— Зачем кормить? Уже подготовлены чаны для варки.
— Вы что, с ума сошли?!
— Есть мнение, что это не дети, — твердо сказала Клара. — Это инопланетные пришельцы, которые хотят нас покорить.
Сергей Сергеевич вылетел в коридор.
Снизу поднимался пар.
Паша Иерихонский вел по лестнице первую девочку. За ним парами шли остальные воспитанники.
— Стойте! — закричал Сергей Сергеевич. — Вы куда?
— Дезинфекция! — радостно сообщил Паша.
Сергей Сергеевич обогнал процессию. Внизу в вестибюле стояли большие котлы. Возле них — доброго вида старушки в синих халатах.
— Раздевайтесь, дети, — сказал Паша, — мы сейчас будет дезинфицировать ваше бельишко.
Дети начали раздеваться.
— Прекратите! — закричал старый учитель.
Дети, смеясь, кидали в кипящие котлы свои трусики, маечки и платьица.
Старушки ворошили белье в котлах длинными палками.
— Какой запал! — засмеялся Барбудов, подойдя сзади. — Неужели вы думали, Сергей Сергеевич, что мы изверги? Мы за чистую нацию, но с помощью гуманизма.
— А дети?
— Детям ничего не будет. Постирают — и играть на полянку. Поехали, Сергеич, на семинар. Надо обсудить хозяйственные дела. Как бы шахтеры не стали бастовать.
— Какие шахтеры?
— А для руководства институтом у вас нервишки не годятся…
От дверей Сергей Сергеевич обернулся и увидел, что Паша поднимает над котлом девчушку. Малышка старается закричать, но только сипит от ужаса.
Сергей Сергеевич проснулся.
Он лежал на родном продавленном диване — потный и несчастный.
Как же прошли выборы?
В дверь позвонили. За дверью стояла Зинаида из ЖЭКа. За ней Ким Корай из избирательного участка, наблюдатель.
— Ах, это вы, — проговорил Сергей Сергеевич. — Ну, как дела?
— Вальков? Сергей Сергеевич? — спросила Зинаида, будто раньше соседа и в глаза не видела. — Вам талоны положены.
— И удостоверение по форме номер два, — добавил Ким Корай.
— О чистоте расы и намерений. Получите и распишитесь.
Над Веревкином стояла тишина, прерываемая редкими выстрелами.
Критика
Сергей Переслегин
Кризис перепотребления, или Два сапога равны одному топору
Традиционно два раза в год мы публикуем обзоры книжного рынка. Однако в этот раз предлагаем вниманию читателей не полугодовой обзор, а критическое эссе петербургского теоретика фантастики Сергея Переслегина. Поэтому вы, возможно, не найдете в статье ожидаемых имен; автор не ставил перед собой цель оценить все литературные события последних лет. Это попытка анализа нынешнего состояния российской НФ, отсюда и примеры, которые показались ему наиболее характерными.
— Ладно, к концу недели я сделаю статью о кризисе французского кино.
— Ты уже писал об этом в прошлом месяце
— Ну и что? Это — вечная тема.
Два года назад я имел случай написать о «кризисе индустриализации» в российской фантастике[5]. С тех пор многие скрытые смыслы распаковались, обещанный кризис пришел и ушел, и мы столкнулись с совершенно новой ситуацией.
Во-первых, кончились наконец заготовки и наработки, сделанные писателями в доброе старое время, когда не было ни рынка, ни индустриального производства, ни гонораров, ни, практически, публикаций. Далее, всплеск читательского и издательского интереса к российской литературе породил «резонансный пик спроса» и, разумеется, классический кризис перепроизводства. Это поставило многие издательства на край пропасти, что же касается российских авторов и их гонораров, то резко усилилась дифференциация. Естественный отбор выделил в каждом из жанров и поджанров свою «номенклатурную обойму»: литераторов, художников, критиков, все произведения которых с гарантией будут опубликованы и оплачены, пусть не роскошно, но, во всяком случае, приемлемо. Те же, «кто не сумел войти в элиту, или не захотел войти в элиту, или не знал, что существует элита», право на публикацию в современной России потеряли. Нет, российское общество, по счастью, коррумпировано, поэтому остается возможность каким-то способом «нечестным, если удастся; честным, если нельзя иначе» войти в писательский или издательский истэблишмент. Но даже во времена развитого социализма «пространство возможностей» у начинающих было пошире.
Придется распроститься с мифом, согласно которому рынок есть общество равных возможностей. Увы, как гласит мудрость профессиональных игроков в покер, «количество фишек не менее важно, чем качество карт» — даже в эпоху господства свободного рынка. А эта эпоха в России давно позади.
Итак, в современной фантастике выделилась узкая и замкнутая каста профессиональных создателей бестселлеров, законодателей мод, почти кормчих литературного процесса и великих, якобы, князей книжного рынка. Почему «почти» и «якобы»? Потому что «революционные изменения» в «прекрасном новом мире» не ограничились монополизацией права писать и издаваться.
События августа 1998 года отодвинули на второй план кризис литературы. Действительно, «общественное бытие определяет общественное сознание», и если налицо полное банкротство государства и всех его подсистем — административной, финансовой, производственной, всех ветвей власти, всех городов и регионов, всех политических партий и течений, если сложилась классическая революционная ситуация, когда «верхи» уже и не пытаются управлять, то разговоры о путях развития фантастики теряют смысл. Тем более что резкое — в разы — сокращение платежеспособного спроса нанесло тяжелый урон издательскому бизнесу. Редко встречается столь неблагоприятное стечение обстоятельств: катастрофа пришла на грани лета и осени, как раз тогда, когда все ждали традиционного оживления рынка.
И все же?
Цивилизация не есть способ расширенного воспроизводства материальных благ — во всяком случае, данная функция не является для нее ни атрибутивной, ни даже превалирующей. Цивилизация — это посредник между носителем разума и Вселенной, способ информационного взаимодействия личности с
