— Да. Я тоже, и даже моложе.
Он рассмеялся.
Финн откусила еще сэндвич и отхлебнула еще пива. Она обвела взглядом окружающие ее мебель и художественные произведения, подумала о куске нью-йоркской недвижимости, на верхнем этаже которого сидела, а потом и о Валентайне. От всего этого у нее голова шла кругом. И правда, это уже перебор.
— Вы ведь купили этот сарайчик не на доходы от продажи старых книг, мистер Валентайн?
— Просто Майкл, и это прозвучало как пассивно-агрессивное утверждение, мисс Райан.
— Не стоит наводить тень на плетень. Вы ведь не ограничиваетесь тем, что торгуете книгами и проводите исследования?
— Да.
— Вы вроде как шпион, верно?
— Шпион?
— Разведчик, да?
— Ну, в общем, не совсем.
— А мой отец, кем был он?
— Профессором антропологии.
— Когда он умер, его тело привезли хоронить в Колумбус.
— Да?
— Его хоронили в закрытом гробу. В то время я не особенно задумывалась об этом. Я с ума сходила от осознания того, что никогда больше не увижу его лица.
Валентайн промолчал.
— Но потом, гораздо позже, я начала задумываться о тех местах, где он бывал, — всегда политически нестабильных, всегда опасных, и тогда мне пришло в голову: почему он в закрытом гробу, когда у него якобы произошел совершенно невинный сердечный приступ?
Валентайн пожал плечами:
— Он умер в джунглях. Возможно, потребовалось время, чтобы доставить его останки в цивилизованный мир.
— А может быть, у него отсутствовали ногти, или его подвергали пыткам, или в гробу вообще не было тела моего отца.
— Значит, ты думаешь, что твой отец был шпионом?
— Я из Колумбуса, штат Огайо. Мои преподаватели говорили, что я склонна мыслить прямолинейно. Ни черта тут не поделаешь, так у меня голова устроена: выстраиваю факты, как костяшки домино, группирую и смотрю, что из этого имеет ко мне отношение. И какое. В данном случае моя мать дает мне ваш номер телефона, вы определенно не занудный старый букинист, и вы были студентом моего отца… может быть, больше чем студентом. Мой анализ неверен? Я ошибаюсь? Моего приятеля убивают, на меня нападают, мой бывший босс кончает тем, что ему втыкают в глотку кинжал, а вы и бровью не ведете… Майкл.
— Ты говоришь точно как он.
— Кто?
— Твой отец. Он обычно просчитывал факты на пальцах, точь-в-точь как ты.
Он улыбнулся. Финн опустила глаза и поняла, что она делала руками. А потом покраснела, вспомнив, как отец что-нибудь объяснял за обеденным столом и его руки играли друг с другом, один палец на другом. Когда заканчивались пальцы, заканчивалась обычно и лекция.
Финн закрыла глаза, неожиданно ощутив безмерную усталость. Она совершенно выбилась из сил. Чего ей на самом деле хотелось, так это найти кровать, рухнуть на нее и не вставать месяц или даже больше. Сколько времени прошло? Двадцать четыре часа? Тридцать шесть часов? Примерно столько. Как вспышка молнии. Как будто в один момент ты ехал в машине, а в следующую секунду оказался обернутым вокруг телефонного столба. В жизни так не бывает, во всяком случае, не должно быть. Она все делала правильно, получала хорошие оценки, чистила зубы как положено, из стороны в сторону и вверх-вниз, не ездила на красный свет, так что всего этого… просто… не должно было… случиться.
Она открыла глаза.
— Не надо больше вешать мне лапшу на уши, Майкл. Я не играю в игры, и я не играю в Холмса и Ватсона. Речь идет о моей жизни — или, может быть, о моей смерти. Об убийстве. Я хочу знать правду. И я хочу знать, кто вы такой, черт возьми.
— Тебе это может не понравиться.
— Давайте проверим.
— Ты знаешь что-нибудь о своем деде — деде по отцу?
— Какое это имеет отношение к происходящему?
— Очень большое.
— Он был своего рода бизнесмен. Мой отец никогда о нем не говорил. Кажется, он был ирландцем. — Она вздохнула. — Это давняя история.
— Знание о том, кто мы есть и каковы наши корни, не может быть «давней» историей. Ты знаешь старую поговорку: «Те, кто забывает историю…»
— «…обречены ее повторять».
— Да, цитату слышали многие, но можешь ли ты сказать, кто автор этих слов?
— Нет.
— Испанский философ Джордж Сантаяна. Он родился в середине девятнадцатого века и умер в тысяча девятьсот пятьдесят втором году. Твой дед действительно встречался с ним как-то раз.
— Вы всегда начинаете издалека?
— Твой дед родился в Ирландии, но его имя было не Райан. Его звали Флинн, Падрик Флинн. Подходящее родовое имя, ведь Флинн, по-гэльски О'Флинн, означает «рыжеволосый».
— Господи Иисусе! — простонала Флинн. — Вы хотите сказать, что мое настоящее имя Финн Флинн?
— Имя он сменил легально, когда покинул Корк — надо признать, несколько поспешно. Он был причастен к Пасхальному бунту тысяча девятьсот шестого года, в связи с чем ему пришлось срочно убираться из города. Он приехал в Канаду, где занялся не самым почтенным бизнесом — стал бутлегером. Разбогател, перегоняя гребные лодки, полные контрабандного спирта, через реку Детройт из Виндзора.
— Все это очень интересно, но куда это ведет?
— Так вот, на американской стороне реки он познакомился с моим дедом, Микеланджело Валентини. Он тоже сменил свое имя, назвался Микки Валентайном, но все звали его Микки Червы. Как и твой дед, он тоже был знаменит некоторое время. После отмены сухого закона Патрик Райан отошел от дел и переехал в Огайо. Микки Червы был застрелен в Нью-Йорке, в гангстерских стычках семидесятых. После этого власть забрали себе Готти и его уроды.
— О'кей, если это правда, во что я уже начинаю верить, значит, мы оба происходим из криминальных семей. Ну и в чем тут суть?
— Суть в том, что ни мой дед, ни твой не хотели, чтобы их дети выросли преступниками. Их толкнула на преступную стезю бедность, а их дети уже имели возможность получить образование. Ты знаешь, они оба поступили в Йель. Во время войны мой отец работал в аппарате начальника Военно-юридического управления, а твой — в Бюро стратегических служб.
— Я об этом не знала, — сказала Финн. — Но мне по-прежнему непонятно, какое это имеет отношение к убийству Краули или моего приятеля Пита.
— Я начинаю думать, что это имеет очень большое отношение к случившемуся, по крайней мере косвенно.
— Так закончите свою историю.
— После войны мой отец стал работать на ЦРУ, а твой отец учил меня антропологии. В то время, в пятидесятые и в начале шестидесятых, эта профессия была связана с частыми поездками, главным образом в Юго-Восточную Азию и Центральную Америку. Он даже внешне соответствовал этой роли: очки в роговой оправе, лысый, рыжая борода, широкая улыбка, твидовый пиджак с заплатками на локтях… и еще он курил трубку. Обычный ученый, не привлекавший к себе особого внимания. Он писал статьи о народе мяо и о
