Его взгляд не унижал, как будто он оценивал ее личность, а не внешность, и она боялась, что он может найти в ней какой-то изъян. В его присутствии она начинала мучительно ощущать локон, выбившийся из прически, и то, что она сняла туфли, когда села, и забыла надеть их, отодвигаясь от стола, и свои пальцы с ногтями, покрытыми голубым лаком, в каком-то дюйме от его дорогих кожаных туфель.
Словно прочитав ее мысли, он посмотрел на ее ноги и смотрел на них так долго, что ей захотелось провалиться сквозь землю. А потом он заметно сглотнул. Она поспешно убрала ноги и поджала пальцы. Он поднял на нее взгляд. Его лицо ничего не выражало.
Он сказал не терпящим возражений тоном:
— Нам надо поговорить.
О черт! Он действительно оценивал ее и все понял. Ей не хватает квалификации, она не справляется, она недостойна. Он ненавидит голубой лак, а теперь и ее ноги.
— Я не терплю только одну вещь, — бесстрастно сказал он, — людей, которые нечестны со мной. Вы совершенно очевидно не любите меня, и мне не нужно знать почему.
Что?.. Она сделала глубокий вдох. Его беспокоило то, что он ей не нравится?
— Это не то…
— Либо я вам не нравлюсь, либо вы мне не доверяете. Что-то точно есть. Давайте прямо сейчас проясним этот вопрос. И не надо этих сказок про то, что вы не доверяете знаменитостям. Ни за что не поверю, что вы позволите вашим личным предпочтениям встать на пути к успешному развитию «Надежды Ханны».
Она выдохнула, раздумывая, насколько честной может быть. Да, она не любила звезд. Ридли Синклер превратил ее жизнь в кошмар, и она знала, что большинство знаменитых мужчин — такие же, как он. Однако все, что делал и говорил Уорд, доказывало, что он к ним не относится. И в этом была проблема. Она могла не замечать Ридли Синклера, но поступить так с трудолюбивым, честным Уордом? Его было куда сложнее игнорировать. Сказать все это вслух она не могла, поэтому сказала первое, что пришло в голову:
— Ладно. Для начала мне не нравится, как вы ворвались сюда и все взяли под свой контроль. Вы в городе всего день, а уже растрачиваете бюджет на доски и фрукты.
— Они куплены не на деньги фонда.
— О… — Он потратил свои деньги? Она едва не застонала. Красив и благороден. Как она ошиблась! Он продолжал смотреть на нее, и она продолжила: — Вы думаете, что это поможет? Если вы будете разбрасываться деньгами, все само собой решится?
Улыбка промелькнула и исчезла.
— Вообще-то именно так все и работает.
— Если мы хотим достичь своих целей, мы должны быть сознательны, настроены реалистично и…
— Ана, вы думаете, мы с вами не сработаемся?
Его голос был холоден, взгляд оценивающий.
Тревожный звонок впился в ее мозг. Она не должна провалиться. Она не хотела влюбляться в него, она не хотела даже, чтобы он просто нравился ей. Ана глубоко вдохнула — если бы только он не сидел так близко от нее! — и медленно выдохнула. Будет ли ей тяжело работать с ним? Возможно. Узнает ли он об этом? Нет. Никогда.
Она заставила себя улыбнуться дружелюбно и искренне:
— Нет, мистер Миллер, я думаю, все будет отлично.
Он прищурился, когда она назвала его по фамилии, как будто раздосадованный ее официальным тоном. Она сжала руки, чтобы не дрожать.
— Вы знали, мисс Родригез, что мне было двенадцать, когда я первый раз вышел на сцену?
Вспыхнув под его пронзительным взглядом, Ана заправила злосчастный локон за ухо — это был единственный способ незаметно обмахнуть покрывшуюся холодным потом шею.
— Нет, я этого не знала.
— Первый договор на запись я подписал в пятнадцать. Заключил сделку с моим первым лейблом в девятнадцать.
Может, дело было в его ленивой манере говорить, а может, в слишком внимательном взгляде. Он не хвастался, не пытался впечатлить ее, он просто ставил ее в известность. Ей казалось, что, когда он договорит, ей это очень не понравится.
— Я двадцать четыре года в этом бизнесе. Почти столько, сколько вы живете на свете. — Он криво улыбнулся. — За то время, что я выступал… — он покачался на стуле, сцепив пальцы на груди в замок, — я имел дело с разными людьми, пытающимися нажиться на мне, заявлявшими, что хотят защитить меня, быть моими лучшими друзьями. Когда ты так долго в этом деле, случается что-то одно: либо ты становишься одним из тех сумасшедших, которые пять раз в день нюхают водоросли, либо учишься чувствовать, когда тебе врут. — Он опустил стул на все ножки. — Я не люблю водоросли.
Она с трудом удержалась, чтобы не закусить губу. Ну зачем ему надо было заканчивать свою тираду шуткой?
— Скажем так, — продолжил он, — есть только одно, что я умею лучше, чем играть на гитаре, — чувствовать, когда кто-то мне врет. Учитывая это, почему бы вам не начать сначала и не рассказать мне честно, с какими проблемами вы собираетесь столкнуться?
Глава 3
Прямота Уорда выбила Ану из колеи. Что ей теперь делать? Она не могла сказать: «О, я думаю, что ты просто мечта. И это меня очень раздражает» или «Я совершенно не готова для этой работы. Я из последних сил делаю вид, что прекрасно знаю, что делаю, и если бы ты знал, как тяжело мне это дается, ты бы меня уволил».
Вместо этого она решила просто рассказать ему свою историю — и пусть сам делает выводы.
— Мне было двенадцать, когда мои родители переехали сюда из Лос-Анджелеса. Хотя это всего в полутора часах езды отсюда, это совершенно разные миры. Мой отец устроился садовником к Уордам, а мать стала их экономкой. Я выросла в их доме, и к нам никогда не относились как к слугам.
Он внимательно смотрел на нее, упершись локтями в колени. Под его взглядом у нее сжималось сердце. Ана привыкла иметь дело со знаменитостями, которые говорили только о себе, но Уорд, похоже, действительно слушал ее, как и ее команду во время совещания. Комната вдруг стала слишком тесной, как будто Уорд занял все свободное пространство. Она сунула ноги в туфли, встала и кивнула на дверь:
— Я пойду, приберусь в конференц-зале. Если хотите продолжить разговор, пойдемте со мной. Если оставить фрукты на столе, они испортятся. — Она знала, что он пойдет за ней: казалось, он делал все, что ей от него хотелось. Идя по коридору, она продолжила: — Вам может показаться, что я рассказываю о своей жизни, но я хочу, чтобы вы поняли: переезд сюда спас мою семью. Не только родителей и меня, вообще всю семью — вслед за нами сюда переехали другие наши родственники.
Он прищурился, обдумывая ее слова, но, похоже, все равно не до конца понимая. Да и как он мог понять? Она остановилась и посмотрела на него:
— Это может прозвучать избито и пошло, но Виста-дель-Мар — особенное место. Оно не идеально, но все мы держимся вместе, мы привыкли помогать друг другу. Это идеальное место для растущих детей, для создания семьи, по крайней мере, так было раньше. Теперь, когда Рейф Кэмерон купил «Уорт индастриз»…
Она замолчала, вдруг осознав, что говорит, но Уорд успел уловить ее интонацию.
— Могу я сделать вывод, что вы не одобряете действия Рейфа?
Она опустила голову, прячась от его взгляда, и осмотрела комнату, полную последствий совещания. Она принялась искать крышку от миски с фруктами.
— Не хочу говорить плохо о нем, — она закрыла миску, — он ваш друг.
Уорд, очевидно, не разделял ее делового настроя. Он сел в кресло и вытянул ноги.
— Кроме того, он ваш начальник.
