— Хорошо, — отрезал он. — Вешалка для шляп находилась на этом месте двести лет, пока не появились вы. С чего вам взбрело в голову ее передвинуть?
— Она мешала мне мыть пол.
Когда он увидел, что пол под его ногами был вычищен до блеска, за исключением того островка, где он натоптал в своих грязных ботинках, его злость лопнула, как воздушный шарик. Он почувствовал запах соснового освежителя воздуха и полироли с пчелиным воском, которым пользовалась еще его мать.
— Весной здесь некому заниматься уборкой. Все силы уходят на скот. — Времени хватает только на сон, подумал он.
— Надо же!
Она прошлась по кухне, и каждая мышца его тела напряглась. Все, на что он был способен сейчас, — это смотреть на нее, восхищаясь ее природной грацией и покачиванием груди и бедер. Он с трудом сдержался, чтобы не коснуться ее, когда она прошла совсем рядом, подняв с пола вешалку и водворив ее на место. Не успел он обрадоваться тому, что избежал ее прикосновения, как она повернулась и протянула руку, чтобы включить свет. Выключатель был за его спиной, и ей пришлось опереться на его руку, чтобы дотянуться до кнопки. Они оба зажмурились от яркого света, хлынувшего с потолка.
— Пока вы не придумали нового предлога рассердиться, — сказала она, — хочу вас предупредить, что я убрала везде, кроме вашего кабинета. Мой отец не позволял матери прикасаться к его столу, и я подумала, что все мужчины этого не любят. И еще. Вам стоит чаще ухаживать за своим жилищем. Стыдно так запускать антикварную мебель.
— Я думаю, она выглядит антикварной именно потому, что я ничего с ней не делаю.
Она подняла руки ладонями кверху:
— Сдаюсь. В конце концов, это ваша мебель, так что можете делать с ней что хотите.
— Наконец-то вы это поняли. Что еще вы сделали, пока меня не было? Провели переучет всех моих вещей?
Она удивленно взглянула на него:
— Если что и надо было перебрать, так это содержимое ваших кухонных шкафчиков и холодильника. Если бы не кусок телятины в морозилке, вам пришлось бы есть на ужин эту отвратительную консервированную свинину с бобами.
Это ее замечание неприятно поразило его, хотя ни за что на свете он не мог бы объяснить, почему его так волнует ее мнение. В конце концов, ее никто сюда не звал.
— Если вам ничего от меня не нужно, тогда почему?
— Что почему?
— Почему вы делаете уборку в моем доме и готовите мне ужин?
— Потому что было грязно, и я подумала, что вы, как и все нормальные люди, имеете обыкновение ужинать. Кроме того, мне было скучно. Терпеть не могу сидеть без дела.
Она провела рукой по испанскому кафелю кухонного столика, на котором еще утром лежали груды остатков еды, а сейчас не было ни пятнышка.
— Это может показаться странным, но я обожаю хозяйничать. Это очень успокаивает и всегда виден результат того, что делаешь. В этой жизни слишком многое невозможно изменить, поэтому приятно, когда хоть что-то зависит от тебя. Знаете, вы могли хотя бы спасибо сказать.
— Послушайте, я очень ценю все, что вы сделали, — выдавил он. — Не могу не признать, что очень приятно возвращаться в чистый дом к горячему ужину, но это не поможет вам добиться своего.
— Пожалуйста, мистер Риордан, позвольте мне объяснить…
— Я бы предпочел, чтобы вы просто ушли.
— Но вы не понимаете…
Чейз вновь не дал ей договорить:
— Послушайте, мэм, даже если бы меня интересовало то, что вы можете предложить, я чертовски устал, чтобы что-либо предпринимать.
И это было действительно так, если бы на ее месте была другая. Чейз вынужден был признать, что, несмотря па смертельную усталость, парализовавшую его руки и ноги, он страстно желал ее. А ведь он прекрасно понимал, что вместе им быть нельзя.
— Почему бы вам не сделать мне одолжение, вернувшись туда, откуда вы появились?
— Вот так просто? — спросила она, растягивая слова. Теперь ее голос приобрел новый оттенок страсти, к которому примешивалась доля сарказма. — Вы хотите сказать, что после того, как я вылизала весь дом и приготовила вам ужин, вы готовы выставить меня на улицу в темную холодную ночь?
— Послушайте, мэм, у меня был тяжелый день.
— У меня тоже, — кивнула она. — Пол здесь был такой грязный, что мне пришлось скрести его совком, прежде чем мыть, чтобы не развезти грязь по всему дому. А на столе хватило бы еды, чтобы накормить жителей какой-нибудь страны третьего мира.
Чейз уже не знал, как на это реагировать. Она, казалось, испытывала искреннее отвращение при мысли о той грязи, которую он тут устроил. И все приближалась, пока он не почувствовал ее горячее дыхание.
— Возможно, я похожа на испорченную ленивую горожанку, но сегодня я немало потрудилась. Вам не кажется, что я заслуживаю награды?
— Хорошо, — неохотно сдался Чейз. — Так уж и быть, я отвезу вас.
— Вы не слишком любезны, мистер Риордан. Вам не кажется, что мои время и силы стоят большего?
— Что же вам надо? — прохрипел он.
— Ну, — прошептала она, приблизившись, — у меня, кажется, получилось весьма сносное жаркое, да и аппетит разыгрался не на шутку.
Чейз заморгал от бессилия и невозможности коснуться ее. Он только сжимал кулаки, пока его измученное сознание пыталось отделить значение ее слов от сексуального тона, которым они были произнесены.
— Вы хотите сказать, что останетесь ужинать?
— С удовольствием. — Она произнесла это так, будто он долго ее уговаривал. — А потом я поднимусь наверх, приму горячую ванну и лягу спать.
— А вы настойчивы. Ну ладно! Вы получите свое. Только учтите, что после полбутылки виски я буду куда менее смирным и вполне могу принять ваше предложение.
— Вы пытаетесь меня оскорбить? — Ей не удалось скрыть боль, тенью накрывшую ее выразительное лицо.
— Вы же еще здесь, значит, не так уж и обидно прозвучали мои слова, — парировал Чейз. Его раздражало ее упрямство и то, что он чувствовал себя виноватым, обидев ее.
— Неплохо, мистер Риордан. Большинство мужчин сначала пытается хотя бы узнать меня поближе, прежде чем возненавидеть.
Она гордо прошлась по кухне, было очевидно, что она взволнована. Чейз едва успел с восхищением отметить, как грациозно качнулись ее бедра.
— Почему бы нам не сэкономить время? — сказала она обманчиво нежным голосом. — Прежде всего, да, вы сделали правильные выводы. Я действительно из Нью-Йорка. Мало того, я делаю карьеру и понимаю, что для такого рассудительного неандертальца, как вы, это звучит угрожающе. Но не пугайтесь — я всего лишь писательница. И прежде чем вы совсем разнервничаетесь, могу вас уверить, что я не работаю на организацию, выступающую за права животных, и вы не увидите мое имя в статьях, осуждающих производство говядины.
Черт возьми, она была так прекрасна в гневе! В ее глазах сверкали искры, щеки горели. И говорила она очень убедительно. Чейз вдруг подумал, что недооценил ее.
— Может быть…
— Нет-нет. Теперь моя очередь говорить, мистер Риордан. И раз уж я называю вас по имени, вы могли бы поинтересоваться, как зовут меня. Но вы были слишком заняты навешиванием на меня ярлыка охотницы за мужьями, чтобы подумать об этом. Успокойтесь. Я не охочусь за потенциальными женихами. — Она вывернула карманы. — Видите? Я не прячу обручальные кольца.
