Теперь он понял, что ошибся. Ему все еще было неясно, кто она и что ее привело на его ранчо. Единственное, в чем он был уверен, — она приехала не из-за него. Он почувствовал, что был виноват перед ней, когда так по-идиотски распсиховался, но сомневался, что на нее произведут впечатление его извинения.
— Так почему же вы здесь? — спросил Чейз.
— Вам что-нибудь говорит имя Джордж Баррет?
Чейз в негодовании закрыл лицо руками. Его захлестнуло презрение к себе, когда уставший разум наконец подсказал ему, что происходит.
— Он издатель в Нью-Йорке. Мы дружим с колледжа. Вернее, дружили. Надеюсь, его жизнь застрахована.
— Вам лучше выяснить это прежде, чем я доберусь до него, — сказала она сухо.
— Так вы и есть писатель, которого он обещал прислать?
— Именно так. — Она вновь протянула ему руку. — Меня зовут Джо Ван Аллен. Джордж — мой издатель.
Чейз пожал ее руку, едва сдерживаясь, чтобы не выругаться. Он только что выставил себя полным идиотом, сделав неправильные выводы об этой женщине. Но злость затмило потрясение от прикосновения ее теплых мягких пальцев.
— Я думал, это будет мужчина, — сказал он сквозь зубы, когда она вновь улыбнулась.
Ее смех вновь охватил его тело уже знакомыми оковами желания.
— Что это за имя для женщины — Джо? — выдавил он.
— Мой братец прозвал меня так, когда мы были детьми. Потом так же меня звали в колледже. Мое настоящее имя Джоселин, но все друзья зовут меня Джо. Джордж должен был сообщить вам, что я приеду сегодня.
Чейз посмотрел на часы и закрыл глаза от злости, когда увидел число. Теперь все ясно.
— Я думала, он сказал вам, что я женщина.
— М-м. Вы хорошо знаете Джорджа? — спросил Чейз.
— Достаточно хорошо. А что?
— Вы знаете, какое сегодня число?
— Да. Первое апреля… Черт возьми! — воскликнула она, когда поняла, что произошло. — Он же знает, как я не люблю шутки в бизнесе.
— Первое апреля — никому не верю. — Чейз покачал головой. Все получилось так просто и глупо, что он не смог сдержать смех. — Я попался в ловушку. Теперь я понимаю, почему он не разрешил мне встретить вас в аэропорту.
— Вы бы запихнули меня обратно в самолет, да? — спросила она, смущенно улыбаясь.
— С замиранием сердца. — То, что она не закатила истерику, вызвало у Чейза уважение. Хотя это не изменило его мнения о бесполезности ее пребывания здесь. — Это ранчо, здесь люди работают, мэм.
— Пожалуйста, зовите меня Джо.
— Я не собираюсь звать женщину Джо. Как, вы сказали, ваше настоящее имя?
— Джоселин.
— Тогда я буду звать вас Джози.
Ее улыбка моментально исчезла, и глаза перестали смеяться.
— Я не буду отзываться.
Чейз догадался, что в прошлом так ее называл мужчина, нанесший ей обиду.
— Хорошо, тогда я буду звать вас Джо, — сказал он. — В конце концов, это ненадолго.
— Это еще почему?
— Вы же пробудете здесь недолго.
— Почему вы так думаете? Чейз захлебнулся бешенством.
— Я уверен, вы сами это скоро поймете.
— А, это потому, что я женщина? Вы не очень-то высокого мнения о слабом поле, не так ли?
— В общем, вы правы, — выпалил Чейз, опрометчиво позволив проявиться своему циничному отношению к женщинам. — Это длинная история, но…
— Разве мама не говорила вам, что перебивать невежливо? У нее не было времени между прогулками и посещениями гостиных? — съехидничала она, обратив на него убийственный взгляд. — Мне не нравится, что два взрослых человека втянули меня в свои идиотские игры, но я не собираюсь вымещать на вас злобу.
— Вы правы, — сказал Чейз, понимая, что он-то как раз это сделал: все свои эмоции, раздражение и злость он вылил на нее. Но ведь она этого не заслуживала. — Простите, — произнес он очень искренне.
— Мне тоже очень жаль.
Она опустила глаза, но Чейз успел заметить в ее помутневшем взгляде что-то похожее на раскаяние. Странно, но он тоже чувствовал себя виноватым. Теперь, когда все выяснилось, она ему нравилась. У нее был острый ум, и вела она себя очень открыто и говорила все напрямую. Во время разговора она смотрела ему прямо в глаза, и ее не смущало, что он был выше ее почти на шесть дюймов и весил на семьдесят пять фунтов больше.
— Наверное, я должен объяснить, почему вел себя так по-идиотски, — предложил он.
— Вы не обязаны ничего объяснять, — сказала она спокойно.
— Да, я думаю, мне лучше объясниться, почему я вел себя так с вами, — настаивал Чейз. — По соседству расположено ранчо «Рокинг-Ви», которое несколько лет назад стало собственностью какого-то хлыща.
— Я знаю. Они привезли меня сюда из аэропорта.
— Содержать ранчо не самый надежный бизнес в мире. Я не виню Майка Уотерса, он сделал то, что должен был, чтобы сохранить свою землю. Но я устал от скучающих дамочек, которые постоянно забредают на мою землю в поисках ковбоя, с которым можно скоротать время.
— Мне почему-то кажется, что есть какие-то более серьезные причины того, что вы стали таким женоненавистником, чем пара тоскующих без мужского общества женщин.
— Не тратьте время, пытаясь оправдать меня, — поспешил перебить он, чтобы она не слишком приблизилась к истине. — Просто мне осточертело отбиваться от женщин, которые постоянно пытаются поймать меня в свои сети, чтобы потом предъявить в качестве трофея своим друзьям.
— Какой ужас, — поддразнила Джо. — Веками за женщинами охотились, как за трофеями, но времена меняются, и вам это не по душе.
— Я вам прямо скажу, — пробурчал Чейз. — Я к женщинам как к трофею не отношусь.
— Но вы и не считаете, что мы в равных условиях.
— Почему это для вас так важно?
— Вы хотите заставить меня уехать?
— Конечно, но…
— Потому что я женщина и не могу работать бок о бок с вами и с вашими сильными ковбоями, так?
— Да, вы правы, — согласился Чейз. — Я хочу, чтобы вы уехали, потому что вы женщина. Все, что вы сможете делать, — это тревожить кровь и волновать моих рабочих.
— Но я не могу уехать. Я сдала свою квартиру в Нью-Йорке. Мне негде жить до сентября.
— Это не мои проблемы.
— Нет, ваши. Вы заключили сделку с Джорджем. Я хочу получить свою выгоду из этой сделки, а вы пытаетесь увильнуть. Где же ваша хваленая ковбойская честность?
Чейз посмотрел в ее мягкие карие глаза, но он твердо знал, какие муки ему придется испытать, если она проведет следующие пять месяцев в его доме. Это все равно что поставить перед шестилетним ребенком тарелку шоколадных пирожных и, уходя из комнаты, сказать ему, что их нельзя есть. Рано или поздно Чейз обязательно сорвется.
К сожалению, она, по всей вероятности, заметила желание в его взгляде.
— Вы волнуетесь за своих людей или за себя? — спросила она.
