто ревнивица, ревнивая сморщенная уродина, тебя отвергает даже твой возлюбленный, вот ты и не хочешь, чтобы у меня были…» Прилив крови к голове, кухонный нож — и кровь, ее кровь…

— Пек? — окликает меня лекарь. — Пек!

— Я тебя слышу. Лекари завидуют и от зависти вредят своим соплеменникам, уроженцам Мира, чтобы отомстить землянам? Не вижу смысла.

— Лекарями двигала горечь. Они знали, что творят. Но им нужно было научиться вызывать

Вы читаете «Если», 1998 № 08
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату