Мне нравились маленькие бантики на ее трусиках.
— Я уже застряла. Мне некуда возвращаться — я теперь без тела. А этой оболочкой я, вероятно, обязана тебе, — она заглянула через очки за пазуху своего лифчика, под резинку трусов. — И потому, полагаю, я все еще в очках.
— Я охотно помог бы тебе попасть в Верхний зал, — сказал я. — Но почему ты не можешь сама туда добраться?
— Мне позволено лишь спускаться — но не подниматься, — пояснила Глюкки. — Я ведь мертва, помнишь? Будь у меня ресет-редактор… Черт! — Зазвонил телефон. Мы даже не заметили, что он есть в комнате. — Тебя, — сказала она, передавая мне трубку.
Не успев сказать: «Алло!», я уже уперся взглядом в протечки на потолке зала Ожидания. Послышался скрип ботинок. Служитель помог мне выбраться из ящика. Это был Клайд.
— Уже 16:55? — спросил я.
— Когда развлекаешься, время летит стрелой, — заметил он.
— Угадай с трех раз, кто здесь? — пропела мамуля.
Я услышал из туалета злобный рокот спускаемой воды.
— Не хочу ее видеть, — заявил я.
— Она приехала из самого Салема, — возразила мамуля. — Привезла твои вещи.
— Да? И где же они?
— Все еще в машине. Я не разрешила ей вносить их в дом, — пояснила мамуля. — Вот почему она плачет.
— Она не плачет! — раздался из туалета звучный бас.
— О Боже, — встревожился я. — Он что, там вместе с ней?
— Она их назад не повезет! — раздался тот же бас.
— Я уехал в отпуск, — объявил я. Ручка на двери туалета начала поворачиваться, и я пошел прогуляться. Когда я вернулся, они уже уехали, а мои вещи были свалены на газоне.
— Хочешь, вырой яму и закопай их, — предложила мамуля.
На следующее утро я вошел в зал Ожидания первым. Но вместо того чтобы выдвинуть для меня ящик, Скрипучие Ботинки — Клайд — попросил меня подписать какую-то бумажку.
— Я уже дал расписку, — напомнил я.
— Да все это ерунда, только для нашего собственного спокойствия, — возразил Клайд.
Я расписался.
— Хорошо, — улыбнулся он какой-то скользкой улыбкой. — А теперь прилягте. Сделайте глубокий вдох.
Ящик задвинулся. Вдохнув запах витазина, я точно пробудился ото сна.
И оказался в чопорной гостиной. Все здесь было кремовых тонов: ковер, диван, кресло. Шемиз стояла у окна, одетая в лифчик на проволочном каркасе, сшитый из жаккардового атласа цвета слоновой кости, с очень глубоким вырезом в центре и широко расставленными бретельками, а также в трусики-бикини того же цвета с эластичной вставкой спереди. Она держала в руках чайную чашку и блюдце, подобранные по цвету к белью. За окном виднелась цепочка холмов, уходящая к самому горизонту. По комнате протрусила собака.
— Шемиз, — произнес я. Мне было очень жаль, что я не успеваю объяснить ей ситуацию, но я знал, что должен найти Глюкки.
Я начал высматривать мышиную нору. В темном углу за торшером обнаружилась низенькая арка, похожая на вход в миниатюрную пещеру. Я лишь чудом пробрался через узкий ход, протискиваясь бочком.
— Где тебя носило? — Глюкки сидела в бетонном коридоре на штабеле гладко обструганных досок, уткнувшись подбородком в колени. Она была одета в свою футболку МЕРЛИН СИСТЕМС и крохотные трусики-бикини из шнурочков. Разумеется, она была в красной кепке и в очках.
— Меня заставили дать еще одну расписку.
— И ты дал?
Я кивнул. Мне понравились шнурочки бикини: они образовывали маленькую букву «V» и затем скрывались из виду.
— Дубина! Ты что, не понял, что эта расписка дает Клайду право тебя убить?
— Я не хочу, чтобы ты называла меня такими словами, — сказал я.
— Хреновы Бонни и Клайд! Теперь мне Верхнего зала не видать!
Я испугался, что сейчас она расплачется. Вместо этого она со злостью швырнула красную кепку на пол. Нагнувшись за кепкой, я увидел трещинку, в которую можно было просунуть не более трех пальцев, но мне удалось пролезть через нее по-пластунски, выставив одно плечо вперед. Я оказался в пустой комнате с дощатым полом и новехонькими пластиковыми окнами, с которых еще не были сняты фирменные наклейки. Глюкки была одета в лифчик с экстремальным декольте, сшитый из стрейч-кружев кораллового оттенка, и в трусики-бикини во французском стиле. Сзади они были сплошные, а спереди представляли собой всего лишь крохотный треугольный лоскутик розовых кружев. И, разумеется, она была в красной кепке.
Я прошел вслед за ней к окну. Внизу расстилались морские просторы и облака. Все здесь было нестерпимо ярким: и небо, и вода.
— Верхний зал уже недалеко, это ясно! — воскликнул я. — У тебя все получится! — мне хотелось ее ободрить. Мне понравилось, как лифчик облегает ее груди.
— Не говори чепухи. Слышишь этот лай?
Я кивнул. Казалось, к нам приближается свора гончих.
— Это кот. Найти и уничтожить. Отыскать и стереть! — Ее била дрожь.
— Но ты можешь себя сохранить!
— Это непросто. Я и так — резервная копия.
Мне показалось, что она расплачется.
— Тогда поскакали! — скомандовал я. — Я отведу тебя в Верхний зал. Плевать на риск!
— Не ерунди, — возразила Глюкки. — Ты навечно окажешься в ловушке, если Клайд тебя прежде не убьет. Будь только у меня ресет-редактор, я бы сама туда добралась.
— А где же он?
— Потеряла, когда Клайд меня убил. С тех самых пор все ищу и никак не нахожу.
— Как он выглядит?
— Это такие большие ножницы.
— Я видел большие ножницы в руках у Шемиз, — сообщил я.
— Вот стерва!
— Не надо называть ее так, — начал я.
Но тут зазвонил телефон. Мы даже не заметили, что он есть в комнате.
— Не подходи! — вскрикнула Глюкки, но сама же подняла трубку и Передала мне. Разве она могла что-то сделать? Я ведь дал расписку. Разумеется, спрашивали меня. Не успев опомниться, я уперся взглядом в протечки на потолке и в маленький серебряный молоточек, опускающийся на мою переносицу.
И в улыбку Клайда. Скользкую улыбку.
Вначале было очень темно. Потом вновь стало светло. Я словно пробудился от сна.
Я находился в круглой белой комнате. Со всех сторон — овальные окна. Голова у меня болела. За стеклом виднелось молочно-белое небо с серыми звездами. Глюкки…
— Здесь я, — произнесла она. Она стояла у окна, одетая в трусики цвета одуванчиков из переливающегося искусственного атласа, с высокими выемками на бедрах, полностью закрытые сзади. Лифчика на ней не было. Ни тебе бретелей, ни чашечек, ни отделки, ни кружев.
Голова у меня трещала. Но я не мог не обрадоваться этой новой высоте. — Это… это Верхний зал? — спросил я, едва дыша от благоговения.
— Не совсем, — отозвалась она. Она по-прежнему была в красной Кепке и в очках. — И полоса везения для нас кончилась. Не знаю уж, Заметил ты или нет, но Клайд тебя убил. Только что.
— О нет, — я не мог вообразить такой поворот.
— О да, — возразила она. Она положила руку мне на лоб, и я почувствовал, как ее пальцы нащупали
