Они вышли.
Все такси были заняты и, не останавливаясь, мчались мимо, напоминая участников автогонок Индианаполис-500. К счастью, одно остановилось прямо перед Бюро. Из него вывалился толстяк в коричневом пальто. Он буквально швырнул шоферу двадцатку и нырнул в соседнюю дверь здания, не позаботившись о сдаче.
— Вот, все сейчас так, — усмехнулся шофер, пряча деньги, пока Копински садился в машину. — Не знаю, что происходит в городе, но лучших времен не видел. Куда вам, джентльмены?
Ученый назвал адрес и сел рядом с детективом.
— Итак, что же такое пинчевый шнур в догравитационной Вселенной? — осведомился Копински, когда машина отъехала.
Эрингер даже присвистнул от удивления.
— Скажите, как вы смогли так натренировать свою память? Вы ведь ничего не смыслите в этих вещах…
— Работа такая, — усмехнулся польщенный детектив. — Все время приходится приставать к людям с вопросами, повторять их, вот и запоминаешь ответы. Кстати, это не всем нравится. Кому приятно, когда тебя подлавливают на каждом слове.
— Почему же вы выбрали такую работу?
— С детства любил во все совать свой нос. И однажды подумал, почему бы не получать за это деньги.
Они свернули на Девятую улицу и чуть не столкнулись с «тойотой», которая ехала на красный свет.
— Так что же такое эти шнуры? — повторил свой вопрос Копински.
— Ну… мы сейчас в общем-то уверены, что общеизвестная теория происхождения Вселенной в результате Большого Взрыва ошибочна. Его никогда не было. Во Вселенной не хватает массы, чтобы силы гравитации могли создать галактики за пятнадцать миллиардов лет, в течение которых, как считается, она была сформирована. Существуют значительно более мощные силы. Я занимаюсь сжатием первоначальной плазмы в пинчевые шнуры с помощью электромагнитных сил, которые в триллионы раз превышают силы гравитации. Гравитационный коллапс был гораздо позднее.
— Вот как? — поддержал разговор Копински.
— Эта теория оптимистична, потому что она приводит к картине развивающейся Вселенной — в отличие от другой теории, согласно которой весь мир катится к тепловой смерти. Эти теории отличаются друг от друга в корне.
— Вы хотите сказать, что Вселенная постепенно раскручивается, а не падает вниз?
— Совершенно верно. Мы удаляемся от точки равновесия, при этом возникают большие разницы в температурах, а они увеличивают потоки энергии. Экстраполяция второго начала на всю Вселенную попросту неверна. — Он немного помолчал, потом резко сменил тему. — Вы, видимо, по роду своей деятельности встречаетесь с разными людьми…
— Уж это точно, — подтвердил Копински. — Большинство, конечно, мерзавцы, идиоты или сумасшедшие. Но встречаются и славные люди, ради них и стоит работать.
— Этот священник, который пришел в кабинет, — вспомнил Грэхэм, — отец Мойнихэн, кажется, интересный человек.
— Безусловно. Когда-то он работал в Африке. Миссионер-медик. Специализировался на заболеваниях, вызываемых насекомыми, и до сих пор держит у себя в подвале термитов. Что-то вроде хобби.
— Интересно. — Последовала небольшая пауза. Копински сделал вид, что не заметил, как Эрингер искоса посмотрел на него. — Эта женщина, которая с вами работает… э-э…
— Дина?
— Да. Она тоже очень интересный человек. И, по сравнению с другими женщинами, очень умна. Кажется, знает практически обо всем.
— Дина — хорошая помощница, — со вздохом ответил Копински. — Мы работает вместе много лет. Я бы ни на кого ее не променял.
— Она, как бы это лучше спросить… замужем или что-то в этом Духе? — Эрингер безуспешно старался казаться равнодушным.
Копински удивленно поднял брови.
— Да нет, она, кажется, совсем одинока.
— Одинока, — повторил Грэхэм, откидываясь на спинку сиденья.
— Странно… В ней столько милой непосредственности…
Копински отвернулся и стал смотреть в окно на мелькающие мимо машины. «Милая непосредственность» — такое определение ему и в голову не приходило.
Площадка около здания Научного вычислительного центра на Восточной Пятьдесят девятой улице выглядела как место национальной катастрофы. Вдоль всего здания выстроились пожарные машины с развернутыми шлангами и выдвинутыми лестницами. Но пожарные в нерешительности переминались с ноги на ногу — тушить было явно нечего. Впрочем, вызвали их недаром: окна второго и третьего этажей ровно светились жутковатым багровым заревом. Улица была перекрыта, повсюду виднелись беспорядочно припаркованные полицейские машины. Солдаты в форме национальной гвардии разгружали из армейских грузовиков ящики и катушки с кабелем. В стороне сиротливо стояли эвакуированные сотрудники Сай-компа. Отступив на несколько шагов назад. Копински еще раз посмотрел на здание вычислительного центра. Он заметил, что в тех комнатах, которые особенно густо затянуты красной дымкой, люминесцентные лампы светятся как-то необычно ярко. Но свет этот был не белым, как обычно, а красным. Через большую стеклянную дверь было видно, что свет на первом этаже внутри здания тоже стал красноватым, хотя и не таким багровым, как на верхних этажах. Нечто странное чувствовалось и в фигурах людей, в том, как они двигались. Их позы и жесты, то, как они входили в двери и пересекали вестибюль — все говорило о спешке и волнении. Но неестественная плавность движений делала всю эту пантомиму нереальной. И вдруг Копински понял, почему складывается именно такое впечатление. Фактор замедления времени здесь увеличился до такой степени, что стал заметен. Люди, за которыми он наблюдал, в буквальном смысле жили в другом времени.
Он подошел к одному из патрульных и предъявил ему свою карточку.
— Копински, городское Бюро. Что здесь происходит?
— Сам не пойму, — ответил патрульный. — Знаю только, что это какой-то большой вычислительный центр. Говорят, будто неразбериха со временем дошла здесь до крайности. Отовсюду этот чертов красный свет.
— А почему здесь военные?
— Ни один телефон не работает. Они устанавливают полевые линии. — Полицейский озадаченно покачал головой. — Похоже, из Нью-Йорка пора сматываться. У нас в Вайоминге такого не бывает.
Подошел доктор Эрингер с каким-то человеком в халате, которого он представил как Чака Миликена — инженера из архитектурной фирмы, которая участвовала в проектировании центра. Его вызвали для изучения внезапно появившихся дефектов конструкции здания. Это было последней новостью. Как правило, неполадки наблюдались в тех местах, где время замедлилось особенно сильно.
— Хуже всего в подвале, где у нас сеть мощных компьютеров. На них проводилось сравнительное климатическое моделирование, — сообщил Эрингер. — Оттуда начала распространяться эта красноватая дымка. Военные пытаются приспособить полевые телефоны с подстраиваемыми частотами на случай, если и в других местах здания ситуация ухудшится. Но давайте войдем внутрь и посмотрим, что там делается.
— Вы уверены, что это безопасно? — с сомнением спросил Копински.
Несмотря на серьезность ситуации, ученый улыбнулся.
— Думаю, да. Все, что мы видим, всего лишь эффект нашего восприятия. Следуйте за мной.
Они перешли через дорогу. Стоявший у входа полицейский отступил в сторону и пропустил их. По мере приближения к стеклянной двери красный свет внутри терял интенсивность, а движения людей становились более быстрыми и естественными. В тот миг, когда Эрингер, Копински и Миликен вошли в
