— У них накрылась сверхпроводящая система, — сообщил я. — Повреждены трубопроводы. Они не могут поддерживать термоядерную реакцию так долго, чтобы сбросить избыток энергии в МГД-систему.
Далквист кивнул:
— Капитан сказал мне то же самое. Я попросил его при первой же возможности помочь мне осмотреть поврежденное место.
— Да? Зачем?
— Да бросьте вы, капитан! — буркнул Далквист, все еще глядя на экран. — Уж вы-то точно не поверите, что Рода Хендрикс приносит удачу.
— Но…
— Никаких «но»!
Далквист не шутил, а когда он взглянул на меня через кабину, взгляд у него был абсолютно серьезный.
— Она здорово переплатила за контракт на эксклюзивный фрахт, обеспечив сперва ваше прибытие на Джефферсон в точно рассчитанный момент. Она опустошила казну корпорации, чтобы скупить почти весь наличный дейтерий. Разве стала бы она так поступать, если бы не рассчитывала вернуть вложенные деньги с прибылью.
— Но… она же собиралась выставить счет «Вестингауз», «Айрис» и другим за перевозку их грузов. К тому же у них был собственный груз…
— А вы его видели? Лично я — нет. А за контракт с вами она выложила просто бешеные деньги.
— Черт побери, даже не верится, — пробормотал я и тут же вспомнил обстановку на Джефферсоне. — Так по-вашему, весь спектакль был затеян ради того, чтобы послать нас сюда?
— Да какая теперь разница? — пожал плечами Далквист.
Перемещение топлива было тяжелой задачей. Мы не могли просто подойти сбоку и перебросить его к себе. Сперва мы ловили его на лету: экипаж «Агамемнона» отцеплял стотонные емкости, а затем включались двигатели ориентации, чтобы сдвинуть корабль в сторону — недалеко, лишь бы образовался зазор.
Затем я ловил их расположенным на носу раскрытым топливным баком. А это нелегко. Когда перед тобой болтается масса в сотню тонн, сближаться нужно очень аккуратно, потому что энергия столкновения возникает нешуточная. Невесомость вовсе не означает отсутствие массы.
Таким способом мы могли перебросить всего четыреста тонн в час. Отмучившись десять часов подряд, я решил, что так у нас ничего не получится. Слишком велика была вероятность сбоя…
— Приготовьтесь к стыковке, — сказала я капитану. — Как только мы состыкуемся, я смогу обеспечить вас энергией, и вам уже не потребуется фокус с закруткой. Начальную тягу я сделаю в одну десятую сантиметра. Это позволит поддерживать экраны горячими, а мы сможем спускать топливные емкости.
Он охотно согласился. Думаю, что наблюдая за тем, как я ловлю эти емкости, и зная, что, если ошибусь, то корабль улетит к Сатурну и дальше, он едва не заработал себе язву.
Сперва он сильно раскрутил корабль, чтобы запастись энергией, потом полностью погасил вращение. Длинные «руки» сложились вдоль корпуса, и «Агамемнон» сразу похудел. А я тем временем зашел спереди, развернулся, дал двигателями импульс в том направлении, куда мы летели, и снова развернулся.
На сей раз допплеры сработали, как часы, — мы едва ощутили толчок, когда носы обоих кораблей соприкоснулись. Люди из экипажа «Агамемнона» вышли наружу, закрепили корабли и протянули силовые линии. Едва по ним пошел ток, проблема энергии оказалась решена, и теперь нас ждала просто тяжелая работа.
Мы и сейчас могли перемещать не более четырехсот тонн в час, а это означало чертовски много нудной работы по перемещению всех двадцати пяти тысяч тонн в топливный бак «Рогатки». Зато сейчас по крайней мере мы спускали груз «под горку». Каждую емкость опускали лебедкой и загружали в нашу систему подачи топлива, где ее подхватывали лебедки «Рогатки». Кадмий — металл тяжелый[1]: куб с ребром два метра весит сотню тонн. Он невелик и не весит столько при одной десятой сантиметра, но все равно ронять его не советую.
Наконец мы со всем этим справились и смогли включить максимальную тягу: целых десять сантиметров, то есть примерно одну сотую «g». На слух не очень впечатляет, но подумайте, о какой массе идет речь. Тысяча шестьсот тонн «Рогатки» тоже не пустяк, но «Агамемнон» гораздо массивнее. Я опасался, что его кое-как укрепленный нос не выдержит нагрузки, но все обошлось.
Триста часов спустя мы сели в космопорту Паллады. И едва мы коснулись грунта, как мой корабль окружили полицейские из Интертела.
Помещение было обшито панелями из натурального дерева. Вроде бы ничего особенного, если только вы не живете в Поясе, прикиньте сами: каждую панель пришлось везти за шестьдесят миллионов километров.
Гравитация на Палладе слабая, но ее хватает, чтобы сидение приобрело смысл по сравнению со стоянием. Кстати, от этой привычки людям, похоже, никогда не избавиться. В центре помещения стоял большой стол, за которым расположились представители корпораций. Стол был сделан из пластика, имитирующего дерево; даже Комиссия не привозит мебель с Земли.
Рут Кэрр, заместитель председателя Комиссии, сидела во главе стола, а я напротив нее, в компании охранников Интертела. Я вовсе не испытывал радости от того, что меня арестовали, а корабль конфисковали. Впрочем, моими чувствами никто и не интересовался…
На конференции были представлены все крупные компании: «Ллойд» и «Пегас лайнз», само собой, в компании с «Хансен энтерпрайзес», «Вестингауз», «Айрис», «Дженерал электрик» и всех прочих.
— Значит, несомненная диверсия? — спросила Кэрр.
Выглядела она гораздо старше своего возраста, чему весьма способствовали черная мантия и шапочка. Впрочем, она хорошо поработала, проводя слушание, и даже послала капитана Эверт-Джеймса и его инженеров сделать новые снимки поврежденного двигателя «Агамемнона». Капитан предъявил их, когда давал показания, и она передала фотографии сидящим справа от нее экспертам.
Те кивнули, вглядываясь в снимки.
— Вне всякого сомнения, — подтвердил капитан. — Злоумышленники попытались разместить заряды таким образом, чтобы последствия взрыва напоминали повреждение от удара метеорита. Фактически, если бы мистер Далквист не настоял на тщательном расследовании, мы вполне могли бы прийти к такому выводу. Однако внимательный осмотр с большой вероятностью указывает на то, что было использованы несколько кумулятивных зарядов.
Рут Кэрр кивнула. Она уже слышала мой рассказ о том, какие отчаянные усилия предприняла Рода для найма моего корабля. Один из офицеров Эверт-Джеймса в своих показаниях сообщил, что некий корабельный инженер уволился перед самым стартом «Агамемнона» с околоземной орбиты. Интертел порылся в прошлом инженера и установил, что два года назад он жил на Джефферсоне. Сейчас был объявлен его розыск.
— Единственная сторона, которая могла получить от диверсии выгоду — это корпорация «Джефферсон», — подвела итог миссис Кэрр. — А наибольший ущерб понесли «Ллойд» и «Пегас лайнз».
— И «Хансен энтерпрайзес», — добавил представитель этой корпорации.
Рут Кэрр это явно не понравилось, но она промолчала. Я заметил, что люди из корпораций чувствуют себя вправе ее перебивать, и задумался о том, поступают ли они так со всеми членами Комиссии или только с ней? Может, потому что она стала ее членом недавно?
Человек из «Хансена» был пожилым и выглядел так, точно сам много лет проработал шахтером, однако говорил он, как выпускник Гарварда:
— Весьма вероятно, что корпорация «Джефферсон» организовала убийство ушедшего на пенсию бывшего служащего «Хансена». А поскольку он был застрахован одним из филиалов нашей компании, мы этим весьма озабочены.
— Совершенно верно.
Миссис Кэрр просмотрела записи в лежащем перед ней блокноте. Она единственная из всех
