еще одна грань Энтона, нечто такое, что влекло ее к нему, не считая всего другого.
Ворота дворца в Гринвиче были распахнуты для них, когда они повернули в новую аллею. Они поскакали в придворный Большой парк. Волнистые холмы и склоны, несомненно, зеленые и красивые летом, были бурыми и черными, с белыми прожилками снега. Голые деревья стояли как скелеты с ледышечками на кончиках ветвей.
Но Розамунда не обращала внимания на голый ландшафт. Острое ощущение холода и свежего воздуха, чистые деревенские запахи и открытый простор были изумительными после долгих дней, проведенных в помещениях. Только сейчас она осознала, как много потеряла: свободу открытых полей. Лошадь ее становилась на дыбы, неугомонная, как и наездница, рвущаяся побегать. Розамунда крепко держала поводья, осаживая лошадь, пока они подъезжали к коттеджу главного егеря. Королевский дворецкий должен был приветствовать королеву, выпустив лису; собак королевы тогда тут же спускают, и они бросаются в погоню.
Розамунда посмотрела на Энтона, и он снова улыбнулся ей. На его лице, взволнованном и энергичном, она увидела такое же возбуждение от этого дня, какое охватило ее. Он тоже был мятежным созданием, наконец-то вырвавшимся за ограничения двора.
Лису, наконец, выпустили, и она помчалась по полю красно-коричневым пятном; королева и Лестер поскакали за ней. Все остальные пустились галопом вслед, разворачиваясь веером, чтобы охватить все пространство полей и лесов. Лошади цокали копытами, не менее возбужденные, чем седоки, оттого что их выпустили на волю. Розамунда смеялась, пришпоривая свою лошадь.
— А я обгоню вас! — крикнула она Энтону.
Он тоже смеялся; его лошадь догоняла ее. Они проскочили через мелкий овражек, и Розамунда почувствовала, будто она летит. Они обогнули угол лесополосы и полетели вниз по склону. Розамунда сжала ногами круп лошади, разворачивая ее; Энтон рядом. Лошадь понесла ее в глубь леса, легко перескакивая через поваленные деревья и ямы, огибая трудные места, возбужденная возможностью порезвиться. Розамунда смеялась, разгоряченная бешеной скачкой, свободная от душных комнат дворца, от тревог и мелочных забот. Может, излишне взбудораженная, потому что не заметила низкий сук впереди. Она поднырнула, но немного запоздала, и сук зацепил шляпу, сбросив ее с головы. Розамунда осадила лошадь, склонилась набок. Он подскакал к ней, его шляпу тоже сбило, густые черные волосы упали на лоб.
— Розамунда, вы поранились?
Она тряхнула головой, почти не в силах отдышаться, чтобы говорить:
— Боюсь, что поранена моя гордость.
Он спешился, потянулся к ней, взял за талию, вынул ее из седла и поставил возле себя. Она склонилась ему на плечо, чтобы отдышаться. Она слышала стук его сердца, и он приятно пах кожей, мылом, снегом и… просто потом. Она положила руки ему на плечи, прижимая к себе. Он казался неотъемлемой частью этого дня, частью свободы и возбуждения, дикой зимней красоты природы.
— Уверена, королева никогда не теряет своих шляп, — пробормотала Розамунда.
— Королева была бы счастлива, если бы могла скакать хотя бы наполовину, как вы, Розамунда. Вы устроили мне грандиозную погоню.
Она запрокинула голову, глядя на него. Его щеки окрасились румянцем, глаза чернели, как полночь. Завитки волос упали на брови. Никого красивее не видела она в своей жизни!
— Что же вы теперь будете делать, когда поймали меня? — прошептала она.
В ответ он поцеловал ее. Его губы коснулись ее изголодавшихся губ, и они слились в поцелуе. Его руки крепко сжимали ее талию, пока длился их страстный поцелуй. Она поднялась на цыпочки, желая большего, желая, чтобы каждый дюйм его тела был прижат к ее телу. Его язык встретился с ее языком, и влажная острота желания охватила их и затмила все. Она погрузила пальцы в его волосы, притягивая его к себе, лишь немного опасаясь, что он попытается отстраниться. Но он не пытался, его поцелуи стали еще глубже. Поглощенная своим желанием она почувствовала, как его рука скользнула по ее телу, расстегнула верхнюю пуговичку на ее камзоле, потом другую, потом еще… Когда холодный воздух проник через тонкую женскую сорочку, коснувшись кожи, по всему телу Розамунды пробежала дрожь. Но она не была ни пугающей, ни удивляющей, только захватывающей. Будто их губы и тела знали друг друга долгие годы. Он знал, где надавить, где легко поласкать, где коснуться, чтобы у нее голова шла кругом. Она застонала, прижимаясь к его губам. Он немного отпрянул, будто принял этот звук за возражение, но Розамунда опять притянула его к себе. Она не хотела, чтобы он остановился. Он отнял руки, но она схватила их, снова прижала к себе, чтобы продолжить и закончить то, что они начали. Этот нетерпеливый жест будто высвободил в нем что-то. Он застонал, затягивая поцелуй, их языки встретились, и, придерживая ее, он повалился на землю. Она раздвинула ноги, и он лег между ними. Он поднялся на локтях, нависая над ней, его поцелуи стали грубыми, дикими, рожденными из того желания, которое угольком разгоралось между ними с первой их встречи. Теперь оно полыхало в ней, угрожая полностью поглотить. Ее руки скользнули на его крепкие ягодицы, прижимая его плотнее, а бедра она приподняла вверх, чтобы по ним сползли юбки.
Энтон что-то пробормотал по-шведски, сдавленным голосом, будто ему больно. Рот его оторвался от ее губ, целуя подбородок, изгибы шеи, а она запрокинула голову и глубоко вздохнула. Он нетерпеливо распахнул полы ее камзола, обнажая грудь, которая и так не пряталась под тонкой сорочкой, а высоко приподнималась над краем легкого корсета. Холодный воздух коснулся ее, но ненадолго. Его горячие поцелуи покрыли ее груди, и она задохнулась, когда его тело легло на нее.
— Энтон, — прошептала она, наслаждаясь восхитительным ощущением его ласки. Когда Ричард попытался сделать с ней такое, она испугалась. Сейчас, с Энтоном, она хотела большего и большего…
Вдруг воздух разорвал пронзительный вопль. Розамунда испугалась, что это она крикнула от возбуждения. Но Энтон скатился с нее, тело его было напряжено, и он настороженно вглядывался в деревья. Розамунда медленно села, запахнула полы камзола, не смея дышать. Ее сердце неистово колотилось в груди; в одну секунду желание сменилось страхом. Снова раздался крик, а потом бормотание смущенных голосов, на фоне лая собак, — диссонирующий мадригал.
Энтон вскочил и помог ей подняться. Его нога запуталась в кайме ее юбки, пока она покачивалась, но он поймал ее и покровительственно прижал к себе. Его тело было напряжено, он замер, словно сильный грациозный лесной зверь, который почуял опасность, подступающую со всех сторон. Розамунда стояла, тоже прислушиваясь. Она хотела понять, откуда прилетела к ним эта какофония звуков, но ей то казалось, что голоса совсем близко, то где-то далеко.
— Что это?! — прошептала она.
— Тшш, — шикнул он. Быстро застегнул пуговицы на ее камзоле, поправил свою одежду, потом взял ее за руку и повел к лошадям. — Не отходите от меня, — сказал он, подсаживая ее в седло. — Мне еще надо доставить вас в целости во дворец, под защиту надежных стен.
Розамунда кивнула, не зная, куда деться от смущения. Все казалось нереальным, будто она попала в кошмарный сон, где все разломано, все не на своем месте. Деревья, минуту назад мирные и дружелюбные, стали темными и угрожающими. Мужчина, которого она целовала так пылко, охваченная желанием получить его всего, да так, что забыла обо всем на свете, стал теперь незнакомцем с холодными глазами. Она вдруг полностью осознала, как мало она его знает. Когда-то и Ричард ей нравился, как же она могла поверить своим чувствам, поверить в собственные измышления о мужчине? Хотя чувства никуда не делись. Влечение, доверие… Риск! Он вскочил на своего коня, хлопнул поводьями.
— Помните, Розамунда, — сказал он, глядя на нее черными глазами, которые видели все, а сами ничего не показывали. — Держитесь ближе ко мне. Обещаю, я не дам вас в обиду!
В горле у нее пересохло, защипало, но она только кивнула и направила свою лошадь на тропинку вслед за ним, вслушиваясь в отдаленный гам. Ветер трепал волосы, разбрасывая их по плечам, и она вспомнила, что потеряла и шляпу, и вуаль, и шпильки все высыпались, пока она с Энтоном каталась по земле. Но погоревать по этому поводу времени не было. Они выехали из укрытия деревьев и увидели недалеко от опушки леса всех охотников в сборе. Вначале показалось, что они кого-то поймали и охота закончена, но потом Розамунда разглядела страх на бледных лицах женщин и бешенство на лицах мужчин. Энтон взял уздечку лошади Розамунды, и они осторожно подъехали ближе и остановились у края сборища. Несколько секунд Розамунда не видела ничего, плотно стояли люди и кони. Потом они немного раздвинулись, и она увидела королеву и лорда Лестера на лошадях возле одного из деревьев. В руке Лестер держал обнаженный меч, а сам что-то свирепо рычал, но королева с бледным лицом смотрела прямо перед собой.
