привожу себя в относительный порядок. Но все равно видок кошмарный. Леха моего роста, с трудом вытряхиваю его деревянное тело из костюма. Переодеваюсь, забираю свое оружие, раскладываю по карманам вещички, снова иду в ванную, гляжусь в зеркало. Глаза дикие. Просто эльфийские глаза. Смотрю в них и чувствую: мне чего-то не хватает. Естественно. Достаю пакетик со стимулятором. Принимаю дозу. И на этот раз организм усваивает ее легко, так, как надо. Меня не глючит, вообще ничего особенного со мной не происходит, только сила, невероятная силища растекается по жилам. Не физическая сила, ментальная, страшнее которой нет.
Пор-р-рядочек! Ну-с, теперь можно и гульнуть слегка, отпраздновать. Пока иду по бесконечному санузлу к двери, ведущей в гостиную, взгляд цепляется за унитаз. Сложная ассоциация выводит меня ни больше, ни меньше на Ваню Колдуна. Достаю мобильный, набираю его номер. Ваня отзывается, он все еще живой.
— Привет, — говорю, — Колдун.
— Ох, ну, как у тебя дела?
— У меня отлично. И у тебя, кстати, тоже.
— Ой, правда?! Не может быть!
Как ребенок, право слово.
— Слушай, Ваня, — говорю. — Ты драконьей кровью уже натерся?
— Да нет еще… — Колдун сопит и мнется.
— И очень хорошо, что нет. Спусти ее в унитаз.
— Она что, испортилась уже? — расстраивается жадный Ваня.
— Она такая с самого начала была. Видишь ли, Колдун, я ее отравил.
— Чего-о?! Как?! За… За… Зачем?!
— Да не люблю я бандитов. Ну, будь здоров.
Колдун что-то умоляюще кричит в трубку, но я отключаюсь.
На душе наконец-то легко, светло, и ничто меня не беспокоит.
В прихожей висит большое зеркало, и, прежде чем выйти из номера, я зачем-то гляжусь в него.
Ну, хороши глаза! Совершенно эльфийские.
Глаза абсолютно свободного человека.
Литературный портрет
Евгений Харитонов
Мастер провокаций
Возможно, что заголовок получился вызывающий и отчасти смахивающий на ярлык. Однако читатели, наблюдающие за творческой эволюцией Олега Дивова и следящие за жаркими дискуссиями вокруг его последних книг, поймут, что критик не слишком преувеличил, озаглавив таким образом литературный портрет московского фантаста.
Больше всего он похож на рок-тусовщика или, на худой конец, «героя асфальта». Волосы — до плеч. Любимый цвет — черный: черная куртка, черные джинсы, черные «козаки». Темные очки. Ироничная полуулыбка. Словом, типичная маска образованного скептика. Этакий ироничный интеллектуал, знающий себе цену. А если верить его текстам, то он знает и то, что такое Настоящий Мужчина, каких женщин тот должен любить, какие ценности (духовные и материальные) отстаивать.
Доброжелателен, но умеет держать дистанцию. Даже с друзьями. Даже за рюмкой. Общителен, но аристократически сдержан, больше предпочитает слушать и наблюдать. Его литературные и философские предпочтения — лишь в намеках и полунамеках. Кажется, они не вполне ясны и ему самому, пребывая где- то на уровне интуиции.
Его поколение было вскормлено западной рок-музыкой 70-х и родимой подпольной рок-культурой 80- х, фантастикой Стругацких, но и Ефремова, оно успело с пионерским галстуком и комсомольским значком вдохнуть смутные идеалы социалистической империи, наплевать на них с высокой колокольни, чтобы затем не поверить в еще более смутную концепцию недореформенной недокапиталистической России. Поколение, затерявшееся меж трех эпох.
В книгах «поколения пограничников» удивительным образом сожительствуют незамутненноромантический максимализм и интеллигентско-постсоветский цинизм. Их то и дело бросает от абсолютного отрицания социального детерминизма (а вместе с ним и Государства как персонажа) к апологии Порядка, они то попадают в замысловатые мифопоэтические тенета и демиургические игры, то вдруг вступают в столь тесные связи с объективной реальностью, что начинают высказываться с газетно- публицистической прямолинейностью.
В романах Олега Дивова наиболее отчетливо проявлен интерес российской фантастики рубежа веков к Структурам. Его герой — человек внутри Структуры (даже если это стая). В поле художественных интересов фантаста психология представителей профессиональных (клановых, цеховых, etc.) компаний. В конечном итоге, Олег Дивов олицетворяет в нашей НФ-прозе тоску по упорядоченному миру.
В фантастическом пространстве он материализовался самостоятельно. В смысле — сам по себе, не из фэновской среды. До 1998 года он вообще старательно избегал сближения с «тусовкой». Да и сегодня О.Дивов редкий гость на всевозможных конах, фестивалях и конгрессах своего цеха. Может быть, поэтому его довольно долго игнорировала жанровая критика и жюри фантастических премий. Только после выхода «Выбраковки» Олег Дивов оказался в центре критического внимания. В течение прошлого года он был отмечен призом «Бастион-2000» от одноименной литературно-философской группы (Москва), призом фестиваля «Звездный мост-2000» (Харьков), премией «Фанкон-2000» (Одесса). Но самая экзотическая в этом «послужном» списке — премия Харьковского университета внутренних дел, врученная московскому литератору… за точность в отображении деятельности спецслужб и создание позитивного образа их работников!
Однажды не без иронии он заметил: «Стоит тебе четко позиционироваться на литературном рынке как «писателю», ты попадаешь в зону особенного внимания. С этого момента интерес к твоей персоне носит ярко выраженный мифотворческий оттенок (конечно, если ты в «писательской» ипостаси окажешься хоть кому-то нужен)». Исследуя в своем творчестве современные мифы, он и сам (как и его книги) умудрился скрыться за пеленой легенд. Попробуем избавить от мифов хотя бы биографию московского сочинителя.
Родился будущий фантаст 3 октября 1968 года в Москве в семье художников-реставраторов Третьяковской галереи. Вопреки расхожему мнению, Дивов — не псевдоним. Фамилия на самом деле редкая и со своей историей. В автобиографии фантаст поведал ее происхождение: «В 1406-м (или 1403-м) году на территорию России каким-то образом занесло некоего Гавриила (Габриэля) Дивоша, по некоторым данным — рыцаря Ливонского ордена, по другим — просто французского наемника. В 1428-м ему было пожаловано российское дворянство за то, что «показал себя неустрашимым бойцом» («Книга дворянских родов»). Потомки Г.Дивоша стали называться Дивовыми. Сейчас Дивовых на планете около 200 человек, они разбросаны по разным странам, и все — родственники. В Москве Дивовых не больше десяти». Наш герой, опять же по его словам, «из самых «экстремальных» Дивовых — тверских, поместье которых располагалось близ города Лихославля. Эта дивовская ветвь отметилась участием в восстании декабристов, а также была известна хроническим отсутствием крепостных, денег и чисто русским раздолбайским поведением. В XIX веке этот род получил некоторое количество фламандской крови, в результате Дивовы оказались в близком родстве с Кооненами (если вам сия фамилия что-то говорит)».
Печататься О.Дивов начал рано — в 15 лет у него уже были журналистские публикации в
