себя. Кому ты служишь?
— Вашему народу.
— А ты не мог бы… послужить и мне?
— Только как человеку из народа Курра, Ваше Величество.
— Я принадлежу своему народу, — медленно сказал король. — Что хорошо для моего народа, хорошо и для меня. Мы непременно поговорим об этом, Форзон, но сейчас… Гаек! Я покидаю дворец. Немедленно. Эти люди, — он указал на Энн и Форзона, — поедут со мной. Я прикажу капитану гвардейцев открыть все ворота и двери, как только мы уедем. Пускай мой добрый народ убедится, что король Ровва не прячет от него трубачей!
Королевские фургоны представляли собой чудо изящества и красоты, но тряслись, раскачивались и верещали точно так же, как все остальные. Караван покинул дворец через задние ворота. Каждый фургон тянули три эска, запряженные цугом; к великому изумлению Форзона, тяжеловесные животные с места приняли рысью. С обеих сторон каравана резво бежали цепочки солдат. Никто не обратил на отъезд короля особого внимания: толпу интересовало лишь то, что происходит перед фасадом дворца.
Фургоны без всяких осложнений прогрохотали по пустынным улицам, выехали за городские ворота и запылили по проселочной дороге. Энн высказала предположение, что они едут в заповедник, где находится загородная резиденция Роввы, а также крупный армейский гарнизон. По слухам, король отправил туда молодую королеву и малолетних сыновей сразу после восстания.
Эски не могли долго бежать рысью и в конце концов перешли на обычный неспешный шаг. К середине дня они добрались до деревни, стоящей на перекрестке дорог; крестьяне издалека опознали королевский караван и поджидали фургоны с невообразимыми запасами еды, фруктов и прохладительного питья. Потные солдаты, покрытые пылью с ног до головы, отправились в таверну за вином, позванивая мелкой монетой. Король потребовал Гаска в свой фургон и беседовал с ним не менее часа, а все остальные устроили себе роскошный пикник.
Время шло. По южной дороге форсированным маршем прибыла колонна солдат; они расположились у фургонов, ожидая приказаний. С запада появилась еще одна колонна, но значительно меньше.
— Король разослал скороходов, — заключила Энн. — К утру его силы удвоятся, а через несколько дней учетверятся… Если ничто не помешает.
Наконец караван двинулся к югу, однако проехал совсем немного и остановился у холма. На его длинном гребне король расположил свою армию, но не в боевом порядке, а для отдыха в тени Деревьев. Вскоре с юга прибыли фургоны с провизией, солдаты разожгли костры и принялись готовить еду.
Король избавился от тяжелых парадных одеяний, и вместе с ними сбросил с плеч пару десятков лет. Глаза его загорелись жизнью, походка стала упругой; переходя от костра костру, он отдавал приказы звучным, уверенным голосом. Солдаты смотрели на своего короля с обожанием.
И все-таки он выглядит ужасно печальным, подумал Форзон. Закончив обход лагеря, король подошел к фургону, где они с Энн сидели под надзором часовых.
— Вы опасаетесь, что народ будет преследовать вас, экселенц? — спросил Форзон.
— Они преследуют меня, — сказал король. — И скоро они будут здесь. — Он бесстрастно посмотрел на горизонт. — Мой народ. Я послал глашатаев в Курру, и они объявили на всех перекрестках, что трубачей у меня нет. Я пообещал народу, что найду трубачей, если они пропали, и позволю им играть. Но мой народ по-прежнему преследует меня. Я очень сильно опасаюсь, что мне придется вступить с ними в битву прежде, чем я успею их простить.
— Какая уж тут битва, — вполголоса сказал Форзон, когда король отошел. — Солдаты вооружены, накормлены, хорошо отдохнули и заняли позицию на вершине крутого холма. Думаю, королю Ровве представится возможность проявить свое милосердие.
Они услышали крики «Трубачи! Трубачи!» задолго до того, как толпа преследователей показалась на вершине соседнего холма. Король выкрикнул команду, и солдаты выстроились в оборонительную линию.
— Взгляни-ка, там Раштадт, — шепнула Энн, стиснув руку Форзона.
Они несли его на плечах. На миг силуэт координатора обрисовался на фоне чистого неба, и толпа потекла вниз по склону холма. Она двигалась с той же целеустремленностью, с той же непреклонной медлительностью приливной волны, как еще недавно на дворцовой площади. Долина между холмами наполнилась, и авангард с Раштад-том в первом ряду неторопливо двинулся вверх, к вершине холма, где в боевом порядке застыло королевское войско. За спинами авангарда бесконечная людская река продолжала стекать по склону дальнего холма в долину.
Если они не остановятся, подумал Форзон, эти люди должны победить: никакое войско не устоит против океанского прилива! Передовые ряды были уже так близко, что он начал лихорадочно искать в них лица агентов Команды Б, с тяжелым сердцем отсчитывая минуты до начала битвы…
И внезапно все остановилось.
Темная тень скользнула по поднятым к небу лицам.
Несколько человек хрипло закричали.
Планер нырнул — и приземлился в нескольких шагах от короля Роввы.
Из кабины выкарабкался смертельно бледный паяц с обрубком левой руки, замотанным окровавленной тряпкой. Пошатываясь, он шагнул к королю, и несколько солдат тут же преградили ему дорогу. Паяц изобразил церемонный поклон, и король Ровва жестом отослал солдат. Тогда Уилер заговорил, указывая здоровой рукой на толпу: он предложил королю разогнать бунтовщиков.
Король рассмеялся ему в лицо.
— Мои люди ответят передо мной. А я перед ними.
В этот момент, с гордо поднятой головой, холодной улыбкой и сверкающим взором старый король Ровва был воистину полон королевского величия.
В следующий момент он был уже мертв.
Из правой руки паяца вырвалась беззвучная вспышка света, и король Курра повалился на траву. С перекошенным злобой лицом Уилер обернулся к окаменевшей от ужаса кучке советников во главе с Гаском.
— Кланяйтесь своему королю!
Никто не шелохнулся. Казалось, всех кругом разбил паралич — солдат, офицеров, придворных, толпу бунтовщиков на склоне холма. Энн дернула Форзона за руку; дверца фургона заскрипела, но никто не обратил на это внимания. Они проползли на четвереньках мимо часовых, обогнули неподвижные ряды солдат и бегом помчались вниз. Знакомая коренастая фигура рванулась навстречу:
Ханс Ультман, улыбаясь от уха до уха, схватил их за руки и втянул в толпу.
— Кланяйтесь своему королю! — взревел Уилер.
Трясущиеся министры низко поклонились.
Пронзительно расхохотавшись, Уилер повернулся к рядам солдат и повелительно ткнул пальцем:
— Кланяйтесь королю! Кланяйтесь королю Блэку!
Солдаты поспешно поклонились.
— Да он сумасшедший, — прошептала Энн.
— Что случилось с Уилером? — спросил Ханс.
Энн рассказала.
— Безумен и очень опасен, — вынес свой вердикт Ультман.
Уилер поднялся на гребень холма и уставился на толпу внизу.
— Убирайтесь! — рявкнул он. — Вам приказывает король! Марш по домам!
Люди продолжали стоять молча и неподвижно. Прошла минута, другая. Уилер резко повернулся, сказал несколько слов Гаску и направился к гравиплану. Машина вертикально поднялась в воздух, сделала широкий круг над долиной и нырнула.
Толпа не шелохнулась. Люди стояли спокойно, следя за тем, как Птица заходит на второй круг. Сделав вираж, она опустилась так низко, что ее можно было достать с земли рукой.
Уилер высунулся из окна.
— Станнер! — ахнула Энн.
